Под шум дождя.

О, эти прекрасные моменты, за которые можно душу дьяволу продать, эти секунды, переполненные радостью, когда ты любишь весь мир и каждого человека в нем. Тебе хочется прыгать как можно выше, хочется выйти на открытую местность и громко-громко закричать о том, как же сейчас тебе хорошо. Хотя Саске было уже пятнадцать, хотелось заплакать от счастья, как будто тебе пять. -Привет, Саске. А ты вырос. Вот стоит перед тобой человек, которого ты так ждал, но не видел долгое время, и тебе хочется его обнять, крепко-крепко, чтобы ваши сердца срослись. Хочется, но ты не можешь. Что это, стеснение? Возможно. Ведь брат стал другим человеком, что-то в его взгляде поменялось, теперь он казался надменным, будто это Саске был виновен в том, что Итачи пришлось вернуться из процветающего Сеула обратно, в этот плачущий город. Но ведь это было не так, тогда в чем дело? Может, Саске выглядит жалко, потому что совсем забыл открыть зонт и сейчас стоит перед ним, весь мокрый до нитки? Да ну, нет. Тогда что? Может, он ненавидел младшего брата? Нет, это бред, за что ему его ненавидеть. Младший Учиха никогда не мог разгадать ту загадку, с которой сталкивался, едва встречаясь взглядом с Итачи. Тот вечно носил какую-то маску безразличия, как будто даже если сгорит его дом, ему будет наплевать. Его взгляд всегда вызывал прохладу в душе. Но сейчас он стал ледяным, и это пугало. Но все же, некогда было гадать, почему в его прекрасных глазах нет жизни. Саске, еле двигаясь от волнения, начал протягивать руки, чтобы обнять брата, но не заметил каких либо ответных движений с его стороны. Все, что он почувствовал, прикрыв на миг глаза, это как два холодных пальца больно щелкают его по лбу. А потом голос, такой отчетливый, будто весь мир остановился, будто все звуки умолкли специально, лишь бы Саске услышал этот родной меланхоличный тембр: -Ну же, идем. Мама, наверное, ждет, ведь Шисуи ей как всегда все разболтал, так? Кивок. -Ну вот, что ж, тогда пошли. Что это за чувство? Почему Саске не может выдавить из себя ни звука? Хм, может, потому что ему отказали в объятиях? Он медленно плелся сзади, разглядывая силуэт Итачи. О, этот знакомый стройный силуэт, эти длинные ноги в черных узких джинсах, это темное пальто и волосы цвета вороного крыла, собранные в неаккуратный хвостик. Он шел уверенным шагом, ловко обходя лужи и держа над собой зонт, в то время как его младший братец громко хлюпал по лужам, еле передвигая ногами, хорошо хоть зонт открыть не забыл. Они молчали. Саске многим хотел поделиться с ним, но слова не хотели срываться с языка. Звонкие щелчки дверного замка эхом разнеслись по квартире. Почему никого нет, где все, Шисуи, мама? Странно. -Ум, проходи, нии-сан. – Саске было не по себе. Что им сейчас делать вдвоем? Не пригласит же он его в свою комнату, где был полнейший беспорядок, разглядывать книги, да? Он подошел сзади, принимая пальто старшего брата и вешая его в шкаф. -Ты проходи, можешь заняться всем, чем пожелаешь,- с этими словами он подошел к широкой лестнице и краем глаза заметил, что старший брат следует за ним. Зачем? Ладно. -Т - ты голоден? -Пожалуй, – он как всегда был немногословен. Саске сглотнул и прошел на кухню, а Итачи остался стоять в холле возле лестницы. Он провел рукой по перилам и слегка прикрыл глаза, вспоминая этот дом, который сейчас казался чужим. С того момента, когда он уехал, многое здесь изменилось. Но не полностью. Старший Учиха по-прежнему узнавал свою квартиру. Как черный кот, он стал элегантно расхаживать, вспоминая все детали и проводя руками по предметам. Так он дошел до кухни и почувствовал приятный запах еды. Младший братишка научился готовить? Что ж, тем лучше. -Саске, а что с ней? - слова прервали неловкое молчание. -С кем, с ней? – тот явно не понимал, о чем спрашивает нии-сан. Через каких-то десять секунд он вспомнил. У Итачи была одна вещь, дорогая его сердцу. Это была красивая изящная гитара с тонкими струнами, звуки которой Саске были знакомы с детства. Эту гитару ему подарил Шисуи, после трех лет дружбы. Да, у старшего брата был прекрасный музыкальный вкус и тонкие изящные пальцы, так что этот инструмент подходил ему идеально. Ему хватило года, чтобы научиться замечательно на ней играть. -А, с ней все в порядке, – положив последнюю вилку на стол, он последовал в комнату старшего брата, а Итачи рванул за ним. Да, та вещь, за которой Саске ухаживал день за днем, сдувая с нее пылинки. Он так сильно хотел показать брату, что содержал ее в чистоте, что вот-вот готов был задохнуться от восторга. Все-таки пятнадцать лет, а это чувство, когда угождаешь старшему брату, до сих пор не прошло. Может, даже стало еще сильнее. Поднимаясь по лестнице, Саске пытался развязать фартук на шее, но это оказалось не так просто, и он попросту оступился и почувствовал, как падает назад, но вдруг оказался в теплых надежных объятиях. Итачи обхватил его за талию руками сзади, усмехаясь. -Какой был, такой и остался, маленький глупый и неуклюжий брат,- он тяжело дышал в затылок Саске, а потом медленно потянул за веревочку на его шее. Он делал это очень медленно, что со стороны могло показаться, что он его раздевает. Шурша, фартук упал к ногам младшего Учихи.- Вот, тут нет ничего сложного, это самый обычный узел, ты просто тянешь за одну из веревочек, и он с легкостью развязывается. -Спасибо, – неуверенно отстраняясь от брата, Саске подобрал с пола фартук. – Идем, она тебя ждет. Комната была озарена мягким светом фонаря с улицы, жалюзи были открыты. Саске уверенным шагом подошел к шкафу и вытащил из него гитару, завернутую в темно-синий чехол. -Спасибо большое, не мог бы ты оставить меня ненадолго? Саске вошел в свою комнату, бросился на кровать и уставился в календарь. Дни пробегали мимо. Совсем скоро ему будет 16, прямо не верится. И он отметит свой шестнадцатый день рождения со своим аники. В то время, когда его сверстники отмечали такие дни со своими девушками, он отметит его с братом. Что ж, тоже неплохо, вроде. Итачи вспоминал очертания своей комнаты. Она была не похожа на все остальные помещения в доме. Это была идеальная комната перфекциониста, все стояло на своих местах, вся мебель была либо совсем черной, либо светлых пастельных тонов. Всегда говорят, что по состоянию комнаты можно определить характер человека. Вот и это помещение во всем напоминало Итачи. В нем было даже неуютно как то, одиноко, что ли. Но Итачи это не мешало, он любил такое состояние души, как одиночество. Шисуи вроде бы, был единственным другом Итачи за всю его жизнь, хотя старшего Учиху нельзя было назвать мизантропом. Он был достаточно вежлив и изредка даже приветлив, но все же единственные, с кем он близко общался, были Саске и Шисуи. Саске.… Как же он вырос, стал еще прекраснее. Его волосы стали заметно длинней, глаза стали бездонными, в них хотелось потеряться. Взгляд Итачи завис на портрете, стоявшем на прикроватной тумбочке. На нем два милых, похожих между собой брата. Здесь Саске был маленький, ему было всего пять. Итачи вспомнил его милое «нии-сан» и невольно улыбнулся. Да, он скучал по своему отото. Его руки потянулись к гитаре. Положив ее на колени, он прикоснулся к прохладным струнам и едва провел по ним. Гитара отозвалась еле слышным гулом. По дому разлилась мелодия, такая знакомая, такая медленная, но такая тоскливая. Саске сразу же узнал ее. Это были аккорды первой песни, которую выучил Итачи. Эти прекрасные звуки задевали в сердце что-то живое, но что, Саске понять не мог. Воспоминания? Вероятнее всего. Ностальгия. Он опустился лицом в подушку и начал засыпать. В полудреме он слышал, как открылась входная дверь в холле, услышал как родные голоса стали звонкими от радости, услышал мамины громкие вопросы, но не слышал ответы на них. Итачи говорил приглушенно всегда, заставляя всех замолчать этим, ведь всем было интересно, о чем он говорит. Все звуки слились в один и нахлынули волной, Саске вновь заснул, даже не замечая, что в руках он по-прежнему сжимал календарь. Конец третьей главы.