Девять московских крылец

У каждого дома есть двери. У каждого дома есть крыльцо. Без этого никак невозможно! А по дверям и крыльцу можно очень много узнать и о доме, и о хозяевах, и о гостях. У Москвы таких крылец несколько. Вокзалы... Через них мы приезжаем в город, через них уезжаем. Кто-то каждый день, кто-то раз в году, неважно. Открываются двери вокзала, и мы попадаем в совершенно особый мир. Начнем с крыльца. Пригородные железные дороги. То самое крыльцо города. Вот вам, люди добрые, загадка: «Длинное, зелёное, пахнет … много чем...» Правильно: подмосковная электричка. И пахнет она не только тем, о чём старая загадка. А пахнет заводской смазкой на платформе Фабричная и станции Депо. Пахнет полем на платформе Семхоз, хлебом в Бородино и лошадьми в Коневом Бору. Пахнет стройкой на Красном Строителе и морем на Красном Балтийце, танковым полигоном в Кубинке и самолётами в Монино. Тёплым живым огнём свечей в красавицах церквях Звенигорода. Мелким дождичком на Ситенке, родниковой водой в Родниках и сумраком леса в Овражках и Туголесье. И колбасой тоже может пахнуть. На Сетуни, например. И чудесной глиняной игрушкой пахнет. В Гжели. И ядрёными лесными грибами в Подосинках. И страшной историей в Александрове, Малоярославце и Голутвине. И дальней дорогой в Волоколамске. Вот и пыхтит по рельсам старенький труженик-поезд, помогая добраться из Москвы и в Тверь, и в Тулу, и в Рязань... Нет, в помпезный центр он не полезет. «Где нам? Да и зачем? Мы уж как-нибудь по окраинам тихонько проскочим до своего вокзала, и — обратно. Людям ехать надо. А нам, стало быть, работать». А вот в Питере, говорят, целый вокзал пахнет снежной свежестью. Что ж, возможно! Питерцам виднее. Вот такое оно, наше крыльцо. Где-то мраморное с чугунной кованой решеткой, где-то с резными деревянными коньками, а где-то просто в три дощатые ступеньки. Теперь о входах. Парадное крыльцо это у нас несомненно вокзал Ленинградский. Вокзал двух столиц. Имперски пафосный и холодный. Внутри совершенно пустой и гулкий как шум революции. Вот захочешь к поезду пораньше приехать и на вокзале подождать, ан нет! Обломайся, пассажир несчастный! Свободных мест не держим! Или ступай на верхотуру, или ходи, веди здоровый образ жизни! Но зато, если скажете о Его Вокзальшестве Ленинградском или о его питерском собрате: "Встретимся на вокзале у головы", то поймут вас совершенно однозначно. Не разминетесь! И приезжает сюда публика в основном чистая, культурная, деловая. Здесь кучи мешков не встретишь, всё больше — кейсы, портфели, небольшие чемоданчики. Окно в Европу, так сказать! Правда, у них там расстрояния по сравнению с нашими... А через площадь — совсем другие ворота. Вокзал Казанский. Этот не чета пафосному соседу. Тут караван-сарай. Большой, добрый и щедрый как сама Москва. Тут дорога дальняя. Отсюда поезда через всю страну идут. Аж в Караганду можно уехать! Здесь круглосуточно дым коромыслом. Первый поезд уходит в 0-15, последний — в 23-50. Поезда — вагоны — прибыл — убыл — электрички — товарные... И так — каждый день. Ночью часа три передохнуть, а потом — снова. Снова в билетные кассы выстраивается очередь. Да, в 21-м веке! Не все же верят этой чёртовой железке компьютеру! В кассе надёжней! Там кассирша сидит! А кассирша в кассе — царь и бог! Может и обслужить тебя по первому разряду, а можно из-за неё и на поезд опоздать. Гудит вокзал. Вот встречают поезд носильщики. Наверное, они первыми принимают то, что приехало в Москву из далёких краёв. И арбузы из Астрахани, и пуховые платки из Оренбурга. И свежий северный ветер из Мурманска. И даже летнее солнышко из Адлера. И разлетается это потом по всей Москве. И через метро, и через таксистов, круглые сутки толпящихся на вокзальной площади. Но это уже совсем другая история. Кряхтит старый вокзал: «Много мне! Заберите хоть что-нибудь! Вон рядом два молодых-реконструированных ленятся!» «Нет», - говорят ему. - «Терпи. Вот гляди - у тебя через площадь помощник есть". Верно, есть. Ярославский. Отсюда и в древний Ярославль можно, и в Лавру, и к космонавтам в Звездный городок. А можно и на Байкал. Но - размерчик не тот. Впрочем, молодые-реконструированные тоже не сильно спят. Гоняют поезда аж до Севастополя, Алма-Аты, Нижнего, Владикавказа. Добрая половина «понаехавших тут» понаехала как раз через Курский и Павелецкий вокзалы. Большие. Новые. Современные. Курский так совсем модерновый. Так и сверкает на всю округу стеклом и бетоном. Машины по стоянке — туда-сюда, эскалаторы — вжик-вжик, табло сверкают, носильщики бегают... Но вокзал как будто нежилой. Видать, прежний Вокзальный отказался переезжать. Или плохо попросили. Впрочем, также говорят, что он всё-таки переехал и поселился в длиннющем подземном переходе на платформы. То-то там иной раз ветрило завывает как перед бедой и всякие неприлично ведущие себя личности так блуждают, что на поезда опаздывают! Шумят Белорусский и Киевский вокзалы. Тут тепло. Тут не чужих встречают. Правда, Киевский построже да погорделивее. "Но-но!" - так и говорит он заезжему гостю. "Меня сам Шухов строил! Ты в гости-то приходи да не балуйся!" А Белорусский пальцами не грозит. Только платком взмахивает, и провожая, и встречая. Как в те далекие годы. Вокзал все помнит. "Еще бы", - вздыхает он. - "Столько слез. Сперва от горя, потом от радости. Разве такое забудешь?" Говорят, 9 мая там до сих пор видят женщину, пришедшую встречать с войны то ли мужа, то ли сына. Да не встретившую. А на Савёловском — тишина и спокойствие. Даже в часы «пик». Только пригородные электрички. Никаких поездов! Зал ожидания чистенький, в кассах никаких очередей. Лепота! Но все они дружно недоумевают, глядя на Рижский вокзал. - Слышь, дружок, - ухмыляется Павелецкий. - Тебя зачем строили-то? Два поезда в сутки! Ты кассиршам на зарплату больше денег тратишь. - Чего-чего, - мгновенно нахохливается Рижский. - Меня не спрашивали. Сидел бы я себе в маленькой цивильной Риге. Пил бы рижский бальзам. А теперь вот тут торчу как … - В Риге... - хмыкает, улучив минутку, Казанский. - А в Великих Луках не хочешь? Там, говорят, не только луки, но и лужи великие. Герой. Даже электрички и те через Ржевскую проскакивают так, что ты их только и видел! И все, кроме Рижского, весело тренькают проводами. А Рижский обиженно надувается и сердито захлопывает окошко последней кассы. Вот так они и работают: приезд - отъезд, командировочные, отпускники, челноки, грузы, дети, собаки, садовый инвентарь... Каждый день. Но вот наступают выходные, и в электричках на всех вокзалах появляется особый вагон. Четвертый. Тот, кто никогда не видел, как в такой вагон садятся люди с рюкзаками, то мало знает о подмосковных электричках. Это туристы. Бродяги. Здесь можно встретить и юношей, обдумывающих житье, и уже изрядно умудренных жизнью людей. Вот не будут они в законный выходной сидеть дома! Не будут мерять дороги пробегом автомобиля. Ногами померяют! И подмосковные дороги с ними дружат. А электрички могут им задорно погудеть или подмигнуть фонарем, если зайцев среди них будет немного. А могут и посвистеть осуждающе, если что не так. Впрочем, это уже совсем другая история.