Иррациональность

~1~       Барри хочет никогда не знать Кейтлин Сноу, чтобы не забывать обо всем и не мечтать проснуться с ней в одной постели. Барри хочет знать Кейтлин Сноу с самого детства, чтобы сохранить в своей памяти все значимые — и не очень — моменты ее жизни.       Он смотрит на ее руки: как пальцы теребят кольцо на безымянном пальце. Она всегда так делает, когда думает. Это движение, о котором она, наверняка, даже не знает, заставляет Барри чувствовать себя неловко и отворачиваться, чтобы после вновь смотреть на нее. Это мазохизм. Это заставляет его чувствовать себя лишним.       Третий лишний — его второе имя. Пятое колесо — его жизнь. Что-ты-здесь-делаешь-парень? — его кредо.       Оно въелось заживо: не вывести, не стереть. Он был лишним, когда какой-то желто-красный мета-человек убивал его мать. Он был лишним, когда взрослые смеялись над ним, смеялись и не верили в его версию произошедшего. Он чувствовал себя забытой за ненадобностью детской игрушкой, когда Джо не пускал его к отцу. (Осознание, что сам отец, пусть и из лучших побуждений, не хотел видеть его в тюрьме, не облегчало осознание ненужности). Первая и, как ему всегда казалось, единственная любовь всей жизни не принимала его всерьез. Потом появился Эдди, и выражение «третий лишний» приняло абсолютно уничтожающее значение для его шанса быть кем-то большим, чем друг.       И вот теперь он смотрит на одну из прелестнейших встреченных им девушек, чтобы вновь почувствовать себя лишним. Черт, он не может сравняться даже с погибшим героем Ронни, что уж говорить о живом и процветающем Эдди.       В последнее время Барри все чаще ловит себя на мысли, что Кейтлин красива. Он начинает сравнивать ее с Айрис прежде, чем понимает, что делает. Он гонит эти мысли. Он бежит по улице в своем любимом – предмете гордости Циско – костюме, чтобы не думать, но снова думает о ее волосах, или руках, или треклятом кольце, которое она вечно вертит на пальце.       Барри меняет одну недоступную девушку на другую. И, несмотря на то, что доктор Сноу знает о нем много больше, чем он сам — в биологическом смысле — это не делает пропасть между ними меньше. Он застрял в клетке с клеймящим названием «вечный друг». Его способность бежать со сверхзвуковой скоростью, вибрировать и ходить по воде не изменит этого.       Барри видит, как она грустит, когда украдкой следит за ней. Теперь он не бегает мимо кофейни, где работает Айрис, чтобы полюбоваться ею. Теперь он торчит в С.Т.А.Р. Лабс под видом тренировок для изучения способностей все свое свободное время, чтобы просто быть рядом. Он может поклясться, что какая-то часть его, несомненно, сломанного сознания наслаждается травмами, ведь тогда вся ее неистраченная забота будет обрушена только на него. И он счастлив быть погребенным под ней.       Он чертов сталкер. Однажды его могут судить за это. Барри может поклясться, что это будет самый странный судебный процесс за всю историю. Барри может поклясться, что будет нарушать судебный запрет.       Барри пялится уже минут десять. Барри смотрит целую вечность. Барри чувствует себя ненормальным, еще более ненормальным, чем должен чувствовать себя парень, способный передвигаться быстрее звука.       Кейтлин поворачивается в его сторону. Он вскакивает, неловко прочищает горло. Он чувствует себя подростком, пойманным за курением под лестницей в школе.       — Тебе стоит пойти домой, отдохнуть, — она как всегда мила. Ее забота похожа на теплый банный халат. Ее печальный взгляд похож на немую просьбу оставить в одиночестве. Аллен знает, что она часто остается здесь допоздна. Думается ему: она тоже мазохистка. Или просто хочет забыться с помощью работы.       — Да, ты права, — он быстр, но не хочет торопиться. Мнется, переступает с ноги на ногу, мечтая о предложении остаться, сходить в бар, объесться мороженым. Знает: Кейтлин и Циско часто так делают. Предложить самому слишком страшно. Самый быстрый человек боится спешить. Самый быстрый человек опоздал на несколько жизней вперед. Его клетка сжимается, дразнится. – Спокойной ночи, Кейтлин.       — Спокойной ночи, — ее голос достигает его слуха откуда-то издалека. Он позорно сбегает, думая, что в следующий раз обязательно предложит выпить кофе. Знает, что в следующий раз вновь струсит. Флэш не боится рисковать жизнью ради защиты жизней незнакомых людей. Флэш боится пригласить на свидание свою коллегу. ~2~       Барри готов заточить сам себя в импровизированную тюрьму для мета-людей, лишь бы никогда больше не видеть такой взгляд. Барри готов отказаться от своих сверхспособностей, лишь бы видеть такой взгляд вечно.       Кейтлин смотрит на него широко распахнутыми от ужаса глазами, не моргая, не отводя взгляда. Так пристально, что он может рассмотреть лопнувшие сосуды вокруг радужки. То ли от бессонных ночей, то ли от слез. Он лишь надеется, что она плачет не из-за него. Он лишь надеется, что он единственная причина ее слез.       Ему чертовски больно. Его быстрый метаболизм не позволяет облегчить боль с помощью анестетиков. Однако когда она касается его кожи невесомо, невыносимо нежно — он готов поклясться в том, что это нежность — ему кажется, что боли нет. Он лишь мечтает, чтобы она сняла эти чертовы перчатки. Ему плевать на стерильность. Он лишь мечтает, чтобы она задерживала пальцы на его теле подольше. Он хочет умереть от миллионов электрических зарядов, вспыхивающих при соприкосновениях.       Кейтлин ворчит. Кейтлин ругается на него за неосмотрительность, невнимательность, избыточный риск. Он закрывает глаза и растворяется в ее голосе. Этот голос дрожит от волнения. Этот голос полон раздражения на грани срыва. Этот голос говорит ему, что она заботится о нем сильнее, чем должен заботиться врач о своем пациенте. Барри слабо улыбается, пытаясь утешить. Барри улыбается шире, перехватывает ее руку и легонько сжимает.       — Я в порядке, Кейтлин…       Она хмыкает и уходит из комнаты. Он поднимается повыше на кушетке, стараясь не тревожить поврежденную ногу. Нога сломана в трех местах, заключена в металлическую клетку-шину, заживает неимоверно медленно и мучительно. Барри взъерошивает волосы, морщась от боли в руке после вывиха. Барри облизывает разбитые губы, шмыгает сломанным носом. Барри снова побил собственный рекорд по числу травм. В который по счету раз?       Однажды он доиграется до крышки гроба или праха в урне. Его либо убьет очередной чокнувшийся суперзлодей, либо придушит Кейтлин, уставшая от его выходок. В случае второго варианта, Аллен уверен в этом, он умрет счастливым, даже не будет сопротивляться.       Кейтлин возвращается быстро, но ужасно медленно. У нее поднос с медикаментами и уставший взгляд покрасневших глаз. Она садится на стул рядом с ним. Ставит поднос на стоящий неподалеку стол. Набирает какую-то подозрительно розоватую жидкость в шприц. Барри вопросительно смотрит на нее.       — Я попыталась сделать обезболивающее, которое действовало бы на тебя дольше, чем пару секунд, — она ставит ему укол. Ему кажется, что у нее легкая рука. Ему кажется, что он был бы согласен даже на то, чтобы она вводила ему смертельную инъекцию во время казни.       Анестетик действует быстро.       Барри чувствует, как в голове появляется туман, притупляющий все. Он так давно не испытывал подобных ощущений, что радуется им, как ребенок — первому рождественскому утру.       Кейтлин стягивает перчатки и собирается уходить. Барри шепчет, не размыкая губ:       — Останься…       Она кивает, садится рядом. Ее присутствие пьянит, действует как изобретенное ею обезболивающее. Ему кажется, что даже в ее молчании есть что-то завораживающее. Ему кажется, что его личным врачом должен быть психиатр.       Барри проваливается в дремоту тягучую, липкую. Погружается на самое дно, чтобы резко вынырнуть, почувствовав, как она склонилась поправить иглу капельницы. Свободной рукой он хватает ее запястье и тянет к себе. Кейтлин удивлена, но не сопротивляется. Лишь соскакивает со стула с легким стуком каблучков о пол. Наклоняется к нему. Кончики ее волос щекочут щеки, и он жмурится от удовольствия.       — Что такое? Что случилось? — ее голос взволнованный, ее взгляд бегло проносится по всему его телу, мониторам, датчикам, ища неполадки. Барри мотает головой. Барри тянет руку к губам и утыкается носом в ладошку. Барри готов задохнуться от ее запаха. Барри готов сожрать ее живьем, лишь бы никому не досталась.       Кейтлин открывает рот от изумления, но тут же закрывает. Она не знает, что сказать. Она списывает это на действие обезболивающего. Барри же с трудом двигается, освобождая для нее место. Усаживает рядом, не отпуская руки. Кейтлин расслабляется, устраивается поудобнее. Он улыбается, и она может буквально кожей почувствовать его улыбку.       Барри засыпает, сопит в ее пальцы. Она перебирает его волосы другой рукой, изогнувшись до боли от дискомфорта в теле. Ей кажется, что он все равно ничего не вспомнит. Ей кажется, что она хочет, чтобы он этого не забывал.       Барри просыпается утром, окруженный ее запахом. Ее нет, но он помнит ее ласковые поглаживания и ободряющий поцелуй в макушку перед уходом. Барри думает, что больше никогда не будет мыть голову. ~3~       Барри хочет, чтобы Ронни был жив, возможно, тогда бы она не сидела по ночам в лаборатории или возле входа в ускоритель, думая о нем. Барри хочет, чтобы Ронни никогда не существовало, возможно, тогда бы она полностью принадлежала ему.       Он срывается на нее, находясь под воздействием сил Радужного Всадника. Он кричит, обвиняет в том, что она принимает его за Ронни. Его осуждает Фелисити. Его осуждает он сам. Кейтлин уходит, даже не оглянувшись.       А Барри просто чувствует злость, когда снова видит ее обеспокоенное лицо, когда снова задается вопросом: «Кого она видит: его или Ронни? Кого она спасает: его или Ронни? Кого она хочет касаться: его или Ронни?». Эти вопросы роятся в его голове уже давно. Они сводят с ума. Он срывается только сейчас.       После он срывается на Оливера, на Джо, на капитана, полирует асфальт лицом Эдди и орет на Айрис. Он дерется с Оливером, мечтая убить, размазать его самодовольную физиономию, кричащую: «Я знаю, как лучше».       Барри знает, что Оливер ничерта не знает. Барри знает, что Оливер не может определиться в своих отношениях с Фелисити, хотя, казалось бы, бери и не отпускай. Барри завидует Оливеру в том, что у его возлюбленной в голове один он, а не в компании мертвого жениха. Барри завидует тому, что в голове у Фелисити образ Оливера не сливается с образом другой, предыдущей любви.       Барри извиняется перед всеми, кроме Кейтлин. Барри боится подойти к ней. Барри боится утонуть в крови из ее затянувшихся ран, по которым собственноручно прошелся скальпелем.       Он знает, что она сидит сейчас за своим рабочим столом и теребит свое чертово кольцо на безымянном пальце. Одно только воспоминание об этом заставляет его злиться, хотя воздействие Радужного Всадника давно в прошлом.       Аллен ходит по коридору, не решаясь войти. Он запускает пальцы в волосы, трет щеки, безумного смотрит на дверь, пытаясь набраться смелости. Он чувствует себя готовым сделать это только после сорока кругов, намотанных вокруг здания лаборатории.       Кейтлин сидит за столом, как он и предполагал. Кейтлин теребит кольцо, как он и предполагал. Кейтлин выглядит безумно несчастной, поэтому ему начинает казаться, словно кровавое море плещется у его ног.       Барри подходит к ней. Барри трогает ее за плечо. Кожа к коже. Это заставляет его мучительно сглатывать. Ее – вскрикнуть и подпрыгнуть на стуле.       — Больше никогда так не делай! — ее пальчик смотрит в его грудь, отбивая невидимую точку в такт каждому слову. Он поднимает вверх руки. Он сдается ей во всех смыслах, хоть она и не понимает этого. Он виновато смотрит.       — Извини, я не хотел напугать тебя.       Кейтлин качает головой. Она уже не злится, только старается как можно непринужденнее убрать фото с монитора. Не успевает. Барри замечает счастливых и влюбленных Кейтлин и Ронни. Барри скрипит зубами и сжимает пальцы в кулаки.       — Что-то случилось? — она вздыхает и поправляет прическу. Она облизывает губы, отчего он готов просто посадить ее на стол и целовать всю ночь. Она слегка наклоняет голову и ждет ответа, отчего он готов впиться губами в изгиб ее шеи и облизать ключицу.       — Эм, нет, я просто хотел извиниться… за то, что произошло сегодня. Я не должен был так говорить, и… – она не дает ему закончить. Просто качает головой с легкой улыбкой и тихо отвечает:       — Ничего страшного. Это был не ты, Барри, давай просто забудем? Все нормально.       Он ей не верит. Он же видит, как ей больно. Он же видит, что она не забудет, хоть и не будет напоминать. Она никогда не забудет своего Ронни. Это доводит его до безумия. Это заставляет его делать глупости.       — Кейтлин, мы оба знаем, что это был я. Его воздействие не вызывает агрессию, оно заставляет проявляться имеющуюся, - он подходит ближе. Кейтлин непроизвольно делает шаг, но с неизменным невозмутимым видом отвечает:       — В любом случае ничего страшного, Барри, — ее язычок снова проходится по губам. Его сумасшествие снова подступает к самому горлу. — Я знаю, что бываю назойлива в своей заботе, так что у тебя есть поводы для злости.       — Знаешь, Кейтлин, дело вовсе не в твоей заботе… — он зажимает ее между собой и столом так, что она вынуждена опереться о столешницу руками, прогнувшись назад, чтобы не уткнуться носом куда-то в район его подбородка. — Могу я задать тебе вопрос?       Кейтлин, как завороженная, смотрит на него и немного нерешительно кивает.       — Кого ты видишь, когда смотришь на меня, Кейтлин? Прошу, ответь, потому что это незнание медленно убивает меня изнутри уже несколько месяцев! Кого ты пытаешься спасти, когда спасаешь меня? Кого ты лечишь, когда лечишь меня? О ком ты заботишься, когда заботишься обо мне? Ты хочешь уберечь меня или его? Ты хочешь спасти меня или его? Ты хочешь вывалить на меня всю свою заботу, потому что ты не смогла сделать это с ним, или потому что ты хочешь сделать это со мной? Скажи, я для тебя я или просто проекция Ронни? Ты делаешь все эти вещи, потому что не смогла спасти его, а теперь чувствуешь себя виноватой?       Барри прерывисто дышит. Барри склоняется к ее лицу, ожидая ее ответа, реакции, что угодно. Он готов к тому, что она ударит его, оттолкнет, начнет кричать. Это в любом случае будет лучше того неловкого молчания, затопившего окружающее пространство.       Кейтлин смотрит прямо в его глаза. Он замечает отблески слез в них. Это заставляет его резко отпрянуть назад, отвернуться, зарыться пальцами в волосы и замотать головой.       — Какой же я идиот…       — А что видишь во мне ты, Барри? — ее голос тих и отстранен. Он медленно поворачивается к ней, непонимающе смотрит. Она скрещивает руки на груди и одаривает его своим фирменным взглядом, от которого ему хочется пасть на колени и целовать ее руки в поисках прощения либо убежать на Северный полюс и попытаться спрятаться в ледниках.       — Кого видишь во мне ты, когда смотришь на меня? Когда спрашиваешь, как прошел мой день? Когда провожаешь до дома или обнимаешь? Я для тебя замена Айрис, которая не просто не замечает тебя, а внесла в список своих близких людей под заголовком «Брат-лучший друг»?       В ее голосе горечь. В ее глазах безнадежность. Барри подходит к ней, берет ее лицо в свои руки и почти шепчет:       — Я уже давно не смотрю на Айрис так, как на тебя… Я просто боюсь, что ты видишь во мне лишь замену. Я просто… — ее губы обрушиваются на него как ястреб на свою добычу. Он чувствует их холодный мрамор. Он чувствует ее дыхание с привкусом ментола. Он чувствует, как сердце останавливается на секунду, чтобы застучать как бешеное после.       Барри прижимает ее к себе. Барри целует ее со всей неистовостью и отчаянностью, накопившейся в нем за все долгие месяцы мечтаний об этом моменте. Кейтлин льнет к нему, прижимается всем телом, гладит шею, ерошит волосы. Барри кажется, что он может спокойно умирать после такого. Барри кажется, что его сознание порабощено ее запахом и прикосновениями.       Они так близко, что физически ощущаются искры, отлетающие от каждого движения. Он прижимает ее к стене, сжимает запястья вместе и заводит над ее головой, чтобы спуститься по подбородку на шею, облизывая каждый дюйм бархатистой кожи. Его руки стягивают блузку, обнажая плечи, чтобы припасть губами к ее идеальным ключицам. Она вырывается из его захвата, чтобы выгнуться навстречу, вцепиться в волосы, склоняя голову ниже, к груди.       Барри утопает в ее запахе. Кейтлин растворяется в его прикосновениях. Он задирает юбку, скользит пальцами по бедру, ниже, провокационнее, к колену, поднимает ее ногу. Она с готовностью прижимается к нему, подпрыгивает, чтобы сцепить ноги на его пояснице. Он легко поддерживает ее под ягодицами, продолжая расцеловывать ее тело.       Она чувствует лишь порыв ветра, означающий его скорость, с помощью которой они уже в его квартире. Кейтлин теряет туфли где-то по дороге, но ей абсолютно плевать. Кейтлин заботит только его прерывистое дыхание где-то возле уха. Оно щекочет, заставляя спину покрываться мурашками возбуждения.       Когда Барри кладет ее на кровать, Кейтлин тянет его к себе, хватается за край джемпера и тянет вверх вместе с рубашкой, надетой под ним. Ей плевать на одежду, она отбрасывает ее. Она хочет чувствовать его тело. Ее пальцы скользят по груди, заметно напрягшейся, по, словно выточенному из мрамора, прессу. Она облизывается. Он резко склоняется вниз, пытаясь поймать ее язык своими губами. Пока она дразнит его, успевает стянуть штаны. Ее собственная юбка болтается где-то на поясе. Он помогает избавиться и от нее, и от бюстгальтера.       Они раскалены до предела. Они не могут терпеть. Она прижимается к нему, выгибается навстречу, когда он оказывается внутри. Барри желает быть самым медленным человеком на Земле, лишь бы продлить это мгновение, лишь бы заставить это длиться вечно. Кейтлин мечтает быть еще ближе, срастись кожей, сплавиться. Она вцепляется в его плечи. Она целует его родинки, кокетливо сбегающие по шее куда-то вниз. Она облизывает их языком. Ей так жарко, что она хочет снять с себя кожу.       Для него это словно исполнившаяся мечта. Для нее это долгожданный выход для копившихся эмоций. Он для нее всего лишь Барри. Милый, нежный, добрый Барри, оказавшийся ненасытным, всепоглощающим, центром ее личной Вселенной. Она для него всего лишь Кейтлин. Заботливая, властная, страстная Кейтлин, заполнившая его внутренний мир до самых краев, да так, что переливается, доводит до безумия.       — Я забочусь о тебе, Барри, потому что я не хочу потерять тебя. Никогда, — она шепчет ему на ухо, утыкаясь в шею.       — Я готов сделать для тебя все, что угодно. Всегда, — он обнимает ее, прижимает к груди, наслаждаясь запахом ее волос. ~4~       Барри хочет, чтобы она никогда не просыпалась. Тогда бы он мог просто лежать рядом и любоваться тем, как солнечные лучи заставляют ее волосы отливать золотом. Барри хочет, чтобы она проснулась прямо сейчас. Тогда бы ему не пришлось ее будить, чтобы вновь ощутить вкус ментоловых губ.       Кейтлин хочет поделиться своим счастьем со всем миром, чтобы каждый человек ей завидовал. Кейтлин хочет запереть свое счастье в темном подвале, чтобы больше никто не смел даже позариться на него.       Кейтлин думает, что Барри Аллен самый необычный из ее знакомых. Кейтлин думает, что Барри Аллен самый милый из всех ее знакомых. Кейтлин думает, что Барри Аллен слишком соблазнительно выглядит, когда смотрит на нее с всепоглощающей нежностью, в которой она тонет. Кейтлин думает, что хотела бы утонуть в его зеленых глазах и остаться там навечно.       Барри думает, что Кейтлин Сноу безумно привлекательна. Барри думает, что Кейтлин Сноу провоцирует его одним своим видом. Барри думает, что Кейтлин Сноу одной своей улыбкой заставляет его чувствовать себя так, словно он падает в бездну. Барри думает, что ему совершенно не хочется выбираться из нее.       Барри думает, что у них впереди целая жизнь. Кейтлин думает, что она с ним полностью согласна.