Пустой набор безличных символов

Что может передать печатная страница? Если честно, то буквально - ничего. Смотря в окно, ты замечаешь грусть природы, что повлияла на цвет небес в предсмертном часе. И слышишь стук стекающей воды зимой, в то время, как сковать морозом всё мгновением должно. Всё таять начинает здесь, в России, в городе семи ветров. И мрачность личного незнания все чувства поглощает вновь, из раза в раз. И от чего, мне интересно стало, пришла жара зимой? Нет снега, и не слепить мне бабы зимней уж, я безусловно сожалеть начну сию минуту. И горе заливать слезами лишь от того, что нет зимы... Я шла, скользя по льду дорог, испачканых песком, возможно, я не исключаю, что сглаживала неровности воды застывшей подошвой обуви двухлетней, "нескользящей". Намеренно дышала на ладони красные, замёрзшие и тихо-тихо я спешила малыми шажочками. Предположу, наверное, часа в четыре вечера то было... Повсюду мрак распространился, а я всё не спешила, а ночь в краю родном уж наступила. На электричество, быть может, везде запрет? Темно-темно, лишь свет с верхних, нижних этажей мне мог помочь увидеть. Я шла, в руке была и есть тетрадка на спирали, а за спиральку-то цеплялась ручечка обычная, цена которой три рубля, страна Китай - производитель. Тетрадка в сто один листок с заметками из жизни и с дряблым, вырваным листком. Ты ведь знаешь, что моя жизнь найдёт свои сходства с твоей, другой, чужой, ведь ты и я - обычные. Возможно, мы могли увидеть друг друга просто из-за общего маршрута дороги к дому. Возможно ли, что ты поймёшь меня куда лучше, чем я саму себя? Я выдыхнула, как казалось только мне весь кислород, его запасы из обоих лёгких. И я потом вдыхала бешенно, и резко ртом ночного города тепло. И так ещё раз (или два). Мне сильно-сильно, (так пресильно) захотелось прямо там, среди людей, на переходе зебры уличной, дорожной кричать и плакать, как дитя младое, но чую я, порыв душевный мой не повстречает общество почётом, сочтут за признак девичьего дурнодушия, сумасшествия ещё! Я молча сделав остановку, посмотрела на горящий красный-красный свет вдали. Я перестала всякое движенье помнить, увидя красный свет запрета. Стояла я по-прежнему посреди дороги, как вдруг!Мимо меня исполнив рывок, пробежал мальчонка. Невероятно... Он живой! Его не наказала жизнь за это! Я всё стояла, всё ждала, смотря в таинственное тьмой, ночное небо. И нечего. Всё так же ничего... Второй зелёный свет минует. А я всё жду. Ко мне подходит человек с лицом обеспокоенности крайней: - Что-то не так? Вам плохо, девушка? Я лишь мотнула головой в отказном жесте: - Скажите, разве возможен переход на красный свет? Он улыбнулся, головой кивнув: "Вы очень странная, конечно да! Вот, вы только поглядите!" ...И прыг во тьму... Затем больница, кома, возвращение и снова тьма. Моя. Я точно помню родительский и грустный плач. Зачем ступать за человека? Я точно слышала - ему объявлен срок в три с половиной года. Но ведь вина принадлежит другому! Я не должна была на его: "Смотри!" - увидеть того мальчика, что поразил меня своим геройством. Я посмотрела на него, себя, на расстояние, что между нами было. Я захотела вдруг его настигнуть. Я ринулась, а там... Ты понимаешь: красный свет, машина... Водитель с адвокатом настояли: "Человек, что рядом находился с пострадавшей личностью её и подтолкнул!" Хотя я точно помню: исходящий красный свет от цвета моей крови отразил картину полную мне бликами, что главное - двадцать три секунды и зелёный свет... Смешно, закон не нарушала, но справедливости ради унесённой смертью стану. Ох, смешно. Сейчас зима. Нехорошо погибнуть в это время года. Не смешно, я не дожила до нового две тысячи пятнадцатого года. Пешеходы, забудьте осторожность на дороге. Спешите, забывайте, что есть время. Вы забудьте, что машины тоже есть.