True ночи, малыши!

      Студия представляла собой помещение со столом, заваленным вскрытыми письмами. Хрюша отработанным движением бросил на стол конверт, плюхнулся в кресло и брякнул на стол телефон.       — Еще одно письмо подкинули, как будто мало того, что есть, — пробурчал он. — Двое суток будем их разбирать, если не больше, а эфир через пять минут.       — Я разобрал, — спокойно сказал Степашка.       Хрюша вытаращил на него глаза.       — Охренеть! Ты вообще когда-нибудь спишь? — хмыкнул он, отпивая кофе. — Повадился тоже по ночам в студии сидеть, из-за тебя скоро и всех остальных заставят. Бросил бы ты эту гнилую манеру к хренам собачьим, а?       — В этой пачке обычные письма, а в этой интересные, — делая вид, что не слышал его слов, Степашка поднял к его глазам размалеванный лист офисного формата. — Некто Толик четырех лет прислал рисунок, в точности воспроизводящий сцену убийства в Звенигороде в две тысячи десятом году. Убийцу тогда не нашли, единственного подозреваемого освободили за отсутствием улик. Как раз четыре года назад.       — И что?       — Скорее всего, убийца расслабился, обзавелся семьей и допустил ошибку, проболтался. Ребенок услышал и нарисовал.       — Оперативники…       — Выехали. На конверте стоял обратный адрес. Звенигород.       — Твою ж мать… Еще что-нибудь есть за сегодня?       — Есть. Вот это.       Хрюша с сомнением посмотрел на рисунок.       — Ну, синюю зверюшку нарисовал ребенок, с цветочком. Какая тут, нахер, задняя мысль?       Степашка открыл ноутбук и развернул его экраном к Хрюше.       — Ты когда-нибудь слышал, что серийные убийцы очень любят рисовать? — он вскинул на него лишенные всякого выражения глаза. — Эта зверюшка — рисунок Джеральда Стано, который орудовал во Флориде и Нью-Джерси. Казнен в тысяча девятьсот девяносто восьмом, количество жертв — сорок один человек.       Хрюша присвистнул, уставившись на картинку на экране.       — Откуда ты все это знаешь?       — Читал, — коротко ответил Степашка. — Я четыре года проработал в отделе детских рисунков.       — Думаешь, письмо прислал фанат этого Стано?       — Подражатель, — Степашка закрыл ноутбук. — Возможно, уже совершил первое преступление, возможно — только планирует, но уже уверен в собственной безнаказанности.       — А может, тебе это только кажется, и мы сейчас пошлем опергруппу к невинному ребенку?       Степашка пожал плечами и Хрюша сдался.       — Ладно, давай конверт с адресом, я сообщу куда надо.       — А адреса не было.       — Что значит — не было? Как же письмо попало в студию? — удивился Хрюша.       Степашка задумчиво положил подбородок на руки и посмотрел на него.       — Его принес ты, — сказал он. — Только что. Бросил на стол последним.       Хрюша моргнул. Степашка встал, и Хрюша тоже выпрямился ему навстречу. Секунду они смотрели друг на друга, не мигая.       — Этот конверт, чтобы ты знал, — отчетливо сказал Хрюша, — мне только что в коридоре вручила Оксана. Лично в руки дала.       — Какая еще Оксана?       — Наша, мать твою, Оксана! — злобно ответил Хрюша. — Ведущая передачи, если ты не в курсе. Ты что, ее подозреваешь? Она тут работает больше, чем ты, поэтому даже не вздумай на нее хлебало раскрывать. Усек?       Степашка промолчал. В студии вспыхнули софиты, и за стол подсела женщина.       — Здравствуйте, девочки и мальчики, — сказала она воркующим голосом. — Ой, сколько писем! Спасибо вам за то, что присылаете свои рисунки, нам они очень нравятся. Вот, например, этот. Давайте все вместе дружно похлопаем его автору.       Она подняла рисунок подражателя и, белозубо улыбаясь, показала его в камеру. Хрюша и Степашка переглянулись. Ведущая еще немного покрутила рисунок в руках и положила его на место. Степашка наклонился к ее уху.       — Вы знаете, Оксана, что все серийные убийцы делятся всего на пять типов? — тихо сказал он. — Насильники, одержимые, грабители, асоциалы и любители острых ощущений. Все убивают, различны только их цели. Насильники хотят обладать жертвой, грабители разбогатеть, одержимые хотят служить своему богу, любители острых ощущений гонятся за адреналином, и только один тип, асоциалы, желает славы и компенсации своей ущербности.       Оксана бросила на него беспомощный взгляд.       — К убийцам этого типа принадлежал Джеральд Стано, чей рисунок вы принесли в студию. Он был приемным сыном, до десяти лет мочился в кровать и над ним смеялись. Над вами когда-нибудь смеялись?       Оксана снова затравленно посмотрела на него.       — Почему? — мягко спросил Степашка.       — Из-за очков, — наконец прошептала она.       Он погладил ее по руке.       — Мультфильм! — бесцветным голосом приказал он в сторону. — Камеру не выключайте. Нам с Оксаной нужно кое о чем поговорить, правда?       Оксана всхлипнула и кивнула.       — Я иногда думаю, до чего же у нас поганая работа, — сказал Хрюша, отхлебывая пиво прямо из бутылки. — Другие работают с нормальными людьми, а мы… Детская передача, а свихнуться можно от всех этих уродов и маньяков кругом.       — Скорее уж не от маньяков, а от этого чертового ощущения… — Степашка замолчал, сузил глаза, глядя перед собой, словно забыл закончить фразу.       — Какого ощущения? — опасливо переспросил Хрюша.       — Божественной руки в заднице, — грубо сказал Степашка. — Как будто кто-то тобой управляет, натянув словно перчатку, а ты никак не можешь поймать этого ублюдка за руку, крутишься, крутишься, а хватаешь пустоту. Он это знает и смеется над тобой, и это дерьмо никогда не кончается.       — Опять галлюники пошли? — сочувственно спросил Хрюша. — Допрыгаешься, сошлют в «Здоровье» к Малышевой. Завязывай ты с метом, говорил я тебе?       — Да, говорил.       — Ну, тогда бывай.       — Спокойной ночи.       Хрюша посмотрел Степашке вслед и включил приемник в машине. «From the dusty mesa», запел мужской голос, что в переводе означало "Даже сказка спать ложится".