Lebenslauf

Дремать – это всегда так чудесно. Нет, конечно в ряд ли я назову такое своим любимым занятием, но дремать в большой машине, едущей куда-то в сторону моря по залитому летнем солнцем серпантину — это то, чего мне определенно будет нехватать. Когда-нибудь. Например, когда я стану совсем старенькой, сморщенной и уже не смогу куда-то вот так ехать без цели. Да и вообще, вот когда пройдут такие времена, когда еще можно позволить себе роскошь бесцельности и непреднамеренности, вот именно по этому я, пожалуй, буду скучать больше всего. У отечественных машин есть такая противная особенность — сиденья, обтянутые коричневым дермантином, быстро нагреваются на солнце. Да и в кабине обычно жарко, как в инкубаторе. Но нагревшиеся сиденья, и без того по комфортабельности напоминающие скорее гинекологическое кресло, это, конечно, как говорила моя бабушка, отдельный пункт программы. Подтягиваю ногу подальше от горячего солнечного пятна, случайно задеваю слюнявую морду нашего пса. Он тут же начинает недовольно вздыхать, совсем как старичок. Человеческий, в смысле, старичок. Просыпаться все еще не хочется. Машину мягко качает, вот только солнце. И пес, который радостно слюнявит мою ногу. - Сэм! Фу! - нехотя открываю глаза, - Отстань! И вот как теперь его слюни вытирать? Невозможное, просто невозможное животное. Всю обмусолил! - Стас! Скажи ему! - Стас, неотрываясь от большого тяжелого руля, что-то недовольно бурчит. Сэм, наш пес, непонятной породы, больше всего похожий все-таки на гончую, слушается только Стаса. Сначала подобная неблагодарность меня порядочно возмущала. Наверно, даже злила. Ведь если бы не я, не было бы у нас никакого Сэма. Но теперь, вроде как, и все равно. - Ну Стас! - поднимаюсь на сиденье, все равно сон окончательно ушел, да и псиной теперь на всю кабину разит, - Что, блин, сложно что ли? - Подожди, сейчас приедем уже, - конечно, знаю я твое «подожди». Когда мы только познакомились, и даже и не помышляли ни о каких там поездках к морю, а уж ем более совместных собаках, вот эта вот его уверенность меня как-то привлекала, что вполне естественно, и совершенно противоествественно бесила. Но Стат — он весь такой. Будто бы из детективного сериала восьмидесятых. Ну или, чего уж душой кривить, слезно-сопливого дамского романа примерно той же эпохи. Если совсем близко его не знать — то не мужчина, а просто мечта. И да, я не знаю больше никого, кто не выглядел бы смешно в тонкой джинсовой рубашке. Или даже просто не был бы похож в ней на порноактера из тех времен, когда они еще не брили подмышки. Ну и не только подмышки. Вот Стас — он не похож на порноактера восьмидесятых. Даже если в такой рубашке. На мужчину — фантазию хозяйки двадцатишести кошек в тяжелопротекающем климаксе — похож. А на прноактера — ни капельки. А еще мы со Стасом едем к морю в большущем оранжевом камазе, нагретом солнцем так, что внутри кабины только и остается, что дремать, свернувшись калачиком на дермантиновом сиденье. И у нас есть совместная собака. Совместная-собака. Со-бака. Со-вместная. Со-вместная-бака. И бак вместительный. И что-то еще. Ах, да. Еще море. Которое поместится в бак. В со-бак. Совместный. Машина резко дергается, я почти падаю в подножье сиденья. - Стас! - Что? Закипели, не видишь что ли? - уже почти выскочил из машины. Фу, как грубо! Интересно, а мужчины вообще умеют обращаться бережно с чем-то кроме своих игрушек? Ну, я вот часто об этом думаю. Пока ты для него что-то типа новой неизвестной штуковины — тут любой, пожалуй, даст такого героя мелодрамы, что закачаешься. Как примерно к «ласточке» своей. Ну или что-то вроде того. А стоит только понять, что ты — такой же человек, по-сути, и кетчуп у тебя по подбородку может течь, да и не только кетчуп, чего уж там. Спрыгиваю с высокой подножки прямо на крупную полированную гальку. Ноги скользят, почти запинаюсь. По-моему, я когда-то ломала лодыжку. Не помню. Так вот, стоит только понять, что ты — такой же кусок мяса, надетый на скелет, так все. «Закипели мы» видите ли. - Сэм, Семми! - пес упирается, явно боится высоты. Подставляю руки. Пес долго собирается, напружинивая ноги. Даже поскуливает, крутясь на одном месте. Он совсем не тяжелый, особенно когда сидит спокойно. Осторожно ставлю пса на землю. Он озадаченно принюхивается и тут же срывается на бег. Пока мы гуляем по берегу, - вот просила же разбудить, когда море покажется! - Сэм бежит впереди. Даже пробует пить. Недовольно фыркает. Зачем-то гавкает на воду. Крутится как маленький тюлень в накатывающих волнах. Его гладкие бока шоколадного цвета лоснятся от воды, а выражение морды такое, будто бы из рекламы про собачий корм. Который для здоровой и активной жизни. Я не очень люблю смотреть на его морду — сам по себе Сэм красивый пес. Гладенький и полностью такого цвета, будто бы и правда слеплен из куска молочного шоколада. Вертлявый и гладкий как тюлень. Но вот глаза — такие, оранжевые, почти розовые, и веки розовые. Как у зародыша поросенка. И губы такие же. Почему-то гадливо мне от этого. А почему — да пес его знает. Гадливо и все тут. Поворачиваем и медленно бредем к машине, такой яркой, как примерно черный ящик от самолета. Который на самом деле оранжевый шар. Вот и кузов у нас оранжевый. Такой. Как «конкретно-оранжевый» из дизайнерских кошмаров. - Стас! - все равно не услышит, - Стас! Кузов стоит почти по самую радиаторную решетку в воде. И пар, белый такой. Ну, не бывает такого белого цвета, когда солнце уже так низко. Стасова спина в тонкой голубой джинсовой рубашке перед самой «мордой» грузовика. Ну неужели он по пояс в воду додумался зайти? А как же телефон? Телефон же в кармане. И еще что-то такое. Не помню. - Стас! - пока я подхожу, оказывается, что вода уже почти скрыла кабину и даже часть того места, ну вот где кабина крепится к платформе. Не то, чтобы я боюсь волн. Скорее они меня завораживают, что ли. В детстве очень любила дождаться, пока такая волна поднимется прямо передо мной, ну, как стенка и прыгнуть туда головой вперед. И даже страшно не было. Да и сейчас быть не должно. Только вот на мне шортики какие-то невразумительные, аж карманы снизу штанины торчать. Короткие совсем. Вот почему-то зацепиться обо что-нибудь голой ногой боюсь. Знаю что глупость, но боюсь. Прямо на меня идет мутная зеленая волна, даже подсвеченная где-то с макушки. И прозрачная вот в тех местах. Быстро прыгаю в волну, Сэм с радостным гавканием кидается следом. Я люблю плавать, даже очень. И не боюсь совсем, только если не вспомню, сколько народу успело в этом море перетонуть. И что не всех нашли. Вот в такие моменты почему-то пугаюсь страшно. Ну и шортики эти, конечно. Пока я доплыла, вода уже почти полностью скрыла наш грузовичок. Стас сидит на крыше грузовика и смотрит куда-то на горизонт. Пытаюсь позвать его, но в рот постоянно попадает вода. И Сэм еще тоже решил, наверно, что плавать ему сегодня совсем нехочется и решил прокатиться на хозяйской спине. А когти у него острые, ужасно просто. Стас протягивает мне руку, хватаюсь за него, и стряхивая Сэма в воду, выбираюсь на крышу. Почему-то снаружи совсем не холодно, не как обычно бывает после воды. - И куда мы теперь? - пока Стас затаскивает Сэма, ухватив его за шлейку, я пытаюсь отжать волосы. - А мы уже приехали, - Стас необорачиваясь показывает подбородком куда-то на море прямо перед машиной. По его кадыку стекает капелька воды, или пота. Все равно красиво, даже если это и пот. - В каком смысле? - проверяю телефон в кармане. Ну конечно, теперь если не разобрать и не просушить, то телефона у меня, считай, и нет, - Куда приехали? - Вот же. Воронка, - смотрю туда, куда он мне показывает. От ужаса даже колени подкашиваются. Прямо перед носом нашей машины считай, у самых ног, считай, такая громадная воронка. Даже не воронка. Вода падает в какую-то бесконечную черную бездну. Осторожно подхожу к краю. Если Стасу вдруг прямо сейчас приспичит подшутить... Он резко хватает меня за бока. Громко ору. Сэм гавкает, прыгая вокруг. - Дурак! - выкручиваюсь из его рук. Воронка похожа на дамбу, через которую перекатывается вода. Куда она ведет я точно не знаю. Но я точно была тут. Не то, чтобы я помнила вот эту корягу, к примеру, или бетонные борта, через которые вода перетекает прежде чем сорваться вниз. Но я точно была здесь раньше. Только я плавала в самой воронке. Внизу. Там должны быть такие длинные подводные небоскребы. Наподобие затопленных высоток. И еще много арматуры. И еще там были какие-то древние храмы. Наподобие тех, которые в Каджурахо, только сделаны из арматуры и бетона. И кажется еще что-то было. Не могу вспомнить. Воронка тянет к себе. Слишком сильно. Не могу ничего сделать с этим ощущением. Вернее, со своим собственным желанием спрыгнуть вниз. Я понимаю, что мое тело уже полностью готово к прыжку. И Стас, маньяк чертов, вместо того, чтобы подержать за руку, только ржет. Быстро отскакиваю к краю крыши машины и ласточкой ныряю вниз и в сторону. Вода принимает меня совсем мягко, даже нежно. Только в этот момент успеваю сообразить, что воронка может затянуть меня внутрь даже так. Даже если я буду очень сильно грести. Быстро плыву к поверхности. Слишком поздно понимаю, что та штуковина справа, на которую я по-началу не обратила никакого внимания — остов затопленного корабля. А если корабль затонул, значит, были и покойники. Утопленники, которые, возможно, плавают где-то здесь, совсем рядом. Почему-то больше всего я боюсь не покойников, а какой-то загадочной инфекции, которая может жить в их разлагающейся плоти. Изо всех сил стараюсь не поддаться панике. Плыву к кораблю, наплевав на всех, за кого могу зацепиться голыми ногами. Стас почему-то уже сидит на той штуке, которой раньше таранили встречные корабли. Тянет руку. Думать некогда, быстро хватаю его протянутую ладонь и пытаюсь выбраться из воды. - Стас! Что за приколы? Ты соображаешь, что вообще творишь? - он только улыбается, - И где наша долбанная собака? Стас! - Сэм вон там,- я не могу понять, как он успел вытянуть меня из воды. И обнять. Так крепко, что даже больно, - Видишь? Сэм, радостно виляя даже не хвостом, а почти половиной своего шоколадного собачьего тела, лает на что-то внутри воронки. - Сэм! Фу! Нельзя! - прыгаю в воду и поддаюсь потоку, волокущему меня в сторону моей дурной собаки и этой чертовой страшной воронки. Совсем неожиданно упираюсь головой в бетонную плиту. Только бы не напугать Сэма, а то и правда прыгнуть может. И не достанешь ведь потом никак. Перед моим лицом коряга, или что-то такое, похожее. Очень боюсь открыть глаза и увидеть, чем еще могут быть такие тоненькие, будто бы отполированные водой ветки. - Сэм! - пес уже перебрался на другую сторону. Позволяю течению подкинуть себя вверх и протащить пару метров. Бетонный бордюр покрыт скользкими мягкими водрослями, но под ними все равно жесткий. И арматура. Я же всегда знала, что там есть арматура. Ложусь на живот прямо на край бетонного жерла воронки и аккуратно ползу назад к машине. Мне страшно даже просто перестать зажмуриваться, не то, чтобы взглянуть вниз. Нащупываю ногой то место, где бетонная пита почему-то расширяется и медленно сажусь. Открываю глаза. Нога висит вниз, по ней, почему-то очень ласково и медленно, СТЕКАЕТ соленая морская вода. Стас уже подплыл к другой стороне, подтянулся на руках. Все-таки, Стас — очень красивый парень. Такой, не совсем в моем вкусе, но ведь не это же самое главное. Ну, он слишком уж по-картинному красив. Будто бы не может быть ни одного изъяна. Я не люблю, например, мячики для настольго тенниса. Они похожи на яйца. Вот только настощие яйца не такие круглые. Еще на каждом яйце есть такие маленькие наросты. Ну, как если бы кальций выстроился в такие пирамидки. Когда его слишком много. И сразу понятно, что это вот яйцо — оно живое. И потому несовсершенное А Стас, он не такой. Он скорее манекен напоминает. Или кукольного Кена. Или героя с обложки дамского романа. Машет рукой, ну вот, ага. - Даже не думай об этом! - почему-то мне становится весело. Нет, в самой ситуации, пожалуй, нет совсем ничего смешного. Мой мужчина сидит на той стороне. Моя глупая собака скачет вкруг него. И эта чудовищная воронка между нами. - Стас, я тебе сказала уже, что туда не пойду. Пошли назад! - почему-то смеюсь, - Даже не думай! - Куда? - кричит, приложив руки рупором к лицу, - Куда пойдем? Медленно оборачиваюсь. Наша машина затоплена так, что торчит только треугольный кусок оранжевой крыши. От внезапного удара почти теряю равновесие. Слышу чудовищный скрежет металла по бетону. Огромный корабль, которого, я могу просто поклясться, не было буквально пару мгновений назад, садится брюхом на этот бетонный забор буквально в паре метров от этой парочки. Быстро перекатываюсь на спину и встаю на ноги. Почему-то все еще не холодно. Не могу понять, как такое может быть. Корабль сидит совсем плотно, по краям его раны, похожей на открытую пасть животного, акульими зубами торчат куски разорванной стали. Днище корабля почти такого же цвета, что и кузов нашего затопленного грузовика. Если бы вот еще не большая черная полоса сразу под ватерлинией — был бы почти один в один. Только разве что больше. - Стас! - мой мужчина, будто бы завороженный, глядит на этот корабль, - Стас! - Пошли! - неоглядываясь машет мне рукой. Похоже, сейчас он просто уйдет. И сидеть мне тут одной вместе с этими покойниками с кораблей черт его разберет сколько. Страшно, честно говоря. - Стас! Чтобы я с тобой еще хоть раз хоть куда-нибудь поехала! - осторожно наступаю на край бетонной плиты, - Стас, помоги мне, блин! Волны слишком мягко перекатываются через мои ноги. Идти почти не страшно. Почти даже любопытно. Стас протягивает мне руку. Я по-правде хочу не цепляться за него, просто пройти мимо независимо и гордо, - ну а что? Можно подумать, он один тут такой смелый, но Стас встает так, что мне приходится буквально протиснуться между ним и острыми разодранными краями корпуса корабля. - И куда дальше? - Сэм приветствует меня так, будто бы не видел неделю. Или даже две. - Пошли. Только аккуратно, - Стас уже идет, так уверенно, что мне становится даже неловко за то, что задержала нас всех. Мы бредем по длинной косе, которую я не могу вспомнить, как бы не старалась. Кое-где прямо из-под воды растут деревья, не такие, тропические, которые могут расти в соленой соде, а самые простые. Наподобие ив или чего-то такого. Стас строго-настрого запретил их трогать. Правда, так и не объяснил, почему. Наш глупый пес вьется под ногами. Когда мы увидели самый первый дом, я даже немного испугалась — наверно, слишком сильно ушла в свои мысли, вот и перестала замечать происходящее. Дом, если его так можно было бы назвать, состоял ровно из одной стены и куска крыши. Наподобие кукольного домика, у которого нет стен, чтобы кукловоду было удобнее показывать свои представления, а зрителям — смотреть. Ну или маленькой девочке — играть. Вся стена домика завалена какими-то закрытыми старыми чемоданами. Большая-большая кипа чемоданов уже почти перекрывает окно. Их даже было видно, когда мы только-только подходили. Прямо через стекло, за отвалившимся ящиком, в котором все еще цветут какие-то розовые цветы. Стас уже успел где-то взять большой плащ, напоминающий армейский, в котором мой отец ходил за грибами. Вот только Стас поднял капюшон и теперь я вижу только его худые ноги под этой самой палаткой. Ладно, не худые у него ноги. Таки. Нормальные. Слишком нормальные. Даже сексуальные ноги, чего уж там. Еще там, в домике, есть верстак. И шкаф. И даже половина кровати, та, которая ближе к стене. И еще настольная лампа, обращенная к зрителю только одним боком. Осторожно прохожу внутрь. Чемоданы. Брошенный рубанок, вгрызшийся в древесину и так и оставшийся висеть на содранной стружке. Половина кровати, оторванная так, будто бы человек, спавший на ней, успел пометить своим присутствием только ту сторону, которая ближе к стене. Гобелен на стене похож на тот, который был у моей бабушки. Почему-то до сих пор не могу забыть эти сонные утра, когда просыпаешься в доме бабушки. И лежишь совсем-совсем тихо, не выдавая своего пробуждения. И разглядываешь эти выученные переплетения нитей, которые, как кажется, сейчас могут показать тебе какие-то странные картины причудливых миров, уносящих в свои, наполненные странными отношениями, Вселенные, которые начинаются и заканчиваются всегда неожиданно, когда какой-то из их причудливых стоп-кадров совпадет с переплетением нитей. И замрет там навсегда. И больше не будет никогда, совсем никогда, такой же Вселенной, к которой ты можешь прикоснуться еще раз, просто всмотревшись в эти нити. Из матраса клоками торчит грязная желтая вата. Все тело сладко ноет, вспоминая даже не прикосновение тела к жестким скатанным ватным шишкам, а те причудливые сказочные миры, которые являлись лишь однажды, чтобы исчезнуть навсегда. - Стас, - тихонько, чтобы не спугнуть именно это настроение, окликаю его. - Тихо, - вот зачем так резко шикать? - Смотри! Стас берет меня за руку. Его рука, так же неестественно красивая. Напоминающая изгибом костяшек какие-то горные хребты. По которым могли проходить странники в поисках чего-то такого. И снежный ветер забирался им под воротники. И нещадно дул в лицо, колючими медицинскими иголками пробивая кожу. И какая-то непонятная цель. И вот один из них берёт в свою руку кубок. Они еще не дошли, но решили переждать бурю. И я вижу, как все его спутники, кутаясь в свои замызганные шкуры, обратили взоры к своему предводителю. И он берет большой золоченный кубок, такой же эфемерный, как чаша Грааля. И говорит. Но я могу только смотреть на его руку. Которая замирает, становясь рукой Стаса. - Пошли отсюда? - тихонько прошу я. Стас только улыбается из-под своего капюшона. - Подожди. Что еще. Что-то такое. Важное. Я помню, как боялась выдать свое присутствие. Ведь пока никто не знает, что ты проснулся, время течет очень медленно. Будто бы сладкий кисель, который варила моя бабушка. Вот даже если я когда нибудь пройду по площади города абсолютно голой, выкрикивая свои самые позорные секреты, этот самый сладкий вкус, он навсегда останется только для меня. И еще та тонкая-тонкая нить. Как черная основа гобелена с совдеповскими грубыми оленями. И когда это самое время течет так кисель, и я почти могу видеть эту нить, которая тянется от меня куда-то дальше, к темной теплой фигуре в поношенном халате. Нить, которая держит эту фигуру. И которая будет тянуться медленно-медленно ровно до тех пор, пока я буду в силе не выдавать своего пробуждения. Будто бы те самые картины чудесных далеких миров, возникающие по странной прихоти сознания, находящегося на самой границе пробуждения. Но стоит только показать, что ты проснулся, и эта Вселенная тоже сожмется, скукожится под чересчур прямым светом из полуденного окна. И никто и никогда уже не сможет вернуть точно то же, что было, но замерло навсегда под прямым трезвым взглядом тебя неспящего. - Стас! - Да тихо ты! - он резко дергает меня за руку, утаскивая под верстак. - Ты чего, а? - шепчу, поддавшись его паническому настроению. Стас молча указывает на какого-то человека, прохаживающегося прямо возле окна. Человек, одетый в такой же солдатский плащ, как у Стаса, медленно обходит дом. Замираю, стараясь даже не дышать. Просто на всякий случай. Человек держит в руке фонарь, совершенно бесполезный при таком ярком дневном свете. Успеваю только подумать, когда это успел настать день, как Стас грубо зажимает мне рот и утаскивает куда-то в темноту под верстаком. У Стаса очень красивое и сильное тело. Такое, почти идеальное. Вернее, слишком идеальное, которому нехватает именно такого «почти». Человек крутится возле домика. Проходит уже очень много времени. Нога затекла. - Стас, - шепчу ему в ухо, - Ты что, решил меня в жертву принести? Кажется, разрядить ситуацию таким глупым предположением у меня не очень-то получилось. - Пошли! - я даже не успеваю подумать где могла бы быть наша глупая собака, как Стас выдергивает меня из-под верстака и пригибаясь на бегу быстро тащит в лес. Послушно бегу за ним, наш пес Сэм, совсем как положено дурной псине, скачет в кустах. Кто мог бы быть этим человеком? Смотритель? Кто-то наподобие? Надо будет обязательно спросить у Стаса. Мы прячемся в кустах. Будто бы почувствовав наш испуг, Сэм жмется к ногам своим гладким шоколадным боком. Мы выходим на дорогу. Несколько раз еще нам попадаются такие люди в солдатских плащах и с фонарями. - Стас, кто это такие? - осторожно шепчу ему в ухо, проводив глазами очередного такого, с фонарем. - Сама знаешь, - грубо отмахивается Стас. - Дэвы? - в горле почти пересохло. Нет, я конечно относилась бы ко всему гораздо проще, если бы не Сэм, как-то слишком испуганно шарахающийся от этих самых «Смотрителей». Да и сказала так, просто наугад. - Нет, Дэвы не могут носить такой камуфляж. Правила такие, понимаешь? - мой парень выразительно трясет полой своего солдатского плаща. - Тогда какого черта тут вообще происходит? Вместо того, чтобы ответить, Стас долго напряженно всматривается в устой подрагивающий воздух над дорогой. - Идем! - резко дергает мою руку. Мы бежим прямо к поселению. Прячемся за какой-то стеной. Долго и жадно целуемся, прижавшись к стене. - Идем! - необорачиваясь тащу его за собой. Бегу наугад. Коса резко обрывается, мы почти врезаемся в стоящий у самого берег корабль. Кидаю его руку и бегу по железной леснице на самый верх. Руки скользят. Борт корабля слишком высоко. Задыхаюсь. Останавливаюсь.