Сети

Это было незабываемое чувство: зайти в свою собственную, хоть еще и пустую, квартиру, пахнущую клеем и строительной пылью, скинуть пару сумок в коридоре и поставить на подоконник первый кактус. Мелочь, а приятно! Теперь это все ее. Можно хоть стоять на ушах, самостоятельно выбирать, куда поставить стол, а куда стул, и конечно же в ее квартире никогда не будет этих жутких пуфиков горчичного цвета, навевающих дурные ассоциации, что стояли в доме тетушки Минако. Девушке пришлось почти год кантоваться в чужой квартире, прежде чем выдалась возможность приобрести свою. Нет, Мина не была неблагодарным человеком, тетка, несмотря на своенравный характер, рада была помочь племяннице, но все же получить свой угол — это нечто! Девушка с замиранием сердца представляла, как эти стены превратятся в настоящее уютное жилище, и она с удовольствием будет возвращаться вечерами домой, надевать пушистые тапочки, заваривать какао и, вытянув натруженные за длинный день ноги, смотреть телевизор… Не зря же она танцевала с утра до ночи, это будет вполне заслуженное удовольствие! Мама Минако подарила дочери пуанты, когда той было всего пять лет. Девочку отдали в балетную школу, но Мине было трудно учиться, в первую очередь из-за буйного характера и крайней непоседливости. Она быстро уставала от строгих движений и плавных мелодий, и со школой пришлось распрощаться, как и матери с мечтой увидеть свою дочку на сцене балетного театра. Но не все было потеряно. Конечно, в балет Мина не вернулась, зато ее с охотой приняли на спортивные бальные танцы, где юное дарование нашло выход не только своей бьющей через край энергии, но и таланту. Годы учебы, тренировок и конкурсов сделали свое дело: Айно пригласили в Токио в одну известную танцевальную группу, пришлось жить у тетки по линии отца, а потом ей дали квартиру, да не где-нибудь, а в очень ухоженном районе, где каждый второй — интеллигент. Ее несколько смущали эти чопорные, малоэмоциональные люди, встретившиеся ей у дома, но, в конце концов, какая ей разница? Да и Мина в случае чего в грязь лицом не ударит, не в тайге выросла и встречала по жизни множество образованных личностей. А то, что эти строгие люди вряд ли придут к ней домой с пирогом, чтобы познакомиться, девушку не трогало. Сначала было не так шикарно, как хотелось бы. Во-первых, мебели в квартире не было, как и денег на нее, и девушка спала на матрасе прямо на полу; на кухне стояла табуреточка с электрическим чайником, посуда — в картонной коробке, одежда до сих пор лежала в сумке бог знает в каком состоянии. Электрическая плита с одной единственной конфоркой, занятая у тетки (а та, похоже, хранила ее у себя еще со времен Великой французской революции), время от времени занимала место чайника около розетки. Но Минако не жаловалась. Это была ее квартира. Во-вторых, постоянные репетиции так изматывали, что девушка еле доползала домой и тут же валилась на матрас, забыв про ужин. Готовила Минако, откровенно говоря, скверно, никогда даже и не бралась за кулинарные шедевры, но это был не повод доводить себя до голодного обморока. В-третьих, иногда ей было скучно. В свои редкие выходные ей было совершенно нечем заняться в пустой квартире. Одна радость — был еще ноутбук с выходом в Интернет, можно было найти любую музыку, включить на всю катушку и танцевать до упаду, хотя, казалось бы, не от танцев ли ей надо отдохнуть? Однажды подобный отдых закончился для девушки маленькой встряской. Она с трудом разобрала сквозь мелодию надрывающийся дверной звонок, выключила музыку и бросилась открывать. Кто бы это мог быть? Когда Айно открыла дверь, то увидела на пороге высокого беловолосого мужчину в небольших прямоугольных очках, совершенно невозмутимо смотрящего прямо ей в глаза, да так пронзительно, что Мина невольно залилась краской. — Здравствуйте, — спокойно сказал он, а совсем растерявшаяся девушка лишь нервно кивнула, чуть не хихикнув. «Этот-то точно с пирогом пришел!» — Я ваш сосед слева. Дело в том, что ваша… мм… музыка, — на секунду его тонкие губы прихотливо дрогнули, — несколько мне мешает. Я бы попросил вас выключить ее или хотя бы уменьшить звук, иначе у меня стены начнут трескаться. Все это он сказал таким тоном, словно никто и пикнуть против его слова не посмеет, да еще и оскорбил вкус Мины, за что она моментально озлобилась на соседа. — Извините, — она слащаво улыбнулась, развязно подперев косяк хрупким плечиком и скрестив на груди руки. — Но я не буду ничего выключать. К полному разочарованию девушки, мужчина только чуть приподнял идеальные белесые брови: — Это почему же? — А потому, что сейчас всего 18:02, — она даже помахала наручными часиками перед носом соседа. — И я вправе хоть оркестр привести к себе домой. — Значит, вы не убавите громкость? — его светло-серые глаза опасно прищурились. — Нет. — Ну, всего вам доброго, — хмыкнул он и ушел в свою квартиру, и, когда дверь за ним захлопнулась, Минако злобно ругнулась. Мести со стороны странного соседа не последовало, никто не бил по батареям и не стучал в стены, но неприятный осадок остался. Она из вредности прибавила громкость, но уже через пять минут выключила ноутбук. Отчего-то было неуютно. То ли от бездушного взгляда соседа, то ли от того, что жила Минако в прямом смысле на чемоданах, — это не важно. Наверное, ей было просто немного одиноко, раньше хоть рядом была тетка, и то, что по соседству с ней жила свора зануд, для которых первый грех — не знать Шиллера и вырядиться в юбку выше колена, настроения не прибавляло. Все-таки девушка настолько привыкла создавать вокруг себя праздник и кипучую деятельность, что «интеллигентное» общество ее дома набивало оскомину. «Не такое уж и интеллигентное», — едко подумала девушка, вспомнив безукоризненно вежливого и отвратительно холодного соседа слева. Интересно, кем он может быть? Работает где-нибудь в архиве среди молчаливых древних книжек, от которых и набрался этой бездушности. И как у человека может быть такое каменное лицо? Хотя нет, чувства на мгновение отразились, перечеркнув губы чем-то презрительным, но ничего, кроме недовольства, девушка не увидела. «Сухарь какой-то», — мысленно подвела итог Минако и навсегда окрестила соседа бездушным бревном. Со временем жизнь наладилась, девушка купила себе хоть и недорогую, но удобную мебель, даже завела кота, чтобы уж не возвращаться в пустую квартиру, и постепенно начала привыкать к тому, что старушки у подъезда обсуждают не сериалы, а творчество Моне. Единственное, что у Мины осталось прежним, это танцы по выходным и несносный сосед. Иногда девушке казалось, что он осуждает все, связанное с ней, хотя с того милого разговора они больше не имели друг с другом дела. И почему-то это бесило и раздражало. Вот Минако вприпрыжку бежит по лестнице, напевая себе под нос что-то веселое, а белобрысый стоит у своей двери в подъезде и глядит, как грозный комендант в общежитии. Вот девушка гуляет со своим котом, а сосед смотрит так, словно это нечто сверхъестественное. И что это за вечное недовольство?! Решив, что проблемы у соседа, а не у нее, Минако пообещала себе игнорировать его. В конце концов, одинокому, но все еще молодому мужику есть из-за чего беситься, правильно? Однако Айно еще не знала, что ее ждет… *** — О-со-о-ле! О со-о-оле ми-и-о! — надрывалось за стеной под звук плескавшейся воды, и Кун снова стал указательными пальцами тереть виски, пытаясь прогнать приступ мигрени. Когда он покупал здесь квартиру, он и понятия не имел, что стены такие тонкие. Да, район элитный, интеллигентный, но чтоб в расписание входили концерты… до чего же дошел прогресс! Эх, а как было хорошо, когда по соседству жила старушка, работница библиотеки. Правда, Сайту иногда хотелось проверить, не умерла ли она, потому что временами из ее квартиры не доносилось ни звука. К счастью или к сожалению, новая соседушка забыть о себе не даст, это уж точно. Словно в подтверждение мыслей мужчины, из-за стены грянуло очередное задушевное «О Со-о-ле!», и Куну показалось, что октаэдр, который он ровно вывел на чертеже, раздвоился и принялся плясать перед глазами. Черт возьми, какая тут геометрия, если хочется закрыть уши подушкой и спрятаться далеко-далеко? А еще больше — схватить эту маленькую наглую девчонку и отшлепать, как трехлетнюю?! Неожиданно звук душа исчез, а вместе с ним и «музыкальное сопровождение», и в первую минуту Кун даже не мог сообразить, что в комнате воцарилась идеальная тишина. Только часы тикают: тик-так, тик-так. Он рывком надел на нос очки и пулей вылетел из квартиры, тут же принявшись немилосердно дубасить в дверь справа. — Да? — девушка открыла дверь и тут же напряглась, увидев разъяренного соседа. — Простите, что беспокою, — едко начал Кун, еле сдерживаясь, чтобы не завопить от злости, — но, насколько я знаю, вы занимаетесь не на хоровом отделении, и… — И, быть может, мне вообще рта не раскрывать?! — вспыхнула Мина, в одном шелковом халате выходя на лестничную площадку с видом быка перед родео. — Вызывайте хотя бы оркестр, как говорили! — рявкнул Сайт, совершенно теряя терпение. — Вы тут не одна живете. — А ну не кричите на меня! — взвизгнула Мина, сверкающим взглядом смотря на соседа. — Вы вообще умеете спокойно разговаривать, или это только на меня такая реакция? Мужчина только обреченно схватился за голову и сиганул к себе домой. Господи, может, и в правду дело в нем? Может, он давно сошел с ума от тишины, и все ему только чудится? И нет этой возмутительницы спокойствия, а только его больное воображение? Когда он в последний раз разговаривал с кем-то нормально? Не помнит… Работа и дом — два спичечных коробка, в которых он существует. Ведет лекции у тупоумных студентов, которые и на половину не ценят геометрию, им совершенно все равно, когда Сайт со всем возможным для него восторгом рассказывает о гениальной простоте Пифагора или теореме Ферма. А это может остудить любой пыл. Наверное, то, что Кун практически ненавидит свою работу, и привело к тому, что жизнь обернулась сплошным разочарованием. Ничего у него не заладилось. И чем ближе становилось заветное число «тридцать», тем яснее он это понимал и тем беспомощнее барахтался в бессилии. Осталось только спиться. Семьи нет. Детей — тоже. Зато есть нелюбимая профессия, квартира, от тишины которой иногда хочется выть, ложная судимость и неизвестная девушка из Интернета. Вот и все его «богатство». Даже девушка у него виртуальная. И то, если они когда-то пересекутся в жизни, то и она пропадет. Кун бессильно уперся лицом в ладони и сел в кресло. Он давно смирился, что должен остаться одиночкой, жить в этом тихом районе и держаться от людей подальше. Людям нет веры, они предают, и Кун это усвоил. На всю жизнь усвоил и не простил. Он построил свой маленький мир в холодной, тихой квартире, научился в нем жить, забыв про то, что радовало его раньше, а теперь появилась эта девчонка и лишала его покоя. Сколько ей? Восемнадцать? Двадцать? Он со снисхождением наблюдал за танцовщицей Айно, глупенькой и неосторожной, и почти злорадно думал: а каково будет ей падать с небес на землю? Она с непониманием и презрением смотрела на Сайта, что не было для него новостью. Не первая и не последняя. Девушка пугала Куна тем, что воплощала его прошлую жизнь, и это бесило, давило, злило. Зачем она вообще появилась в этом районе, в этом доме, в соседней квартире? Чтобы все разрушить? «Вы вообще не умеете спокойно разговаривать, или это только на меня такая реакция?» — крикнула она, даже не осознавая, что попала в точку. Да, такая реакция была только на нее, с остальным своим окружением Кун давно научился общаться так, чтобы ни одна эмоция не проскользнула. «Веду себя, как идиот, — устало подумал Кун. — Причем как безнадежный идиот». *** Дамка: Хочешь сказать, у тебя всегда получается сдерживаться? Не верю! Айсберг: И правильно делаешь. Но я думаю, что нужно показывать гораздо меньше, чем чувствуешь. Дамка: Ты ошибаешься! Нельзя скрывать в себе ничего: ни злости, ни радости. Люди должны жить эмоциями. Айсберг: Странная ты. Дамка: Ты тоже.