All that matters - our feelings

POV Теа Сегодня со сном я припозднилась: на часах было десять минут третьего, когда я, находясь во все еще взбудораженном состоянии, вошла в свою комнату. Меня все еще трясло от недавнего разговора с Одри Адамс - временной девушкой Скотта, которую он использует ради пополнения своего списка покоренных вершин. Даже зная это и жалея бедную Одри, я не перестаю ревновать его к ней. Наша беседа велась под одним слоганом "Помоги завоевать сердце младшего из Миллеров". Я сказала, что на днях, когда она вновь появится у нас дома, обязательно дам пару советов для обольщения Скотта. Задернув темно-синие тяжелые шторы, идущие вдоль больших окон во всю стену, я закусила нижнюю губу и вспомнила свой первый день пребывания в этом доме... Я стояла с небольшим клетчатым чемоданом в коридоре коттеджа. Дрейк - старший брат Скотта, а в последствии и мой - взял багаж и отнес в мою комнату, подготовленную за несколько дней до моего приезда. Все были рады тому, что отныне я - новый член их семьи. Все, кроме Скотта. Не то чтобы он откровенно высказывал свое недовольство, нет. Брюнет отнесся скорее с равнодушием ко мне. В первую нашу встречу он выглядел больше, чем идеально... Его черные волосы были растрепаны, и одна только непослушная прядка небрежно спадала на лоб юноши. Голубые глаза с зеленым отливом, казалось, прожигали во мне дыру, но на самом деле они всего навсего были потеряны в своем мире, что я узнала значительно позже - когда изучила поведение новообретенного братишки. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, в черных джинсах и белой футболке, обнажающей его мускулистые руки; на правой чуть ниже плеча была татуировка с изображением розы, орла и нескольких орнаментов и символов. Когда спустя несколько месяцев я поборола свою стеснительность в отношении Скотта и спросила, что означает этот рисунок, меня практически проигнорировали. "Ничего важного или необычного", - ответил он, даже не удостоив меня взглядом или поворотом головы в мою сторону. Тогда еще девятнадцатилетний Скотт показался мне, шестнадцатилетней наивной Тее, принцем из книжек, которыми мама "кормила" меня перед сном. Всегда любила читать, особенно после того, как в двенадцать лет попала в детдом: можешь хоть на пару часиков убежать в ту реальность, какую только захочешь, ведь главное - лишь выбрать нужную тебе книгу. Я и по сей час не знаю, почему Миллер временами такой замкнутый и в одночасье жесткий. Этот парень изо дня в день удивлял меня своим настроением и поведением, которые менялись, показывая разные стороны души и характера Скотта. И в один момент мне стало ясно - я влюбилась в этого человека. Искренне и безответно. Каждый новый день, начиная с понедельника и заканчивая воскресеньем, превращался для меня в пытку: он рядом, он молчит и он ко мне ничего не чувствует. Так прошли мучительные полгода. Честно, гораздо проще было, если бы Скотт питал ко мне хотя бы неприязнь - хоть какая-то эмоция. А ненависть еще лучше - она сильнее. Пожалуй, я говорю, как сумасшедшая, но справиться со своей любовью я в силах только таким образом: я постоянно добивалась ненависти Миллера. И однажды добилась. Помню, он сильно накричал на меня; настолько сильно, что из глаз невольно потекли слезы, а я, словно последняя трусиха, сбежала от него на чердак. Я знала, что рано или поздно он сорвется - в конце концов мое поведение и впрямь было ужасно, - но не думала, что это будет настолько больно, так больно, что заныло сердце от таких моральных испытаний. Мерзко и неприятно тянулись из него ниточки, по одной выдергивая слезинки из моих карих глаз, до тех пор, пока я окончательно не успокоилась и не ушла к себе. Каково же было мое удивление, когда Скотт за полночь вошел без стука в мою комнату, а я в то время стояла в одном нижнем белье посреди спальни и расстегивала бюстгальтер, предварительно выключив свет - луч лунного света выглядывал из-за штор. Мне стало безумно неловко и я в спешке принялась дергать застежку лифа, но дрожащим пальцам, не справившимся со своим заданием, пришли холодные руки Скотта, леденящие мою горячую спину. Тогда мне подумалось, что смутить Скотта Миллера все равно, что дотянуться до облаков - невозможно. Брюнет извинился и сказал, что был не прав по поводу меня. Я попыталась намекнуть ему, что стою перед ним полуголая, но, увы, он не понял моих намеков, поэтому предложил обняться. Я позабыла про все неловкости, оставила позади свой стыд и ответила на объятия Скотта. Руки юноша положил мне на поясницу, чему я не придала значения, так как поразилась и еще больше покраснела, почувствовав эрекцию Миллера. Оторвавшись от меня, Скотт резко развернулся и покинул мою комнату, оставив меня в недоумениях. Я очень надеялась одновременно двум вещам: что такая реакция у него не на меня и... на обратное. Тот момент изменил наше общение, а я еще сильнее полюбила приемного брата. Сегодня я задержалась в гостиной у телевизора дольше, чем обычно: ждала Скотта; переживала за него, где он и как себя чувствует. Увидев циферблат наручных часов, я поняла, что сегодня мистер Миллер появится дома к утру, возможно, и не один. От этой мысли в груди что-то сжалось, а в горле запершило. Медленно выдохнув, я поднялась наверх. - Черт, Теа, у твоих проблем нет ни конца, ни края, - с печальной улыбкой произнесла я, снимая все украшения и, поместив их в шкатулку, ушла в ванную, где приняла душ. Оставшись в одних черных трусиках-шортах и того же цвета футболке на несколько размеров больше, я села на двуспальную кровать, застеленную шелковым постельным бельем - миссис Миллер, которую я уже привыкла именовать мама, держит дома лишь подобное. Когда я закинула светлые волосы на одну сторону, ощутила прикосновение чьих-то ладоней к моим плечам, отчего хотела вскрикнуть, но это тут же пресекли, зажав рот рукой: - Тише, а то всех разбудишь. Скотт? Как он так бесшумно вошел? Медленно обернувшись к брюнету, я столкнулась с взглядом, в котором играл странный нездоровый блеск. - Что ты здесь делаешь? - тихо спросила я, а Скотт усмехнулся одним уголком губ: - Как всегда: пришел пожелать спокойной ночи. - А ты не подумал, что я могу спать? - начинала злиться я, но совсем не за то, что он без спросу в который раз проник в мою комнату. За свою ревность, за нежелание делить его с кем-нибудь другим. - Я знал, что ты еще не в кровати. Послушай, Теа, я... Только сейчас я принюхалась к Миллеру. Запах виски. - Ты что, пил? - с долей возмущения поинтересовалась я. Облизнув нижнюю губу, Скотт выдохнул: - Без стакана алкоголя я бы не смог сказать то, что собираюсь. Теа, я думал об этом уже вторые сутки и пришел к выводу. Я тебя люблю. Я сидела, буквально окаменев от произнесенных им слов. Глядя в эти голубые глаза, я предприняла попытку отыскать хоть какой-то подвох в его фразе, но сейчас мы поменялись ролями: я, наверняка, со стороны выглядела задумчиво и холодно, а он - по-детски наивным. - Ты пьян, иди спи. Я отвернулась от брюнета и хотела отодвинуться ближе к подушкам, но Скотт перехватил мои руки, положив их себе на плечи. Он пытался найти что-то в моем лице, бегая взглядом по моим скулам, глазам, изредка смотря на губы. Крепко удерживая меня за предплечья - хотя я и не сопротивлялась: мне доставляло легкое удовольствие обнимать его за шею, - Скотт выпалил голосом умалишенного или же больного лихорадкой: - Я же видел, как ты на меня смотришь. Я же хоть каплю нравлюсь тебе, ведь так? Никаким здравым смыслом я в этот момент не обладала; передо мной существовали лишь его глаза, рельефные руки и губы, желание поцеловать которые жгло изнутри. - Капля - не то слово, которое подходило бы под мою... - я запнулась и отвела лицо в сторону, понимая, что признаюсь Скотту в своих чувствах. Господи, как он заставил меня сделать это, если я сама столько времени не могла решиться? - Мою любовь. Океан по смыслу подходит больше. Несколько секунд он всматривался в меня, затем опустил руку и пальцами провел по спине, пересчитывая позвонки. - Какой я был идиот, - последнее, что сорвалось с его губ, прежде чем он прильнул к моим губам. Вначале он легонько коснулся их, после провел языком по нижней губе. Оставив еще пару "отпечатков", Скотт перешел к более решительным действиям: проник своим языком ко мне в рот, лаская нёбо и сплетаясь с моим. В это время его руки уже проникли под футболку, поглаживая чувствительную кожу. Я вздрагивала от каждого его прикосновения, не веря ни единой секунде, проведенной возле него. Этого же просто не может быть. Это сон. Тогда пускай он не заканчивается... Освобождая мои губы от пленительного поцелуя, Скотт провел кончиком носа по моей скуле, медленно, очень медленно спускаясь невесомыми поцелуями от щеки к шее. Я на инстинктах откинула голову назад, давая больше простора для ласк Миллера. Притянув меня к себе и крепче прижав, он мягко прикусил нежную кожу, после чего оставил засос и "погладил" языком место укуса. Это то, чем я завтра буду гордиться. То, что останется в моей памяти даже в том случае, если все происходящее - иллюзия. Потянувшись к пуговицам на его белой рубашке, я кое-как расстегнула первую и прильнула к его ключице. Лизнув маленькую ямку, я переместила ладони с его шеи на волосы, чуть оттянув их. Из горла Скотта вырвался не то рык, не то стон, когда я ногтем прошлась по прессу брюнета. Именно это вывело меня из тумана, который принес с собой Миллер. - Постой, это неправильно, - испустив разочарованный стон, я оттолкнула парня. - Мы брат и сестра, такого не должно быть. Скотт возразил: - Мы не связаны кровью, поэтому нет ничего грешного в этом, - только теперь я осмелилась взглянуть в его глаза. Темный синий цвет. Тот цвет, которого я никогда прежде не видела в очах младшего Миллера. Его зрачки были расширены, и если раньше мне казалось, будто это два кристально-чистых озера, то отныне я узрела еще одну вариацию - глубокие, мутные впадины. - Забыл, что для общества мы родные? - я еле сдерживалась от плача. Я не понимаю, что происходит. Что стряслось со Скоттом за этот вечер? Рыкнув от злости, юноша встал, а я почему-то последовала его примеру. - Не тебе ли плевать на мнение этого самого, как ты выражаешься, "общества"? - я видела, как он сжал кулаки. Я робко задала вопрос: - Тебе не мешает то, что мне семнадцать? Хмыкнув и повернувшись ко мне, он показал мою любимую кривоватую ухмылку плохого мальчика: - Еще четыре часа назад мне мешала вся ты. Я был готов растерзать себя в клочья за то, что хочу оттрахать ребенка. Ребенка, который вызвал у меня неутолимое желание одним своим видом, одними своими объятиями! - он срывался на крик, а мое дыхание становилось все более грузным. - Прошло столько времени с той ночи, а я не забывал о тебе. Я мечтал о твоем теле бесчисленное количество дней, но сегодня я понял: я влюблен в тебя. Он... он сказал, что любит меня? Я действительно не ослышалась? Неужто мои мольбы о взаимности были услышаны Всевышним? Боже правый, но я не могу понравиться такому, как Скотт. Это нереально! Он врет, он все выдумал. Очередная подстава, новый прикол в его арсенале шуточек для меня. - Зачем ты это все делаешь? Уходи, прошу тебя, - прошептала, а Скотт сузил глаза: - Я говорю на полном серьезе. И пусть я сдохну, если я лгу тебе, - он четко проговаривал все слова, что на секунду я забылась, а потом сама обрушила свои губы на его. Пускай у меня намного меньше опыта в подобных делах, нежели у Миллера, но я старалась вложить в этот поцелуй все, что только прочувствовала за время влюбленности: все страдания, слезы, радости и переживания. Скотт отреагировал на проявленную мной инициативу слишком горячо и бурно. Погладив меня по бедру, он резко сжал мою ягодицу, а затем положил руку под колено, заставляя обхватить его торс ногами. Я повисла на руках у брюнета, оттягивая его нижнюю губу, посасывая и кусая ее, с каждым новым движением языка сжимая его черные, словно угольные волосы. Перехватив бразды правления в свои руки, названный брат еще больше углубил поцелуй и провел по ряду моих зубов языком. С каждой долей секунды мы теряли контроль над собой, своим разумом, а над своими телами в особенности. Не разрывая нашей связи, Скотт уложил меня на прохладную постель, а сам навис сверху. Против своей воли я в последний раз решила убедиться в его решительности: - Мы не должны переходить границу дозволенного. - Мы не должны были ее устанавливать, - тяжело дыша сказал он, - так что теперь имеем право нарушать все правила. Все, что теперь имеет значение - наши чувства. Схватив мои запястья и заведя их мне за голову, он вновь вовлек меня в танец языков, второй рукой проходясь по плоскому животу. Наконец, не выдержав давления и жара, исходящего от наших тел, Скотт сорвал пуговицы на рубашке и кинул ее в угол комнаты. Я смогла насладиться видом прекрасного накачанного тела: рельефная грудь, кубики пресса, по которым стекала едва заметная капелька пота, делая образ Миллера похожего на несдержанного зверя. Не могу не признать, что это еще больше пробудило во мне похоть, играющую наперевес с любовью к этому подлецу. Да, именно подлецу, ибо такого развязного парня невозможно назвать пай-мальчиком. Приподняв края футболки, Скотт склонился над моим животом и стал выводить языком непонятные узоры и неясные очертания, от чего мое возбуждение росло и накапливалось. Обведя пупок и проникнув пару раз в середину ямки, брюнет стянул с меня футболку. Я впервые оказалась голой перед мужчиной. Да, не представлялся мне мой первый раз таким, но зато я была уверена, что именно такого мое подсознание жаждало всю жизнь. Инстинктивно прикрыв грудь руками, когда футболка приземлилась, очевидно, на стол, я засмущалась еще сильнее, радуясь лишь одному - полумраку, который скрывал мой румянец в своей тени. - Прошу тебя, не закрывайся от меня, - Скотт мягко отвел мои руки в стороны и какое-то время разглядывал меня, все больше вгоняя в краску. - Клянусь, ты прекраснейшее, что мне только доводилось видеть. Немного раскрепостившись от его фразы, я прикоснулась к его выпирающей из-под джинсов плоти, чем вызвала сдавленный вздох. - Тебе больно? - испугалась я, но Скотт улыбнулся, немного щуря глаза: - Нет, просто сдерживаться рядом с тобой безумно сложно. Скотт обхватил губами мой сосок, отчего я натянулась, как струна, непроизвольно выгибаясь к нему навстречу. Пока он целовал и покусывал одну грудь, его рука была занята второй: он то пощипывал розовый сосок, то скручивал его и оттягивал, что приносило сладкую, томящую, наиприятнейшую легкую боль. Его правая рука нежно погладила мой бок, опустившись ниже, задержалась на выпирающей тазовой косточке. На секунду он вернулся к моему лицу, дабы поцеловать, а после снова был занят грудью. Я тихонько постанывала в ответ на его ласки, чем, по всей видимости, заводила его еще больше. Та же правая рука отодвинула кромку трусиков и двумя пальцами пробежалась по впадинке под животом, чуть надавливая и вызывая хриплые стоны со моей стороны. Когда Скотт поменял методы ублажения моих грудей и куснул кожу, его рука скользнула ниже в трусики, почти не задевая лобка и накрывая ладонью промежность. Я вскрикнула от остроты новых ощущений, после чего мои томные вздохи стали еще громче. Хоть я и пыталась сдерживать себя, чтобы не разбудить семью, удовольствие и блаженство были настолько сильными, что хотелось просто отдаться ощущениям, которые дарил тебе твой любимый человек. - Не забывай, эти стены легко удерживают звук, - как бы между прочим напомнил Скотт, а из меня вышел стон облегчения: никто ничего не услышит. Осыпая мое тело поцелуями, Скотт большим пальцем надавливал на клитор, массируя и иногда теребя его. Погладив лоно еще несколько раз, он стянул с меня последнюю оставшуюся на мне часть одежды. Зарычав, Скотт потерял равновесие и упал на локти, поставленные по обе стороны от моей головы. Поцеловав ямочку на шее и уткнувшись в нее носом, он прошептал: - Ты уверена в том, что хочешь видеть во мне своего первого парня? Кивнув, я посмотрела на него и увидела, что он остался неудовлетворенным моим ответом. - Да, - я старалась сказать это ровным голосом, чтобы у Миллера не осталось никаких сомнений, но возбуждение пересиливало меня. Одарив еще одним глубоким поцелуем, от которого я почувствовала еле ощутимый вкус виски, Скотт проложил мокрую дорожку к моим бедрам. Поцеловав внутреннюю часть бедра, он коснулся губами самого центра, от чего я поджала пальцы на ногах и приподняла ноги, испустив протяжной стон. Никогда прежде я не ощущала такого наслаждения; даже зная, что секс приятен людям, я не верила в то, что это настолько хорошо. Скотт провел языком вдоль промежности и вобрал в рот клитор. Он приласкал его, делая то круговые, то короткие рваные движения. Прочитав несколько женских романов с хорошо описанными эротическими сценами, я и предположить не могла, что тот самый "узел" одновременно и убивает, и возносит к, не побоюсь этого слова, небесам. - Скотт... - будто в бреду назвала я его имя, призывая к действиям. В одно мгновение грудь Миллера коснулась моей, а затвердевшие соски ощутили на себе все тепло парня. Я дрожащими руками потянулась к ширинке на его джинсах, но справиться мне удалось только с одной пуговицей. Скотт попытался спокойно улыбнуться, но вышло не особо убедительно. Он сам стянул с себя джинсы вместе с боксерами, и я почувствовала его горячую возбужденную плоть и неожиданное желание дотронуться до нее. Я тронула пальчиками головку, а указательным кривой линией провела по всей длине. - Я люблю тебя, - сжав челюсти, почти неразборчиво проговорил Миллер. Он нагнулся для того, чтобы вновь поцеловать меня, и вошел в меня, сначала осторожно продвигаясь, а потом резко. Я приоткрыла рот в немом крике. Черт, эта боль, пожалуй, была сильнейшей за все года моей жизни. По щекам покатились капли слез, которые Скотт тут же ловил губами. - Прости, Теа, - я видела как тяжело вздымалась его грудь. - Потерпи, малыш, сейчас все будет хорошо. Я не знала, как долго ждать того самого "разжигания огня" и получения удовольствия, но радовала меня мысль: я приношу это наслаждение Скотту. Я являюсь источником его наиприятнейших ощущений. Это подбадривало меня, и я, дабы не портить сладостный момент, провела внешней стороной ладони по скуле молодого человека в знак того, что он может не сдерживаться. Скотт начал плавные движение бедрами, аккуратно выходя из меня наполовину и возвращаясь обратно. У нас были такие разные... впечатления от нашего соития: я терпела боль, сжимая в кулаки простыни и ожидая того, когда мука перейдет в сладострастие, а Скотт буквально таял от каждого нашего интимного соприкосновения. Прошло меньше минуты, а я ощутила заветный узел, образующийся в низу живота и давящий на всю сущность. Я стала сдерживать свои стоны, пропуская сквозь сомкнутые губы какие-то непонятные звуки, а парень попросил: - Умоляю: не сдерживай себя. Я хочу слышать результат своих стараний, - он как всегда самодовольно улыбнулся, а я, вспомнив, что влюбилась в эту самую улыбку, выпустила рваный вздох. Постепенно увеличивая темп и доводя меня до исступления, Скотт припал к моей груди, лаская ее языком. Это стало последним испытанием для меня, так как спустя уже пару секунд я громко вскрикнула и обмякла под Миллером. Перед тем, как мои веки с тяжестью закрыли глаза, я увидела дрожащие руки Скотта, татуировку, и до моих ушей донесся его стон, оповещающий об испытанном оргазме - брюнет вышел из меня, кончив на бедро. Он лег ко мне и, поцеловав в висок, притянул к себе, укрывая нас прохладной простыней. Я обняла его приятно липкий торс и закинула свою ногу на его, переплетая их. Я водила пальчиками по груди и случайно зацепила ногтем его сосок. Поцеловав там, где только что побывал ноготок, я устроилась на его плече и сказала: - Мы не должны были. - И тем не менее это случилось, - сонным голосом возразил Скотт. - И лучшего я не чувствовал. Улыбнувшись, я провалилась в сон. Проснувшись около одиннадцати часов утра, я потянулась к месту, где лежал Скотт, но его не оказалось в постели. Сбежал? Более того одевшись и поискав его по всему дому, я не обнаружила никого, кроме Дрейка. - Где Скотт? - взволновано задала вопрос. - И тебе доброе утро, - съязвил брат. - Родители на даче - суббота все-таки. А Скотт позвонил пару часов назад и сказал, что останется до вечера или даже до завтра у Одри. Я не могла сфокусировать взгляд и словно потерялась в этом мире. Этого не может быть. Он... он не может оказаться предателем. Его поведению, наверняка, есть оправдание. И я узнаю его.