Мы прощаем тебя...

      Раскаленно-желтое солнце, беспощадно нагревавшее иссушенную землю в течение всего дня, уже клонится к горизонту, однако жара еще и не думает спадать. И по мере того, как бездонная чаша пустынного неба, затянутая легкими, желто-рыжими облаками меняет цвет, наливаясь густым багрянцем, мрачный свет заката заливает зловещий пустынный ландшафт. Что же, нужно сказать, что безжизненные, тянущиеся на целые мили, пески, разглаженные бесконечными ветрами и перемежающиеся лишь редкими каменными глыбами производят весьма и гнетущее впечатление.       И чем дальше к горизонту скользит взгляд, тем более зловещим делается окружающий пейзаж. В какой-то момент начинает казаться, что земля эта появилась прямо из ада. То здесь то там пузырятся, плюясь омуты черного битума, а коварные зыбучие пески так и норовят утянуть неосторожного путника на дно пустыни, к медленной и страшной смерти. Песок вихрится над землей, образовав мутную дымку, из которой медленно, тягуче-медленно выступают развалины неких исполинских сооружений, абсолютно невозможной и неописуемой формы.       То, что они возведены не руками человека, становится понятно после первого же взгляда на них. Больше всего эти конструкции напоминают гигантские муравейники, возносящиеся над разглаженной не утихающими ветрами пустыней на десятки метров. Бесконечно-сложные, спроектированные чьим-то непостижимым гением, обладающие неким подобием чуждой эстетики они стремятся ввысь. Их остроконечные, подобные острым иглам и пикам башенки просвечивают в лучах закатывающегося за горизонт солнца и кажется, что они сделаны из красноватого стекла. Строения очень во многом походят друг на друга но никогда не повторяются. Размер, структура, форма, даже угол наклона разнятся от случая к случаю, деля их одинаковыми, но абсолютно непохожими друг на друга.       При взгляде на этот сюрреалистический город, тянущийся вплоть до самого горизонта, возникает странное ощущение, будто даже легкого дуновения достаточно, чтобы разрушить эти конструкции. Настолько хрупкими они кажутся. Каждое здание выглядит тонким, филигранным, будто создавалось на один миг, хотя и простояло целые века. И простоит еще столько же... даже не смотря на то, что создатели этого нереально чуда давно умерли. Город Жуккеров выглядит абсолютно безжизненным, словно ссохшийся остов некоего огромного насекомого.       Не утихающий ни на секунду сухой и жаркий ветер гонит над пустыней тучи песка, обдувающего маленькую сутулую фигурку, медленно двигающуюся в сторону Города Жуккеров. Но человек в униформе космофлота все равно упрямо движется вперед, не обращая внимания на встающие у него на пути препятствия. Он идет по песку и камням выжженной солнцем пустыни. Маленький мальчик с тяжелым, для его комплекции, кислородным баллоном за плечами с упрямой решимость движется вперед, монотонно переставляя уставшие, натруженные за этот день ноги.       Ветер дует ему на встречу, швыряет в лицо пригоршни песка, забивается в глаза, просачивается сквозь не плотно прилегающую к лицу кислородную маску. Однако Эндер Виггин продолжает идти, огибая торчащие из песчаных волн камни и валуны причудливой формы, в которых зияют неестественно-ровные отверстия. Умелая работа чьих-то рук, или просто причудливая природная аномалия? Сейчас это не имеет значения. Ничто уже не имеет значения.       Лишь конечная цель. Эндер держит путь к виднеющимся впереди безжизненным строениям, прикрывая лицо маской в попытке глотнуть свежего воздуха. Чем ближе он подходит, тем больше деталей ему открывается. Он видит перед собой комплекс строений, состоящий из трех... башен, наклоненных на север под углом шестьдесят градусов. Три центральных башни заканчиваются устремляющимися ввысь стеклистыми шпилями, которые, как ему кажется сотканы из света и воздуха. В основных конструкциях зияют отверстия, придающие сооружениям ощущение невесомой легкости.       Сквозь них Эндер видит скелеты этих построек. Бесчисленные пандусы, обвалившие потолки, полы, занесенные песком. Бастионы Города Жуккеров все еще стоят под натиском ветра пустыни, а иголки их шпилей все еще устремляются в высокое небо... но внутри уже нет никого. Никого... лишь ветер скорбно воет и корчится в муках среди выветривающихся развалин, выводя мрачную симфонию смерти. Лишь струи песка шуршат по старым камням...       Эндер не позволяет себе задумываться о тех, кто жил здесь раньше. Сейчас он вообще ни о чем не думает. Его разум, столько времени проработавший на полых оборотах, теперь похож на чистый лист. В нем не осталось ни одной посторонней мысли. Лишь желание двигаться вперед. Лишь отчаянное стремление прийти на зов, что слышал он в своих снах... быть может он опоздал, но где-то в глуби его сердца все еще теплится надежда. И эта крохотная искра заставляет мальчика переставлять ноги, не обращая внимания на летящие по воздуху волны песка.       Он приближается... с каждым шагом все ближе и ближе зияющий между камней вход, обрамленный причудливыми костными образованиями, структура которых уже давно минерализировалась. Они похожи на несимметричные изогнутые трубы ребристой формации, которым замысел неизвестного автора придал поистине гротескные формы. Они торчат из песка на протяжении протяжении последних десяти метров, словно безмолвные часовые, хранящие покой города.       Эндер проходит мимо них, лишь мельком взглянув. Его путь лежит вперед, во тьму, которая кажется теперь не столь глубокой, как тот беспросветный мрак, что затопил его душу. Минуя огромный вход мальчик убирает от лица кислородную маску и пару раз вдыхает сухой, разреженный воздух к которому теперь примешивается очень-очень слабый, едва уловимый аромат, отдающий отчетливой кислинкой. Что же, здесь вполне терпимо и Эндер, не теряя времени, возобновляет свой путь, касаясь ладонями опоясывающих туннель широких арок, что торчат из гладких стен словно кости, и протискиваясь меж загромоздивших проход стеклистых образований, похожих на пики и колья.       Иногда ему приходится вставать на четвереньки и двигаться ползком, придерживая рукой кислородный баллон, но мальчик все равно продолжает идти. Вперед и вниз, к сердцу Города Жуккеров. Наконец он оказывается на краю грандиозного грота... нет, зала с естественным освещение. В его возносящихся на немыслимую высоту сводах зияют круглые окна, сквозь которые внутрь проникает рассеянный солнечный свет, рождающий призрачные тени в полумраке подземелья. Почти все пространство зала занимает огромная каверна, уходящая на десятки метров вниз. А над ней тянутся во всех направлениях узкие нити мостов и подвесных дорог, опирающихся на поднимающиеся со дна скалы.       Путей много и каждый из них ведет в своем направлении. То тут, то там попадались развилки, перекрестки и дорожные развязки, похожие на подвешенные в воздухе платформы, к которым сходилось несколько дорог. По снам Эндер четко знал свой путь и продолжал идти вперед, уверенно ступая по узенькому мостику, оплетенному затвердевшими наплывами серо-черной субстанции, напоминавшим потеки расплавленного пластика.       Он шел навстречу Судьбе, не торопясь, но и не замедляя шаг. Нечеловеческая геометрия этого странного места не беспокоит его. Эндер лишь старается не смотреть вниз, на опустевшие залы Города, которые высвечивают падавшие сверху снопы света. Наконец он достиг комнаты, в центре которой стоит столь знакомое ему круглое Зеркало в кривой оправе, так похожей на свернувшуюся кольцом змею, на спине которой рос просвечивающий на свету плавниковый гребень, сработанный все из того же странного, похожего на красноватое стекло материала.       Зеркало... идя сюда, Эндер считал, что оно станет конечной точкой его путешествия. Ведь именно это место являлось ему... преследовало его во снах... но теперь мальчик понимает что это и не зеркало даже, а лишь вход в то место, куда он должен попасть. А то, что он найдет там, будет лишь отражением его намерений и стремлений. Потому в своих снах он и видел Зеркало... проблема была лишь в том, что сны всегда так трудно толковать...       Это становится первой неожиданностью на его пути, но Эндер не позволяет себе даже замедлить шаг. Вместо этого он отчаянно проходит сквозь обрамленную костяными шипами круглую арку, окунаясь в еще более глубокий сумрак. Спускаться по лихо закрученной, винтовой лестнице ему приходится практически на ощупь. Его пальцы скользят, касаясь гладких стен, ощупывая ребра арок, опоясывающих проход. И по мере продвижения воздух вокруг становится не таким сухим. Странный, кисловатый запах постепенно нарастает, становясь все более интенсивным.       Надежда на то, что в Городе мог остаться кто-то живой крепнет с каждым шагом, превращаясь из маленькой искры в факел, который освещает подземную ночь. Эндер ускоряет свой шаг, то и дело поскальзываясь на чересчур гладких, засыпанных песком ступенях, и, наконец, оказывается в маленькой и уютной комнатке на дне подземелья.       Здесь почти нет света. Лишь тонкий луч, падает сквозь небольшие отверстия в сводчатой крыше, освещая центр зала. Давая Эндеру возможность оценить чуждую красоту этого странного места. Кажется, что скругленные стены образованы потеками все того же странного, загустевшего вещества, похожего на расплавленную пластмассу. Они давно уже затвердели, сделавшись такими же прочными, как окружающий их камень, но Эндер все равно видит напластования странного материала на полу и стенах. Все вокруг оплетено странными образованиями, похожими на корни деревьев или нити очень толстой паутины. Они змеятся и тянутся по полу и стенам безо всякой системы.       В центре комнаты находится длинный и широкий постамент неописуемой конструкции. Он похож на коралловый риф, обладающий смутно-прямоугольной формой и состоящий из трубчатых полипов, образующих нечто столешницы, в центре которого покоится некий предмет. Охваченный необъяснимым желанием рассмотреть его, Эндер пересекает последние, самые трудные, пожалуй, метры в уготованном ему путешествии. Чувства, которые он запирал в себе после того, как проснулся на койке в своей каюте, осознавая, что своими руками уничтожил разумную расу, пробуждаются в нем. И мальчик, борясь с ними, шагает вперед, не обращая внимания на пронизывающие комнату стеклистые спицы и стоящие по углам каменные фигуры, относительно которых даже нельзя было прийти к определенному выводу и понять, являются ли они искусственными или природными сооружениями?       Его вниманием полностью владеет постамент... и то, что покоилось на нем. Некую округлую структуру, заключенную в темно-коричневую, кожистую оболочку, туго оплетенную белыми нитями того, что можно назвать паутиной. С благоговейным трепетом Эндер осознает, что этот предмет, является коконом, заключающим в себе последнего жуккера. Последнего живого жукера. Он отчетливо видит, как поверхность пульсирует, словно в дыхании. Как внутри шевелится некая неясная тень, протягивающая к нему свои крохотные, четырехпалые лапки...       Повинуясь некоему, пока еще неясному чувству Эндер тянется к кокону, желая коснуться его, но в последний момент замирает, услышав у себя за спиной некий звук. Сухой шелест и клацанье когтей по полу. Судорожно оборачиваясь он замечает некую тень, движущуюся в полумраке, царящем за лесом косых, перекрещивающихся спиц. По мере того, как она приближается, вязкие тени словно стекают с ее гладкого тела, являя сокрытое ранее совершенство и Эндеру открывается все больше деталей ее облика... хотя он и так знает, что увидит...       Ведь они уже встречались в его снах и говорили на языке образов бессчетное количество раз. Именно она, последняя Королева Жуккеров, привела его сюда. И вот, настало время им поговорить лицом к лицу.       Наконец она выступает из тени. Огромная, трехметровая самка, покрытая гладким беловато-бежевым панцирем, прочность которого, наверное не уступает доспеху десантника космофлота. Она была огромна, и возвышалась над мальчиком подобно осадной башне. Ее стройное, в чем-то даже изящное тело, покрытое толстыми напластованиями хитина, облекавшего ее в несокрушимую броню, опиралось на шесть суставчатых лап, снабженных шипами. За спиной разворачиваются полупрозрачные, переливчатые крылья, которые она пытается держать сложенными в такой тесноте. Шею и грудь защищает слитная костяная пластина, напоминавшая причудливый воротник с двумя парами ровных костяных трубок по краям. Плоская, вытянутая, чуть сужающаяся к переднему торцу голова с двумя парами больших, черных глаз, расположенных по краям, и аккуратными челюстями сидит на немыслимо-тонкой шее. Ее венчает причудливая костяная корона сложной формы, состоящая из сросшихся друг с другом закругленных костей.       Она оказалась прекрасна, старая Королева Жуккеров, правительница мертвого города, прародительница и мать всей колонии. Самая ценная, сейчас, особь во всей Вселенной. Последняя представительница своего вида...       Вскинув огромную голову Королева Жукеров смотрит на жалкого, в сравнении с ней, мальчика ничего не выражающими, черными фасетками глаз. Ее челюсти расходятся, издавая негромкое стрекотание, похожее на какую-то фразу. Приветствие или проклятье? А может быть и то и другое? Эндер остается стоять на месте. Он не двигается с места и даже не шевелится, потрясенный красотой своей странной собеседницы. Конечно, он уже и раньше видел это прекрасное, отмеченное печатью величия, существо, завернутого в мягкие, шуршащие, сверкающие крылья, уже не годные для полёта в своих снах... но одно дело знать, и совершенно другое встретиться с ней в живую...       Она неспешно выступает из-за разделяющей их хрупкой преграды и неспешно надвигается на него. Медленно и неотвратимо. Суставчатые лапы неторопливо переступают по затянутому паутиной полу, фасеточные глаза на лобастой голове не отрываются от лица мальчика, челюсти распахиваются, издавая негромкое цвирканье. И Эндеру, безотрывно смотревшему на приближающуюся Королеву Жукеров кажется, что это идет сама Смерть.       Но мальчик продолжает стоять на месте. Не двигается он и после того, как огромное насекомое протягивает к нему одну из своих верхних суставчатых конечностей, так похожую на человеческую руку. А когда из протянутого к его шее сегментированного пальца высовывается зазубренный коготь, коснувшийся сонной артерии, Эндер ощущает некоторое облегчение. Все происходит так, как должно. Он виновен в чудовищном преступлении, в ксеноциде жукеров и их Королева собирается судить его. И, судя по тому, с каким видом она смотрит на него, на снисхождение ему не стоит рассчитывать. Что же, значит он умрет. Это кажется справедливым...       ...и все же Эндеру становится страшно. В конце-концов он всего лишь ребенок, втянутый в жестокие игры взрослых. На секунду он отворачивается и закрывает глаза. Но лишь на секунду. Потому что вспоминает - он не ребенок, а убийца. Самый кровавый массовый убийца в истории человечества. Образы гибнущей в огне планеты жукеров наполняют его таким сильным чувством вины, что он заставляет себя взглянуть Королеве в глаза.       Эндер молчит, не решаясь двигаться или даже просить Королеву о прощении. Она тоже молчит, не предпринимая попыток оборвать его жизнь. Лишь прижимает коготь к его шее. Так они и застывают друг напротив друга и Виггин может видеть «лицо» своей собеседницы с поразительной отчетливостью. Каждый причудливый узор на ее лобовом щитке, каждую трещинку, свидетельствовавшую о бесчисленных годах, прожитых ею. Пытаясь прочесть чувства в ее бесстрастных черных глазах, Эндер в с удивлением понимает, что слышит ее мысли у себя в голове.       Ее печаль пронизывает его, ее тихое беспросветное отчаяние и смертельная тоска проникают до самого дна его сущности и резонируют с его собственной болью. Но к своему удивлению Виггин не видит в мыслях Королевы ненависти или жажды мести. Лишь боль невосполнимой утраты и... лишь желание найти понимание... даже сейчас.       Слов нет, лишь стремительно сменяющие друг друга образы. Сосредоточившись на них, Эндеру удается увидеть историю расы жукеров, начиная с первых дней их своего существования. С того судьбоносного момента, когда на их планете зажглись первые искры разума и самая Первая Королева, которую позже стали называть Царицей-Матерью, связала сородичей своим мысленным голосом, создав Первый Улей. Так произошло зарождение их цивилизации, так было положено начало обучению и пониманию. Первый шаг на долгом и трудном пути развития расы жукеров.       Но шло время, и вскоре у Первой Королевы родилась дочь. Оказавшись уже не единственным разумным существом на планете Царица-Мать увидела в своей дочери угрозу для своей власти. Ведь в одном Улье могла быть лишь одна Королева. Она несла ответственность за действия рабочих, ибо они поступали лишь так, как она хотела. Именно ее голос и руководство определяли их жизнь и они не могли существовать без нее. Наличие двух разумных существ вызывало путаницу. Стоило молодой королеве обратиться хотя бы к одному из рабочих, тот тут же исчезал из-под контроля Царицы-Матери. Таким образом само существование новорожденной оказалось угрозой.       Эту угрозу необходимо было устранить и молодая королева была лишена жизни своей собственной матерью.       Так родился страх Королев друг перед другом и своими дочерьми, которые могли стать конкурентами. С тех пор Царица-Мать стала уничтожать возможных соперниц и многие молодые королевы были убиты или изгнаны из родного Улья. Те, кому посчастливилось выжить, бежали в дикие земли и строили там собственные Ульи. И хотя каждая из них имела собственное видение прогресса и привносила свои новшества суть всегда оставалась прежней.       Один Улей – одна Королева, и вскоре Королевы начали вести войны со всеми, кто не подчинялся их командам. Стремясь сохранить свои жизни и построенные ими Ульи, самки жукеров безжалостно уничтожали соперниц, которые угрожали их выживанию. Со временем пожар разрушительной войны охватил всю планету и первой ее жертвой стала Царица-Мать. Многие погибли, посягнув на ее власть, но в конце концов одна из дочерей прикончила и ее.       Война длилась сотни лет, пока одна из Королев не начала задумываться: является ли насильственная форма существования единственной из возможных? Ведь это препятствовало развитию. Она размышляла: не совершали ли они чудовищную ошибку, всякий раз отсылая или убивая своих дочерей, которые, в противном случае, могли бы быть рядом с ними, о которых можно было бы заботиться, лелеять их и беречь? К тому же, не прекращавшиеся ни на день войны не имели никакого смысла. Никто из них ничего не выигрывал, зато каждая рисковала потерять все. Смерть Королевы означала так же смерть Улья. Численность их вида неуклонно сокращалась. Это была стагнация, регресс.       И тогда мудрая Королева сказала: «Хватит. Пора остановиться». Она решила найти способ любить сестер и дочерей, а не бояться их. Способ жить в гармонии друг с другом. Бессчетное количество раз пробовала она научить остальных жить в мире. Не убивать друг друга, а просто жить. Вместе. Но идея войн слишком глубоко укоренилось в подсознании каждой Королевы каждого Улья и долгое время никто не желал прислушиваться к ней.       Многие не понимали ее слов и напали, видя в ней лишь еще одного конкурента. И многих она, в конце концов, вынуждена была убить. Мудрая Королева не могла позволить дочерям поставить под угрозу свое видение будущего и вынуждена была лишить жизни каждую. Не потому что хотела, а потому, что это было необходимо для выживания вида. И все же, среди всех этих убийств она надеялась что однажды у нее родится дочь, которая поймет ее. Захочет расти и развиваться, а не регрессировать, захочет жить ради жизни и прекратить бессмысленные войны.       И после долгих лет бесплодных попыток обрести семью у нее, наконец родилась дочь, которая поняла ее намерения, и как и ее мать видела будущее без убийств и изгнаний. Дочь, готовая учиться гармонии. На смену ненависти пришло понимание. Это было было Новое Начало. Никогда раньше не существовало двух Королев, которые бы любили и понимали друг друга. Двух, кто были связаны со своими рабочими, но не конфликтовали. Вместе они стали сильнее других. Вместе они смогли научить своих сестер преимуществу жизни без войн. Преимуществу рожать дочерей и учить их пониманию. Не изгонять, а отправлять строить новые Ульи и новые города в новых мирах.       С тех пор убийств в их мире больше не было. Были лишь матери, дочери и сестры, которые любили друг друга, а та, кто открыла новый путь, стала Великой Матерью, Старшей Королевой. Она принесла мир на их родную планету.       Ее правление стало началом Мудрости народа жукеров и предшествовало эре космических путешествий, когда Королевы начали посылать своих дочерей на далекие планеты, чтобы строить новые Ульи и новые города в новых мирах. Они видели, чувствовали и говорили друг через друга. Они знали все, что происходило с их дочерьми. Видели их Ульи и сны. Видели новые планеты, которые они покорили и знали – они процветают.       Но во всех этих путешествиях они никогда не видели никого и ничего, кто мог бы сравниться с ними. Никого, кто был столь же умен или хотя бы подобен им. Им встречались лишь причудливые растения, которые трудно было себе даже вообразить, и животные всевозможных видов. Но ни одно из них не казалось Королевам разумным...       «Мы думали, что мы единственные во Вселенной, кто думает и видит сны, пока не встретили вас», – эти слова проносятся в его голове, и голос Королевы Жукеров вновь напоминает ему голос Валентины.       Едва справляясь со своей болью Эндер вздыхает и закрывает глаза, погружаясь в омут чужих мыслей. Он чувствует, что должен выслушать все, что Королева хочет сказать ему. Что он должен хотя бы попытаться дать ей то, чего она так отчаянно желает. Понимание. Из последних сил мальчик сосредотачивается и...       ...видит продолжение истории народа, который он уничтожил... Королевы верили, что они не единственные во Вселенной, хотя не встречали никого кто мог бы общаться с ними. Кто услышал бы их мысли и увидел бы их сны. Они никогда не встречали никого разумного, или обладающего хотя бы зачатками интеллекта. И, в конце-концов, по мере своего продвижения вглубь космоса они нашли Землю и человечество.       Но люди не смогли услышать их мысли, точно так же как сами жукеры не слышали мысли людей. Королева, которая прилетела на Землю со своим флотом не увидела ничего, что отличалось бы от других миров, которые ее сестры уже колонизировали, и решила создать новую колонию, новый Улей. Попыталась подчинить себе мир, который уже был занят. Который люди уже заселили и сделали его своим. По праву рождения. По праву эволюции.       Но Королева не понимала этого. Люди казались ей слишком хаотичными и недисциплинированными, чтобы иметь разум. Она искала сходства, а нашла лишь различия. Не увидела Королевы, не услышала центрального голоса, который управлял бы действиями встретившихся ей существ. Слишком поздно она поняла, что людям и не нужна была Королева. Что у людей есть собственная воля. Что они не могут и не должны быть объединены в Улей.       Потом, когда началась война, она осознала. Но было уже поздно. Слишком, слишком поздно...       «Мы преисполнены скорби за тот вред, который причинили твоему народу в прошлом», – огромное насекомое чуть склоняет голову и смотрит на него черными глазами, которые уже не кажутся безжизненными.       Ее слова, произнесенные родным голосом Валентины отдаются в голове Эндера, давая ощутить сокрытое за ними раскаяние. Давая ему понимание того, что жукеры не хотели всего этого. Они не знали и не понимали. Они были ослеплены уверенностью в своем превосходстве. И именно эта уверенность запустила цепочку роковых событий.       «Мы и подумать не могли, что одинокие животные, не способные видеть сны друг друга, могут оказаться разумными. Откуда нам было знать?», – воспоминания о том, что они сделали с Землей до сих пор наполняют Королеву глухой тоской. Ведь не смотря на свое обещание не убивать разумных существ они совершили массовое убийство. Ксеноцид разумных существ. Худшее из возможных преступлений. То самое, что совершил и он.       «Мы уважаем ваш вид, и никогда не вернулись бы на вашу планету. Но они все равно послали тебя, чтобы убить нас. Они не простили нас... Но мы видели твои сны, твои мысли. Твое сердце желает лишь мира. Мы прощаем тебя», – слушая мысли Королевы Эндер с удивлением осознает, что она признает справедливость совершенного возмездия, но вместе с тем хочет, чтобы люди поняли ее народ. Она не обвиняет его. Она понимает, почему...       Точно так же другие Королевы понимали. Они не чувствовали боли и страха смерти. Они знали, что умрут, что люди не простили их и понимали, почему. Они хотели, лишь того чтобы и люди их поняли. Поняли, что в действительности жукеры не желали им зла, и у них просто не было возможности сказать об этом.       Тихая, молчаливая скорбь Королевы обо всех жертвах этой бессмысленной войны наполняет его таким горем, такой болью, что Эндер не выдерживает и начинает плакать. Это все, что ему остается сейчас – стоять перед возвышающемся над ним насекомым и ощущать, как по щекам катятся скупые слезы их общего безмерного горя.       «Мы тоже хотим мира. Мы можем жить в гармонии с твоим видом», – коготь, все это время лежавший на шее мальчика, втягивается внутрь пальца, подобно тому как кинжал прячется в мягкие кожаные ножны, и Королева стирает слезу, катившуюся по щеке. И Эндер думает, что наверное это простое проявление скорби понятно всем существам, во всех мирах. Точно так же как и желание быть прощенным, так долго терзавшее их обоих.       «Поверь нам. Поверь нам. Поверь нам» - звучит в его голове, а потом Королева и вовсе отступает от него, пятится назад, оказываясь по другую сторону постамента, затем склоняется и подталкивает куколку к нему.       — Что там... новая Королева? - спрашивает Эндер и, получив молчаливо-утвердительный ответ кивает, утирая слезы. - Я найду для нее новый дом. Это меньшее, что он может сделать для жукеров, чтобы искупить свой грех.       Эндер прячет кокон в свою сумку, но прежде чем покинуть Улей он еще некоторое время сидит рядом с умирающей Королевой, которая отдала все силы, чтобы спасти жизнь своей дочери. И пока она погружается в свой последний сон, от которого ей уже не суждено пробудиться, мальчик держит ее голову у себя на коленях. Скользит пальцами по лобовому щитку, оглаживает костяные шипы короны. Он понимает, что она не хочет оставаться одна...       Он понимает ее лучше, чем кто-либо другой. Ведь за время общения во снах и эту краткую встречу в глубине дного из Ульев погибшего Города они успели разделить друг с другом свои мысли и сны. Они приняли на себя вину и ответственность за совершенные ошибки и преступления, и простили друг друга, сумев обрести понимание.       И когда Королева умирает во сне Эндер чувствует боль потери. Словно лишился еще одного дорогого друга. Но все же сейчас на душе у него немного легче, чем было, когда он шел сюда. Потому что мысли старой Королевы облегчили его боль, а ее прощальные слова сняли часть непосильного груза с души.       Ведь так важно иногда услышать просто: «Мы прощаем тебя».