Fix it

Владыка Трандуил, простившись с сыном и дав ему последние наставления, медленно брел по коридору башни, высеченной в камне Вороньей высоты. На душе было тяжело и горько, но отпустить единственное дитя, чтобы дать его боли утихнуть, было необходимо. Ноги незаметно вывели его на открытую площадку. Владыка брел в раздумьях, погруженный в воспоминания, и даже не сразу заметил что на площадке он не один. Что такое для него шестьсот лет? Не более чем для человека — смена одного года другим. Он не просто помнил ее ребенком, он прекрасно помнил тысячи лет до ее рождения. И вот она, по их меркам еще совсем юная, сидит и льет слезы, обнимая бездыханного мальчишку гнома. Поднимает глаза и видит подошедшего владыку. Где ее храбрость, где пыл, где дерзость. Девочка сломлена. Он сейчас для нее уже не тот, против кого она готова идти, с кем спорить и даже враждовать. Он снова тот, кто когда-то заменил ей если не отца, то дядю, пусть строгого, надменного, не позволяющего выходить за рамки и велящего знать свое место — но того, кто позаботился о ней. - Мне так больно, - жалуется она ему, возможно надеясь, что его мудрость поможет, даст ответ, - почему мне так больно... Но ему нечего ей сказать, вся мудрость тут абсолютно бессильна. - Потому что это по-настоящему, - роняет владыка, разворачивается и идет прочь. Он не хочет мешать. Это дурно - не дать девочке попрощаться, кем бы ни был ее возлюбленный. Губы прижимаются к прохладным губам мертвого Кили. Тауриэль закрывает глаза, чувствуя мокрые дорожки на своих щеках. И тихонько дышит Кили в губы, не в силах оторваться, понимая, что это их первый, последний и единственный поцелуй. И все, что она сейчас хочет - это быть с ним вместе, неважно, живыми или мертвыми. Девушка застывает, прижавшись к любимому, и потому не сразу замечает, как у того сперва чуть дергаются ресницы, потом по телу проходит легкая судорога и наконец грудь поднимается, совершая новый вдох. Тауриель резко отпрянула, не веря своим глазам, уже тогда, когда Кили совсем ощутимо пошевелился и издал тихий стон. - Khagam menu penu rukhs... - Кили... Гном судорожно втянул воздух, рана видимо болела, но дышать он мог. Моргал, пытаясь сфокусировать глаза: - Тау..риэль?.. - Кили! Ты жив! - девушка порывисто прижала голову молодого гнома к своей груди. - Еще... не уверен... - сипло ответил Кили и раскашлялся. - Жив... - прошептала Тауриэль, - любимый... На лице Кили, еще искаженном гримасой боли, медленно проступила торжествующая улыбка. - Если ты сейчас не задушишь меня в объятиях... я даже возможно смогу выполнить свое обещание, - пробормотал он, приваливаясь носом к плечу девушки. Голова все еще предательски кружилась, рана немного кровила, но каменного гнома не так-то просто убить, запомни орочье отродье, metun menu caragu. ...... Леголас вышел на центральную площадку вороньей высоты. Она была завалена орочьими и тролльими трупами, испускающими зловоние даже в этом стылом воздухе. Взгляд лихолесского принца вдруг задержался на ком-то совсем маленьком, лежащем под скалой. Леголас подошел поближе и узнал его. Это был тот самый светловолосый гном, старший племянник Дубощита, которого, среди прочих, они пленили тогда, после схватки с пауками. На редкость нахальный, самодовольный, дерзкий... Леголас присел около гнома на корточки. Ему правда было жаль, тот погиб как герой. Эльф положил ладонь гному на грудь под доспех, к пронзенному сердцу, желая проститься как подобает. Тук. Леголас вздрогнул. Пауза. Долгая, почти бесконечная пауза и снова. Тук. Целительская наука никогда не была сильным качеством Леголаса, но тут он вспомнил даже то, что, казалось, никогда не знал. Спустя две минуты чудовищного ментального и энергетического усилия, которое забрало почти все силы и так порядочно измотанного битвой эльфийского принца, гном сделал судорожный вдох и в его приоткрытые глаза вернулась искра жизни. Еще спустя минуту он пошевелился и тихонько выругался. Леголас пролежал на земле с четверть часа, прежде чем обрел силы снова встать. Светловолосый гном к тому времени окончательно пришел в себя и даже пытался подняться, что впрочем ему не удавалось, не хватало сил. - Все печенки себе отбил, когда свалился, - пожаловался он эльфу, - чтоб он сдох, проклятый осквернитель. - Уже, - успокоил его Леголас. - Слава Ауле, - Фили откинулся на спину, - теперь и помереть можно спокойно... - Вот с этим ты погоди, - эльф взвалил стонущего гнома на спину и понес к спуску, - терпи, кхазад, узбадом будешь! Возможно...