Перерывы

Свободное время у Агнесс выдавалось редко. Если и выдавалось, то она предпочитала потратить его на чашечку кофе, не на общение с очередным идиотом. Идиоты подпадали под категорию «работа», а не «отдых». Так было всегда, еще с тех пор, когда юная Агнесс решила сделать своей жизненной целью успешную карьеру. Агнесс не страдала от одиночества, потому что всегда была достаточно самостоятельной. Она не торопилась замыкаться в себе или глупить, обвиняя весь мир в своих неудачах; она незамысловато этот мир под себя перестраивала. Мир был ее царством, высокие рейтинги служили ей высшей наградой: она курила дорогие сигареты, одевалась в дорогую одежду и жила в свое удовольствие. Удовольствием была прежде всего работа. «Расслабляясь в приятной компании», Агнесс работала тоже. Близких друзей у нее не водилось, только сотрудники, спонсоры и тупые герои, а разговаривать с каждым из них было тем еще испытанием, вызовом, который Агнесс бросала судьбе. Общаясь с подчиненными, она чувствовала себя полководцем, который отдает приказы; так же было и с героями. Впрочем, с героями иногда приходилось вступать в словесные поединки: упрямцы далеко не всегда делали то, что им говорят, безо всяких нареканий. Вернее, упрямец. Агнесс сжала зубы. На плечо успокаивающе легла чужая рука. Год назад Агнесс вздрогнула бы и пролила кофе, на этот раз просто обернулась. — Мэри? — У нас… свободное время, — пробормотала девушка, опуская взгляд. — Я подумала… мы могли бы… По виду Мэри никогда нельзя было предположить, какая она на самом деле. Внешне она ничем не отличалась от миллиона других девушек: серая мышка в очках, с решительным голосом, но минимальными требованиями от жизни. Работа-дом-работа, и дом — только ночью, на краткие часы. Пока ты работаешь на Хиро-ТВ, отдых тебе не светит. В этом-то и заключалось отличие Мэри от пресловутого миллиона: она работала на Хиро-ТВ. Она смогла пробиться. Она была особенной. Год назад, пребывая в жутком раздражении на весь мир (рейтинги падали, простодушный герой-Небоскреб больше не мог привлечь внимание аудитории, Дикий Тигр, как обычно, валял дурака, и вдобавок на лбу обнаружилась новая морщина), Агнесс заперлась в своем кабинете. Она понимала, что время сейчас так же важно, как всегда, что ей нужно работать, вот только работа внезапно перестала быть удовольствием, разочарования сыпались одно за другим, и в какой-то момент Агнесс подумала: все. Ухожу. Что я здесь делаю, зачем я здесь, кому нужны эти рейтинги, я ничего не добилась, у меня семнадцать пар туфель, и почти все мне малы, а семьи нет, у меня есть двадцать юбок от кутюр, но нет того, кто бы меня ждал. Я думаю только о работе, а она обо мне не думает; я не могу пробиться. Именно в ту секунду раздался стук в дверь. Мэри Роуз принесла кофе. Она должна была просто поставить чашку на стол и уйти, но не сделала этого. Закрыв дверь кабинета, Мэри подошла к Агнесс. Та сидела, опустив голову, упершись локтями в стол и взъерошивая собственную шевелюру, уничтожая остатки модельной прически. Мэри тронула Агнесс за плечо. Та вздрогнула, а потом Мэри встала у нее за спиной и начала разминать ей плечи, сперва нерешительно, затем все увереннее, так, что в скором времени Агнесс совершенно расслабилась, откинув голову на спинку стула и блаженно вздыхая. По спине бежали теплые мурашки, в низу живота появилась приятная теплая тяжесть, соски начали твердеть. Агнесс не заметила, как возбудилась. Горошинки сосков выпирали из-под белой блузки в обтяжку, но Агнесс не привыкла смущаться. Что там, смущаться Мэри Роуз ей бы и в голову не пришло. Она не сразу поняла, когда массаж перешел в ласку. Руки Мэри легли ей на грудь, сжимая и отпуская, разминая в том же ритме, что и плечи, разве что чуть нежнее. Большие пальцы Мэри касались сосков, и Агнесс, вознамерившаяся было возмутиться, прикрыла глаза от удовольствия. Работа занимала большую часть ее времени. Делить с кем-то постель не было ее работой, и Агнесс успела позабыть, что женщинам это тоже нужно. Она не верила в любовь, на ее жизненном пути не встретилось человека, с которым бы захотелось остаться, секс далеко не всегда приносил удовольствие; зачастую партнер оказывался просто не способен на то, чего она хотела, или называл ее извращенкой, или отказывался, чтобы им «в постели командовали». Мужчины не могли почувствовать ее так, как ей хотелось, и Агнесс не расстраивалась по этому поводу. В молодости она рвалась к карьере слишком неистово, чтобы было время переживать по таким пустякам; став старше, и вовсе забыла о личной жизни. Она называла это «быть на просушке». Тема секса не была для нее табу, возможно, потому, что, оставаясь такой же чувственной, интереса к продолжительным с кем-либо отношениям Агнесс не испытывала. Она не верила в любовь, и то, что Мэри Роуз расстегнула ее блузку, а потом и лифчик, чтобы гладить мягкую грудь и сжимать соски, не встречая на своем пути никаких препятствий, не воспринялось Агнесс как проявление любви. У нее была работа. У Мэри Роуз — тоже. Возможно, Мэри инстинктивно поняла, в чем нуждается ее начальница, чтобы продолжать нормально функционировать. Только и всего. Поцелуй, в который вовлекла ее Мэри Роуз, был приятен. Агнесс приглушенно застонала, когда их языки сплелись. Мэри показалась ей напряженной, как струна — резкий контраст с ее собственной расслабленностью, но Агнесс не стала об этом думать. Ей хватило прикосновений к груди, чтобы кончить. У Агнесс всегда были очень чувствительные соски. — Вам лучше? — пролепетала Мэри, отстраняясь. Она все поняла: чувствовала, как вздрагивает тело Агнесс. Мэри показалась Агнесс более растрепанной, чем обычно; она будто прятала лицо за свисающими прядями, за очками с зеркальными стеклами. Агнесс посмотрела на себя: расстегнутый лифчик, наполовину снятая блузка, съехавшая юбка. И стрелка на колготках. Щеки горели. Агнесс прижала к ним ладони, а потом взяла руку Мэри в свои: — Спасибо. С тех пор они уединялись по крайней мере раз в неделю. Мэри умела такое, о чем Агнесс даже не догадывалась. Как женщина, она могла предсказать ту или иную реакцию тела Агнесс, чувствовала ее так, как мужчинам и не снилось; при этом Мэри казалась очень зажатой и безумно смущалась, стоило Агнесс приступить к ответным ласкам. Агнесс подозревала, что Мэри все еще девственница. А с какого-то времени начала подозревать: Мэри влюблена. Она и раньше ловила на себе восхищенные взгляды сотрудницы. Но теперь в этих взглядах проскальзывало отчаянное доверие: ты ведь не уйдешь? Ты ведь… не расскажешь? Агнесс не знала, чем могла привлечь эту девушку. Умом она понимала, что лучше бы им прекратить встречаться, пока не стало слишком поздно, но у ее тела на этот счет было иное мнение. Агнесс ни за что не сказала бы, будто любит Мэри Роуз, но точно могла сказать: она ее хочет. Не меньше, чем продолжать заниматься своей работой, а это уже был показатель. Сейчас Мэри предложила с толком потратить свободное время, и Агнесс поняла, что не может ей отказать. Стоило им закрыться в кабинете и начать целоваться, как за дверью послышались чьи-то негодующие вопли. — У меня перерыв, — крикнула Агнесс, прижимая к себе Мэри; девушка сидела у нее на коленях. — Какой перерыв?! Что это такое, я тебя спрашиваю? — Извини. — Мэри встала, и Агнесс смогла открыть дверь. Обнаружившийся за ней Кабураги Котецу выглядел разъяренным. Увидев Агнесс, он немедленно сунул ей под нос журнал: — Как ты это объяснишь?! Агнесс приподняла бровь: — Что именно тебя не устраивает? Фотографии обрабатывал профессионал. Мы отобрали лучшие экземпляры. На этом, — Агнесс указала наманикюренным пальцем, — твоя старая задница выглядит очень даже привлекательно. — Это фотомонтаж! — возмутился Котецу. — У меня совсем другая задница! И мы с Кроликом никогда… не пробовали такую позу. — Отличный повод попробовать, — Агнесс пожала плечами. — Возьми, это твое. И не вламывайся ко мне во время перерыва, будь так добр. Рекламный ход с интимной близостью напарников действительно удался, подумала Агнесс, закрыв дверь. — Кто бы мог подумать, что они и вправду встречаются, — задумчиво сказала Агнесс, возвращаясь к ожидающей ее Мэри. — Они любят друг друга, — отозвалась та. — Это сразу ясно. — Неужели? — удивилась Агнесс. — Я знаю, — ответила Мэри, — потому что… я люблю вас. И тогда Агнесс поняла: самое время начать верить в любовь.