Светало

На абсолютном автоматизме пробираюсь через тёмные коридоры, даже не утруждая себя вниманием к тому, что происходит вокруг. Игнорирую смех и голоса позади себя до тех пор, пока среди шума не звучит "клёво поработала, покедова!". Не останавливаюсь, но притормаживаю, и, обернувшись, дарю неискреннюю мрачную усмешку тому, кто похвалил меня. Разворачиваюсь и иду дальше, стараясь отвязаться от ребят. Они меня не удерживают - знают, что когда я не в настроении, чего-то требовать от меня бесполезно. После спёртого воздуха в клубе, пропахшего алкоголем, потом, куревом, и ещё бог весть чем, свежесть и чистота уличного воздуха аж режет лёгкие. Но только на первые несколько секунд - потом все иллюзии исчезают. Какой-то грузовик, проехав мимо, заставляет и меня саму, и поспевших за мной товарищей закашляться, оставляя в воздухе нестерпимую вонь. - П#^*р! - звонко кричит ему вслед девушка моего возраста, и вся группа заливается хохотом, крикунью одобрительно хлопает по плечу её парень. - Мы такси вызываем, не уходи, - окликнул меня наш гитарист, увидев, что я ухожу. - Я пешком пройдусь, - не глядя на него, машу рукой в воздухе. - Если не хотите потом помочь мне отмывать чужую машину от блевотины - даже не просите. Весёлый смешок. - Ну ладно, тогда до четверга, - бросают вслед, и теряют ко мне интерес - они пытаются дозвониться в службу такси, и спорят, кто с кем поедет. Я же достаю из кармана телефон и спутанные наушники, трачу некоторое время на то, чтобы разобраться во всех этих узлах, и, наконец, перестаю слышать то, что происходит вокруг меня. Способность отвлечься от всего - то, в чём я чаще всего нуждаюсь, но что так редко получаю. Прикрыв глаза до такой степени, чтобы не пропахать носом асфальт на первой же выбоине, но и чтобы видеть как можно меньше, я шагаю вперёд, полностью погрузившись в музыку, и пытаюсь себя убедить в том, что кроме этой музыки ничего нет. Нет ни тошноты, ни всё ещё не покинувшего меня удушья, ни сильной усталости и головной боли, нет ни ночного клуба, из которого я вышла, ни дороги, по которой я шла вперёд; нет ни единого человека, который обратил бы на меня внимание, как и нет самой меня. Никакой Катиссы Бетельгейзе не существует. Впрочем, все равно из моего окружения никто не знал меня под этим именем. Все звали меня Кэт, или Кэтрин Луда. Наш гитарист однажды исказил мою фальшивую фамилию до "Люда", и, считая, что это очень остроумно, часто называл меня так. Были и те, кто знал, что я такая же Кэт, как, например, Василиса, или Анастасия. Но все они были достаточно далеко, далеко настолько, что я могла не думать о них. И это успокаивало. Без них было куда легче. Замечаю какое-то движение слева от себя и оглядываюсь туда, открывая глаза. Вдоль тротуара по дороге очень медленно едет мотоциклист в кожаном костюме и чёрном блестящем шлеме. Мотоцикл выглядит круто, и из-за этого тот, кто на нём сидит, тоже выглядит клёвым чуваком - несмотря на то, что ростом он явно даже немного ниже меня. Поймав, наконец, мой взгляд, мотоциклист поднимает руку в чёрной перчатке и призывно машет мне ладонью. Я думаю всего пару секунд, а потом сворачиваю и подсаживаюсь. - К Астронавтам подбросишь? - спрашиваю я, в очередной раз удивляясь тому, как хрипло иногда звучит мой голос. Надо бы подумать о том, чтобы ограничить себя в сигаретах - но эта мысль наоборот напоминает мне о том, что я давно не курила, и теперь я не могу отмахнуться от этой навязчивой идеи. Мотоциклист кивает, и, убедившись, что я ухватилась за него, срывается с места. Мотоцикл быстро набирает скорость, и бьющий в лицо прохладный ветер как-то отрезвляет меня, даже немного заставляет расслабиться. Дорога практически пустая. Людей на улице нет, хотя уже светает. Таким мне наш город нравится больше. Я прикрываю глаза, пытаясь надолго сохранить картину пустых улиц, в другое время кишащих целыми толпами людей; пытаясь отпечатать это в сознании. Я бы многое отдала, чтобы продлить этот момент - скорость, проносящиеся мимо нас здания и деревья, никаких лишних звуков, кроме бьющего по ушам ветра, и шума мотоцикла. Вот, что заставляло меня чувствовать себя свободной. Вот, что действительно помогало мне поверить в то, что вокруг нет ничего. Даже курить уже не хочется. Витая в облаках, я подсознательно замечаю, что что-то не так. С трудом вернувшись на землю, я пытаюсь поймать ускользающую от меня мысль, но это не так-то просто. Размышляю - спешить некуда. Куда он меня везёт? Вздрагиваю. Он проехал поворот на проспект, через который все пути вели к площади Астронавтов. Делает крюк? Но... - ЭЙ!!! - обращаюсь к мотоциклисту, пытаясь перекричать шумящий в ушах ветер. - Мне к Астронавтам!!! Никакой реакции. - КУДА, ПРИДУРОК?!! - мой голос срывается и я начинаю кашлять. Внутри меня стремительно разрастается чувство паники. Что он задумал? Что это за шуточки? Откашлявшись, я ещё раз пытаюсь докричаться до этого парня, но убеждаюсь, что это бесполезно. Больше я ничего не предпринимаю - мы едем на такой скорости, что можно и разбиться ко всем чертям, чего мне не очень-то хочется. Даже если шрамы на моих запястьях говорят о другом - я хочу жить. Понервничав ещё немного, я вдруг чувствую, что страх уходит. Начинаю рассуждать. Что мне может сделать этот тип? Он мельче меня. Ему не так удобно слезать с мотоцикла, как мне. Рано или поздно он остановится, и тогда надо просто вскочить и бежать, не теряя времени. Пытаюсь запоминать дорогу - но местность, пока что, и так довольно узнаваемая. Если там будут его дружки - я немного умею драться. В рюкзаке еще завалялась перцовка. Успею вытащить, или нет? Надо беречь горло. Понадобится кричать и звать на помощь. Сомневаюсь насчёт того, что мне на помощь кто-то придёт. Я скорее выгляжу как подруга этого парня, а не как невинная и беспомощная жертва. Даже если кто-то и захочет помочь - когда он увидит меня, его благородные мотивы сразу испарятся. Уж мне ли не знать. А мотоцикл всё несётся вперёд. Мы уже не в центре, а в спальном районе. Я настолько хорошо представляю, как в эту же секунду много совершенно разных людей, знакомых и незнакомых друг с другом, начинают ворочаться в своих кроватях и последними словами крыть "этих идиотов, которые спать не дают со своими байками", и не могу сдержать кривой ухмылки. Ситуация, в которой я оказалась, настолько глупая, что ухмыляться - это всё, что мне остаётся. Въезжаем в какое-то уж совсем глухое место. Мотоцикл начинает сбавлять скорость. Начинаю думать о том, чтобы спрыгнуть до полной остановки, но сейчас скорость всё ещё слишком велика. И вот, наконец, конец пути. Транспортное средство остановилось в каком-то большом заросшем дворе. Перед тем, как вскочить с мотоцикла, бросаю быстрый взгляд на всё, что вокруг нас. Забор, через который я легко перелезла бы, даже если бы была в стельку пьяна. Здание запущенного вида - возможно, заброшенное. Метрах в двухстах - пятиэтажки. Я срываюсь с места и отбегаю в сторону, но мотоциклиста это ни капли не волнует. Он спокойно встаёт со своего байка, облокачивает его на стену, и только тогда поворачивается ко мне, стоя в спокойной, почти расслабленной позе. Хмурюсь и всем своим видом стараюсь показать то, что не боюсь своего похитителя. Мысленно проклинаю себя за то, что не взяла с собой ничего для самозащиты, кроме перцовки. Сейчас от неё вреда больше, чем пользы - мотоциклисту разве что налёт на шлеме, а весь урон - мне. Он поднимает руки, и я напрягаюсь - но он всего лишь собирается снять шлем. Я насторожена, но заинтригована. Быстро оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не подкрался ко мне со спины, пока я любовалась похитителем. Он начинает медленно и осторожно снимать шлем. Из-под него тут же выскальзывают очень длинные чёрные волосы, собранные в два хвоста. Показывается белый подбородок. Чёрные губы. Розовый нос. Бежевая шёрстка. Время как будто застыло для меня. Словно парализованная, я стояла и смотрела на лицо своего похитителя - точнее, похитительницы. Такое родное, такое хорошо знакомое, и в то же время - такое... непривычное. Убрав шлем в сторону, девушка снова развернулась ко мне. Голубые глаза - большие, с густыми ресницами, и ужасно детские - сердито горели на её округлом лице. - Как можно ехать куда-то с тем, кто тебе совершенно незнаком?! - горячо выдохнула она. Даже сердитым, голос у неё был высокий и мягкий. Он стал звучать старше с тех пор, когда я слышала его в последний раз - но все равно внутри всё затрепетало и защемило, когда она услышала знакомые нотки и интонации. Интонации - даже слишком знакомые. - Как можно брать что-то у незнакомых людей! Закусив губу, худая девочка с двумя косичками смотрит на лежащий на земле леденец. Она только что сняла с него обёртку и хотела насладиться его вкусом, когда вдруг конфету выбили из её рук. Девочка переводит растерянный взгляд на стоящую напротив неё подругу. Та сильно ниже ростом и не такая костлявая. Её глаза горят возмущением, а губы трогательно надуты, щёки аж покраснели от того, насколько сильно сердится девчушка. Платье на ней опрятное, очень чистое и хорошо выглаженное, короткие волосы причесаны и украшены милыми заколками. - Это была моя конфета. - тихо говорит девочка с косичками. - Катя! - та, что ниже, хватает подругу за руки и смотрит ей прямо в глаза, снизу вверх. - Катя! Нельзя брать у незнакомых людей! Даже конфеты! Даже у тех, что добрые! Нельзя! Это же опасно! - Лина, это была моя конфета! - капризно восклицает Катя, и, вырвав из хватки свои руки, пытается подобрать брошенный леденец. Лина нерешительно дёргается вперёд и накрывает его своей ножкой. Взгляд у неё при этом такой встревоженный, будто она наступает как минимум на острый нож, как максимум - на бомбу. - Нельзя! - взволнованно повторяет Лина. - Можно отравиться, или сильно-сильно заболеть. Мне мама рассказывала, некоторые злые люди детей угощают, а потом с детьми что-то плохое случается! Катя ей не верит, это видно по обиде в её взгляде. Ей нет дела до тех детей, с которыми случилось что-то плохое, и до злых людей. Она просто хочет съесть свою конфету. - Катя, - Лина успокаивается и внимательно смотрит на подругу. Она чувствует себя виноватой из-за того, как вела себя с подругой. - Давай ко мне пойдём? У меня дома тоже конфеты есть. Шоколадные. С кремом. И с орешками есть. Катя не поддаётся на соблазны. Её мысли заняты леденцом. - Я не хочу. - надувшись, говорит она. - Ты можешь съесть сколько хочешь! - обещает Лина. - Мама разрешит! А ещё у нас есть фисташки. И малиновое варенье. Хочешь, пойдём к мне и поедим малиновое варенье? Его намажешь на хлеб, и так вкусно... - Не хочу! - обиженно гаркает Катя, и, развернувшись, убегает с детской площадки, ни разу не обернувшись. Лина смотрит ей вслед, прижав худые ручки к животу и убрав ногу с вдавленной в землю конфеты. - Ты слышишь меня? - выдыхает мотоциклистка, схватив меня за плечи. Она делает это сгоряча, на эмоциях, но её хватка все равно мягкая и безболезненная. Её руки слишком нежные для таких резких жестов. - Я слышу тебя, Нойа. - мой голос опять хрипит, но я не придаю этому значения. Мою подругу звук её имени немного отрезвляет. К сожалению, она даже убирает от меня свои руки - это мне не нравится. Не нравится настолько, что возникает глупое, ребяческое желание снова её разозлить, чтобы она снова держала меня и сверлила мои глаза взглядом, словно пытаясь добраться до самого мозга. - Как можно быть такой глупой? - тихо спрашивает она, склонив голову набок и опустив взгляд. Весь этот макияж, крутая одежда и стиль ничего не меняют в ней. Она всё та же пай-девочка, какой всегда была, какой всегда будет. Такая же хорошая и милая. - Ты тоже молодец, - бормочу, разглядывая её и пытаясь представить её лицо без макияжа. Зачем она покрасила волосы? Русыми они были лучше. - Почему? - она с некоторым любопытством приподнимает голову и вопросительно смотрит на меня. - А если у меня нож есть с собой? Я б могла перес... перепугаться и пырнуть тебя в бок, пока ты вставала. Охота тебе было рисковать ради двадцати слов лекции? Признавая то, что я тоже в какой-то мере права, подруга краснеет и снова опускает взгляд. - Я об этом не подумала, - кивает она. - Я хотела тебя напугать, чтобы каждый раз, когда тебе незнакомые люди будут предлагать воспользоваться их транспортом, ты это вспоминала, но не подумала о том, что ты напасть можешь... - Нехорошо бы получилось. - усмехнулась я. В воздухе звенит тишина. В другой ситуации я бы достала наушники - но при Нойе не хочется. - Почему ты привезла меня сюда? - наконец спрашиваю я. Нойа, смущенно ковырявшая землю носком мощного ботинка, поворачивает голову. - Я тут живу недалеко. - слегка растягивая слова, сообщает она. - Тут этот двор заброшенный... Я сначала думала тебя вообще в свой двор завезти, но уже по пути поняла, что шум слишком много внимания привлечёт... - Сколько минусов в твоём плане похищения, а? - кривлю губы в усмешке. - Эээй, ну я же не какой-нибудь киднеппер со стажем, - смеётся она. - Я вообще рассчитывала, что ты не согласишься сесть, а когда ты села - так растерялась, что действовала на автомате. Вот. Мы опять молчим. Сложно найти тему для разговора. В детстве было значительно проще. - Ты спешишь куда-то? - вдруг спрашивает она. - Да нет, - пожимаю плечами. - Я с работы, домой собиралась идти. - А кем ты работаешь? - ей любопытно. Сначала считаю это милым, но потом вдруг догадываюсь, что она просто не ожидала, что я буду где-то работать, и мрачнею. - Выступаю с группой. - неохотно отвечаю я и роюсь в карманах в поисках сигареты. При Нойе неудобно, но сил моих больше нет. В глазах Нойи - восторг и живой интерес. Вспоминаю, что её с детства влекут пение и танцы. Ей не понравилось бы смотреть на то, как я выступаю. Это совсем не то, о чём она говорила, делясь со мной своими мечтами.