Выдержка

Узбад уезжал на исходе зимы, а вернулся после недельной отлучки уже в начале весны с попутным возком по начавшей раскисать дороге. Пешком дошел до своего дома, дернул ручку, но разбухшая от влаги дверь не поддалась. Пришлось рвануть посильнее и только тогда петли громко скрежетнули, напоминая, что их не мешало бы хорошенько смазать. Торин досадливо поморщился, представив, что сталось с замком, которым в доме короля, пусть и без королевства, пользовались нечасто. Гномы справедливо полагали, что ни один воришка все равно не решится на подобную авантюру, а если и решится, то уйдет с пустыми руками, потому что никаких сокровищ ему отыскать не удастся. Торин расстегнул кафтан и принялся стряхивать грязь с сапог, когда чья-то крепкая рука до боли стиснула плечо, заставляя повернуться. В прихожей зазвучал совершенно незнакомый голос. – Как ты мог?! – спросил молодой гном. Узбад оглядел незваного гостя. Давно не встречавшиеся с мыльным корнем некогда светлые кудри были, тем не менее, аккуратно переплетены. Льдистые голубые глаза яростно сверкали. Подхваченная ветром косица уса, украшенная бирюзовой бусиной, мазнула по его губам, заставив забавно фыркнуть. Торин одарил юношу надменным взглядом, рассердив его еще больше. – Ты бросил меня! – воскликнул он, стиснув в кулаке и сильно дернув ворот рубахи узбада, но тот даже не покачнулся. – Уехал, ничего не сказав! Торин ничем не выдал своего удивления. Он понял, наконец, кто перед ним. Фили очень изменился. За прошедшие десять лет у него появилась бородка, мальчишка повзрослел, стал немного выше и, похоже, начисто забыл, как плетутся клановые косы. Его племянник и раньше был хорошеньким мальчиком, но Торин и подумать не мог, каким красивым он может стать. Оставалось молиться, что Фили выбросил из головы свою влюбленность, потому что узбад не был каменным. Эти невозможные глаза – два лучистых аквамарина – частенько виделись ему в фантазиях, за которые потом бывало стыдно. Пусть лучше племянник злится и ненавидит его. – В Железных холмах ты был гостем, а не заложником, – резонно заметил Торин. – И теперь я вижу, что десять лет назад поступил правильно. Злость Фили несколько схлынула. Он, наконец, разжал пальцы и чуть отступил. Эту историю принц узнал от Дейна – Торину было двадцать, когда Трор разлучил его с братом и сестрой и отправил в темницу к Трандуилу, как гарант исполнения одной из договоренностей. – Ты будешь королем своего народа, Фили, – произнес он, приглашая юношу войти и снова закрывая дверь. – А король обязан быть самостоятельным, чтобы править семью кланами и сильной рукой. – Король под горой в прошлом, – зло рыкнул белокурый гном, удивленный тем, что дядя до сих пор не назвал преемником Кили, а уже в следующий миг оказался на полу. Рука у Торина всегда была тяжелой, а юноша как раз собирался положить клинки на скамью и потерял равновесие от внезапной пощечины. Фили напрягся, ожидая чего угодно, вплоть до удара тяжелым ботинком. Ему хотелось побольнее задеть Торина, и он преуспел, на свою голову – дядя никогда так не злился, но все же совладал с гневом и протянул племяннику руку: «Без короля у кланов нет будущего – они понемногу придут в упадок. Наша сила в единстве». Фили гибко поднялся на ноги, но руку дядюшки не выпустил, пронзительно глядя ему в лицо. У того возникло желание быстро выставить племянника за дверь, чтобы тот не успел ничего сказать или спросить, но бегать от разговора было бы глупо и малодушно. Торин коснулся щеки юноши, извиняясь за причиненную боль. Фили должен был верить. Без веры им никогда не вернуть подгорное королевство. – Я видел это выражение, когда вел в бой хирд в пять сотен гномов, – не преминул прихвастнуть Фили. – Я ведь не враг тебе, дядя. Торин же вспоминал свой разговор с племянником десять лет назад. Он тогда старался урезонить мальчишку, внушить, что тот обманывается, что принимает родственные чувства за любовь. Объяснял, что не имеет права пользоваться этими заблуждениями, потому что это навсегда разрушит доверие племянника. – Ты мне нужен, – помнился ему жаркий шепот. – Если так, то воспользуйся мной, я ведь сам прошу об этом. Именно это заставило Торина побеседовать с Дейном, у которого они с племянниками гостили, забрать сонного Кили и уехать среди ночи. Узбад старался уберечь от себя племянника, но он не учел одного – фамильного упрямства, которое проснулось в Фили. – Ты мне нужен, Торин, – тенью из прошлого прозвучал голос племянника. – Не отталкивай меня. Сын Траина стиснул зубы. Тоска, упоенно терзавшая его все эти десять лет, снова впилась в сердце. Узбад должен быть сильным, ему должны быть чужды сомнения, иначе народ не последует за ним. И все же Торин сомневался, имеет ли он право получить этого молодого воина, своего родного племянника. Фили решил за него. Когда губы юноши, горячие и немного обветренные, прижались к его губам, у Торина перехватило дыхание. Весь его хваленый самоконтроль куда-то испарился. Племянник вскрикнул, врезавшись спиной и затылком в стену, но не оттолкнул, покорно принимая глубокие грубые поцелуи и укусы. Ощущение собственной власти как никогда кружило голову. Сейчас Торину не нужен был ни один из семи кланов, не нужен был Эребор, он хотел завоевать одного-единственного гнома, сделать это светловолосое ясноглазое сокровище своим. Хотелось услышать, как он будет выкрикивать имя своего короля, пока тот будет вторгаться все глубже и оставлять свои метки на светлой коже. Торин рванул куртку с плеч юноши, тот охотно высвободился из рукавов и тут же вцепился в поясной ремень дядюшки, притягивая его ближе. Ему по-настоящему хотелось ощущать этот бешеный напор, уверенную силу, жадные руки, блуждающие по всему телу и зарывающиеся в волосы, чтобы больно потянуть. – Подожди, – выпалил Фили, когда дядя перестал насиловать его рот языком и отстранился, обдавая ухо жарким дыханием. Ждать? Узбад не желал ждать ни единой секунды. Десяти лет было вполне достаточно, чтобы это наваждение окончательно свело с ума их обоих. Племянник усмехнулся и слегка пихнул его в грудь: «Я серьезно! Дай снять, мешает!» Торин отодвинулся на полшага, бряцая тяжелой пряжкой. Фили ухватился за полы простой полотняной рубахи и стянул ее через голову, откинув в сторону. Белокурый гном охнул, проехавшись спиной по стене вверх. Сильные пальцы стискивали его талию, пока узбад изучал вытатуированный узор – не столько глазами, сколько губами и языком, доводя Фили до сдавленных стонов. Что-то звякнуло и покатилось по полу – бусина. Юноша расплетал ему косы, иногда бросая это занятие и просто бездумно поглаживая темные пряди. Только теперь Торин подумал, что им не мешало бы сейчас остановиться. Не потому, что это неправильно, а потому, что после долгого пути хочется совсем другого, но он так ничего и не сказал, продолжая проверять границы терпения Фили и своего собственного. Белокурый гном уже обхватил его бедра ногами и твердо уперся в плечи, ерзая и потираясь о болезненное возбуждение. – Сколько? – прорычал Торин, которым вдруг овладела ревность. – Сколько у тебя было любовников? – Что? – юноша вспыхнул и съехал на пол, а узбад больно прикусил язык, с которого так не вовремя сорвались эти слова. – Я не… Что за вопросы, Торин? – Я хочу знать, что ты делал в Железных холмах, – он не выпустил юношу и заглянул ему прямо в глаза, чтобы исключить любую ложь. – Что я делал? – повторил Фили, как будто пытаясь осмыслить суть вопроса. – Я покажу, если хочешь… дядя. Это обращение резануло слух. Торину не хотелось думать о том, что Фили – сын его сестры. А в голубых глазах уже сверкали задорные искорки, племянник что-то задумал. Он настойчиво потянул в глубину дома. Узбад мельком обернулся на дверь, но не взялся предсказывать, сколько у них есть времени. Да и какая разница, когда об их с Фили связи станет известно? – Мне нравилось проводить вечера у Дейна в библиотеке, – рассеянно проговорил юноша, усевшись на кровать и скидывая сапоги. – Ори был прав, из книг можно узнать много интересного. Торин вспомнил коллекцию кузена, который не на шутку увлекался фривольной харадской литературой. За десять лет Фили мог не только пересмотреть все иллюстрации и гравюры и перечитать все заметки на полях, но и выучить язык. Стоило бы ему написать, чтобы поместил свои книги под замок, но узбад так и не обдумал толком этот вопрос. – Чем больше я узнавал об этом, – Фили плавно приспустил штаны и лениво погладил член, – тем больше убеждался в том, что хочу этого на самом деле. – Сними их, плохо видно, – приказал Торин, и племянник послушался. Фили вел себя нарочито развязно, но румянец на щеках выдавал его смущение, когда он шире раздвинул ноги, выставляя себя напоказ. Дядюшка сглотнул набежавшую слюну, вообразив, как было бы восхитительно попробовать на вкус длинный ровный член с аккуратной бледно-розовой головкой. Юноша плавно повел запястьем вверх и вниз, наслаждаясь скорее даже не своими касаниями, а чужим пристальным вниманием, а потом попросил немного масла, зная, что Торин всегда использует дорогую оружейную смазку и редко меняет привычки. Принц немного погрел его на ладони, прежде чем позволить стечь по пальцам. Узбад с жадностью наблюдал, как теплые ароматные капли срываются и падают на слегка вздрагивающий член. Фили слегка потер подушечки пальцев, чтобы смягчить мозоли, оставленные тренировками с парными клинками, и только после этого притронулся к себе. Выровнявшееся было дыхание снова участилось, между бровями появилась вертикальная складка, в точности как у дядюшки. Тот заботливо предложил ему улечься поудобнее, а сам расположился в изножье, чтобы ничего не пропустить. Фили взял еще немного масла и, не переставая наглаживать влажно поблескивающую головку, провел пальцами между ягодицами, слегка надавливая, и, с трудом ворочая языком, выговорил: «Я узнал, что это совсем не больно, что самому ласкать себя очень приятно». Юноша растер выступившую на головке каплю, уже без смущения трахая себя пальцами. От особенно приятного прикосновения он запрокинул голову и ахнул, выгибаясь и сжимая себя чуть сильнее: «Я столько раз представлял, как ты это делаешь со мной, – прошептал он, прикусывая губы. – Торин, пожалуйста…» Узбаду хотелось дернуть племянника к себе за бедра и сразу же всадить ноющий от вожделения член в едва растянутое отверстие. Однако, если первое он, к восторгу Фили, мог себе позволить, то со вторым следовало, по крайней мере, повременить. Съезжая с подушек, Фили не задумывался о том, что к вечеру на бедрах наверняка проявятся синяки. Аж дух захватило! Поза оказалась не самой удобной, но и к ней можно было приспособиться. Неудобство с лихвой компенсировали руки Торина, которые творили с ним что-то невообразимое. А может быть, прикосновения ощущались так ярко, потому что его ласкал именно Торин? Наконец наяву, а не в душных, сводящих с ума мечтах. Дядюшка увлеченно проверял, насколько сможет растянуть племянника, и поражался его отзывчивости, тому, как тот реагирует на каждое прикосновение, жмурится от удовольствия, вздрагивает и кусает губы. Из прихожей раздался скрип, но Фили отреагировал не на звук, а на то, что Торин остановился. Юный гном потянулся к нему, чтобы вытребовать еще порцию удовольствия, но тот повернулся к двери: «Рин, – рявкнул он. – Раз уже пришел – сходи раздобудь чего-нибудь на ужин, а то в погребе небось все мыши перевешались! И оружейной смазки прихвати!» – Я тебе недавно покупал, – недовольно откликнулся брат, снова терзая дверные петли, которые Торин решил специально не смазывать. – Пролил, что ли? И собери одежду с пола, я чуть не наступил! Фили усмехнулся, выслушав разговор дядюшек, и наверняка нарочно так разметал кудри по кровати, чтобы косой луч солнца, протянувшийся между неплотно задернутыми шторами, заиграл на них золотом. Торину захотелось насладиться этим сокровищем полностью, и отказывать себе в этом не было причин. Принц всецело доверился ему, как когда-то в детстве, когда забрался на крышу и не смог слезть сам. Стоило Торину подставить руки и позвать, мальчик забыл о боязни высоты и спрыгнул вниз. Вот и сейчас, когда он вытащил пальцы и осторожно потерся там головкой, в распахнувшихся голубых глазах не было и тени страха. Фили шевельнулся, желая распробовать это гладкое горячее скольжение. Торин охнул, как легко получилось проникнуть внутрь, он испугался, что сделает Фили больно, что его мальчик испугается и зажмется, но тот только длинно и развратно застонал, ощущая необычайную заполненность. Ни пальцы, ни даже гладкая узкая склянка, с которой он иногда играл, не давали такого восхитительного ощущения. Торин понимал, что в первый раз все должно быть не так, но племянник был слишком желанным, чтобы можно было дальше сдерживаться. Плавное, непрерывное движение рукой по члену, и одновременно вглубь до самого конца. За этим последовала мучительная судорога удовольствия и крик Фили. Юноша мотнул головой, выпалив несколько слов по-харадски. Торин интуитивно понял их значение и начал двигаться, но им обоим было этого мало. Сын Траина подался вперед, и племянник снова обхватил ногами его поясницу, пытаясь притянуть еще ближе. Пришлось зажать ему рот – одному Махалу известно, что могли подумать случайные прохожие, услышав отчаянные крики, доносящиеся из дома узбада и его брата. Да узбад и сам бы не разобрал, боль тому причина или удовольствие, если бы юноша не льнул к нему, откликаясь на каждое движение, не потянул в рот его пальцы, облизывая и посасывая. При мысли о том, что у него еще будет время в полной мере насладиться этими губами и языком, что именно он научит юношу, как полностью открыться партнеру, что Фили будет покорно заглатывать его член, стараясь не подавиться и не задохнуться, у Торина слегка заломило затылок. Пришлось замедлить движения, чтобы не дать им обоим слишком быстро придти к разрядке, уж слишком накаленной была прелюдия. Брать этого распаленного молодого воина и знать, что доставленное наслаждение навсегда оставит след в его памяти, было упоительно. Фили застонал и нетерпеливо дернулся, сильно сжав коленями бока любовника. Узбад фыркнул: «Не жеребца объезжаешь!», и юноша расслабился, но только на несколько мгновений. Торин с интересом прислушался к ощущениям и помог Фили изменить угол проникновения так, как тому больше всего хотелось, однако продолжил двигаться нарочито неспешно, пресекая все попытки задать другой темп. На светлых ресницах проступила влага, искусанные губы двигались, но вместо слов с них слетало сиплое дыхание. Узбад поцеловал белокурого юношу очень нежно, как бы обещая, что все будет хорошо. Принц хотел только одного – чтобы схлынуло, наконец, терзающее его напряжение, но он никак не мог предположить, что вместе с тем усилится и без того острое, выворачивающее душу удовольствие. Торин ожидал, что Фили будет метаться под ним, снова закричит или начнет кусаться, но тот вдруг заплакал навзрыд, царапая его спину короткими ногтями. Торин попробовал высвободиться, но Фили воспротивился. Теснота стала одуряющей, узбад глухо застонал от нахлынувшего волнами удовольствия, а потом все-таки скатился с племянника, тут же прижав его к себе. Рыдания постепенно стихали, как и поток слез. Оставалась только приятная усталость и облегчение, как бывает, когда долго сдерживаемые чувства прорываются наружу. Фили даже начал задремывать, пригревшись на дядюшкином плече, но тот мягко потряс его и поворошил влажные волосы. – Пойдем в баню, – предложил он, лениво потягиваясь. – Так ведь на ночь глядя, туда никто не ходит, – промямлил принц, пытаясь устроиться поудобнее и закинуть на Торина ногу. – Днем тебе туда лучше не соваться, – рассмеялся узбад, рассматривая проступающие на коже юноши отметины. – Да и Фрерин скоро придет, лучше тебе ему в таком виде не показываться.