Near the Sea (У моря)

Стоя неподалеку от линии прибоя, Чунмён любуется на море, наслаждаясь теплом июньского дня и прохладой легкого бриза. Занятия в школах уже закончились, поэтому в это время года здесь довольно шумно. И хотя Чунмёну нравится слушать рокот волн и крик чаек на фоне смеха и разговоров вдалеке, звуки безлюдного пляжа он любит намного больше. Засмотревшись на изумительный пейзаж перед собой, Чунмён не замечает, как кто-то подходит сзади и хвалит его доску для серфинга. Чунмён оборачивается, щурится от слепящего солнечного света и возвращает незнакомцу любезность, лестно отозвавшись и о его доске тоже. — Привет, — говорит товарищ-серфер и протягивает руку. — Я Чондэ. Чунмён пожимает протянутую руку: — Чунмён. — И сколько ты уже серфингом занимаешься? — спрашивает Чондэ, кивая на доску. —Я? Да с детства, — отвечает Чунмён. — Правда? — улыбается Чондэ. — Я тоже. Так, болтая о том, о сем, они узнают, что почти одного возраста (Чондэ всего на год младше), что живут неподалеку (дом Чондэ всего в паре миль отсюда). Чунмён не может не обратить внимания, как ладно Чондэ сложен, пока тот рассказывает о случае, когда он нос к носу повстречался с акулой. Ему трудно поспевать за сюжетами его серферских баек и одновременно пытаться исподтишка разглядеть его. — Может, не откажешься поймать волну со мной? — спрашивает Чондэ. — Конечно. С тех пор они катались вместе каждый день. ♚ Они сидят на пирсе под палящим солнцем. Оба, и Чунмён, и Чондэ увлечены своим подтаявшим мороженым. Стоял один из тех ужасно душных июльских дней, когда даже лед не помогает. Они сблизились за последний месяц, настолько, что Чондэ не стесняется и свободно подначивает Чунмёна. Настолько свободно, что Чунмён начинает жалеть, что они вообще встретились. Ну, почти... Чондэ помешивает ложкой свое фруктово-ледяное лакомство, смотрит на Чунмёна, кривит губы в своей змеиной ухмылке и выдает очередную хохму по поводу его цвета кожи. Чунмён закатывает глаза. — Жаль, что та самая акула тебя не сожрала. Чондэ притворяется оскорбленным, сделав вид, что слишком близко к сердцу принял грубое замечание Чунмёна. Тот лишь качает головой. Чондэ смеется и говорит: — Извини, я просто никак не возьму в толк, как человек, который занимается серфингом столько времени, может быть белым как песок этого пляжа. — Ну, уж не настолько я бледный, — оправдывается Чунмён, разглядывая свои руки. — Да и ты сам не намного темнее, чем я. — Бесполезно отрицать очевидное, просто признай это, — говорит ему Чондэ с озорным прищуром. — На самом деле, истинная причина того, что все носят темные очки, это не солнце, а ты. Чунмён надеется, что Чондэ поскользнется на медузе. ♚ Чунмён начинает что-то чувствовать к Чондэ. Размышляя о том, есть ли вероятность, что Чондэ испытывает то же самое, он решает повременить с выводами. Все-таки он склонен выдавать желаемое за действительное. Он даже не уверен, интересуется ли Чондэ парнями, они ведь практически не затрагивают эту тему в разговорах. Чунмён хочет намекнуть, что ему нравятся парни, но не решается. А еще Чунмён хочет поцеловать Чондэ. Больше всего на свете. Стоял знойный августовский день, суббота; они отплыли довольно далеко от берега и теперь просто покачиваются на своих серфах. Чондэ болтает без умолку. Как и всегда. Чунмён разглядывает его, разинув рот. Как и всегда. В очередной раз он задает себе вопрос, не слишком ли быстро он влюбляется. Заметив, что с него не спускают глаз, Чондэ ухмыляется. — Наслаждаешься видами? — Ты себе льстишь, — говорит Чунмён, посмеиваясь. — Я просто пытаюсь уследить за твоей унылой болтовней. Чондэ одаривает его особенным взглядом, который Чунмён уже наловчился определять. Этот взгляд говорит ему о том, что рукоприкладства не избежать. Чунмён видит, как Чондэ подгребает к нему, и прежде чем он успевает вставить хоть слово протеста, его сталкивают с доски, и он уходит под воду. Когда Чунмён выплывает, под звонкий хохот Чондэ, он в отместку тоже опрокидывает его доску, его самого сбрасывая в воду. Они борются в воде, смеются, пытаясь утопить друг друга и брызгаясь. Потом Чунмён чувствует на своих губах губы Чондэ шершавые но в то же время мягкие, с острым вкусом моря. Его сердце замирает, но в следующее мгновение уже несется вскачь. Чунмён шокирован, поражен, в замешательстве, но счастлив. Он отвечает на поцелуй. ♚ Они вместе уже месяц, и Чунмён никогда не был счастливее. К его большому удивлению и облегчению Чондэ признался первым. Как оказалось, симпатия Чунмёна взаимна. Чондэ рассказывает, что все началось еще в тот июньский день, когда он увидел его на берегу в первый раз. Чунмён делится и своими секретами, рассказывает о том, что хотел поцеловать Чондэ на протяжении двух месяцев. На что Чондэ только улыбается и говорит: — Значит, ты хотел не так сильно, как я. Получается, вот уже два месяца они чувствуют то же самое, но оба не решаются признаться, боясь разрушить их дружбу. Чунмёну интересно, что бы они делали, если бы Чондэ не объяснился, потому что сам Чунмён определенно точно никогда бы не осмелился первым. Сидели бы они на расстеленном на песке покрывале этой сентябрьской ночью? Это могло бы случиться, но Чунмён сомневается, что они бы держались за руки, обнимались, целовались, говорили друг другу такие слова, которые бы никогда не были сказаны, не встречайся они. Сегодня они смотрят на закат. Чунмён сидит перед Чондэ, спиной облокотившись ему на грудь, Чондэ обнимает его сзади, они говорят о занятиях в колледже, которые начнутся на следующей неделе. — Меня беспокоит, что мы не сможем часто видеться, — говорит Чунмён тихо, ведь они учатся в разных местах, специализируются на разных курсах (Чунмён изучает историю, а Чондэ — экономику), к тому же они будут подрабатывать в свободное от учебы время. — Не волнуйся, — говорит Чондэ, запечатлев поцелуй на его щеке. — Я всегда найду время для моего Солнышка, и не только на выходных. Чунмён заливается краской от этого прозвища, которым Чондэ взял привычку называть его. — Солнышко? С какой стати ты стал называть меня так? Чондэ усмехается и наклоняет голову, чтобы прижаться своей щекой к щеке Чунмёна. — Потому что ты у меня такой ясный, такой ослепительный. Такой яркий, что солнце решило бросить свою работу и сбежать в другую галактику, чтобы ты занял его место. Чунмён радуется, что они учатся не вместе. ♚ В прошлом месяце на двадцатилетие Чондэ они решили провести выходные в домике его родителей на берегу озера, чтобы отметить вдвоем. Чунмён хотел закатить для него вечеринку, но Чондэ не позволил, сказав: — Ты — единственный, с кем я хочу провести свой день рождения. Чондэ сказал еще, что подарков дарить тоже не нужно, но Чунмён сделал по-своему и подарил ему наушники, о которых он как-то упоминал. — Они мне нравятся, — сказал Чондэ в день своего рождения, вскрыв подарочную упаковку. — Но тебе, правда, не стоило. — Ты — тупица, если серьезно думал, что я тебя послушаюсь, — сказал Чунмён с улыбкой. — Я должен был что-нибудь подарить. — Ну, мне действительно ничего больше не нужно, — заявляет Чондэ, поднимаясь с дивана и направляясь к центру гостиной, где стоит Чунмён. Он берет в руки его лицо. — Жизнь и так уже подарила мне целый мир тогда, в августе, — и крепко целует его. Отрываясь от поцелуя, Чунмён расплывается в улыбке. — Я слышу, как на твои речи слетаются все окрестные мухи... — Это ты так говоришь, что они слишком слащавые? Чунмён притягивает Чондэ к себе за пояс брюк. — Точно. В ту ночь они занимались любовью в первый раз, возбужденные, взволнованные и слегка неуклюжие. Чондэ обращался с Чунмёном осторожнее, чем с морской звездой. Их первый раз получился именно таким, как представлял Чунмён: неторопливо, но не слишком, со страстью и нежностью — любовь в чистом виде. А сейчас, прохладной октябрьской ночью, на Хэллоуин, если быть точным, Чунмён и Чондэ стоят на песке с пивом в руках в костюмах русалок. Лифчики из ракушек, парики, все дела... Прошел слух, что на Хэллоуин на пляже будет вечеринка с бесплатным пивом, и Чондэ подумал, что было бы весело нарядиться русалками. Чондэ понадобились все его навыки дипломатии, пригодились все методы, слезные мольбы, подкуп и шантаж, чтобы убедить Чунмёна, но в итоге он согласился только ради него, ради Чондэ. — Чувак, в этом неудобно идти, — жалуется Чондэ. Юбка от костюма слишком плотно облегает ноги. — Прекращай скулить, это, между прочим, твоя вина, — улыбается Чунмён, глядя, как нетвердо тот стоит на ногах. — Ты страдаешь за свою же идею, поэтому не рассчитывай на сострадание. — И то верно, — говорит Чондэ, поправляя лифчик, — Может быть, мне стоило нарядиться Марсом, а тебе можно было бы пойти в костюме Земли. Потому что, ты же как-никак, — #внимание, барабанная дробь#, — целый мир для меня. Чунмён заметно морщится, и Чондэ хихикает. — А почему вдруг Земля? — интересуется Чунмён. — Я думал, что я твое Солнце. — Если по правде, — усмехается Чондэ, — ты для меня все. Он мог бы предположить, что тот скажет что-то в этом роде. — О боже, — Чунмён делает «рукалицо» и притворяется, что уходит. — Я пошел. Чондэ запрокидывает голову и смеется, рискуя уронить парик, и хватает Чунмёна за руку. — Никуда ты, Ариэль, не пойдешь, — говорит он Чунмёну, разворачивая его и привлекая к себе. Чунмён кладет руку ему на щеку и целует его. Этот поцелуй долгий и нежный, со вкусом алкоголя на губах. В ту ночь на улице было довольно прохладно. Но даже одетый в минимум одежды Чунмён не чувствовал холода. ♚ Из-за учебы и работы стало труднее находить время друг для друга, но они справлялись. Сейчас Чунмён и Чондэ сидят у костра на дальнем конце пляжа, съежившись вместе под одним одеялом. Эта ноябрьская ночь выдалась нетипично холодной для этих мест. Но никакие капризы погоды не заставили бы Чунмёна жаловаться на судьбу, когда руки Чондэ так нежно обнимают его. Они, конечно, могли бы провести время в месте более теплом, более уединенном (хотя вокруг никого не наблюдалось), но им нравится и здесь. Несмотря на то, что это общественный пляж, они чувствуют себя здесь, словно это их собственное, никому не известное убежище. Последние пару месяцев погода слишком холодная для серфинга, так что они просто иногда прогуливаются вдоль линии прибоя или вместе проводят на берегу ночи, как эта, целуясь и смотря в огонь. Чунмён всем сердцем полюбил эти холодные месяцы. ♚ Во время рождественских каникул они проводят вместе все свободное время, но не столько, сколько им хотелось бы. Чунмён подрабатывал в Старбакс, а Чондэ в музыкальном магазине. Чунмён работает сверхурочно, берет дополнительные смены, чтобы накопить на подарок для Чондэ: часы, которые ему очень понравились. Когда они не вместе, Чунмён ловит себя на том, что слишком много думает о Чондэ. Думает о его нелепых шутках и дурацких подколках, его улыбке, о том, как его губы кривятся в усмешке, усмешке, которую в большинстве случаев он хочет стереть с этого лица пощечиной. В канун Рождества после работы Чондэ назначил Чунмёну встречу на «скалистом берегу». По дороге на эту усыпанную камнями часть пляжа с подарком в золотисто-серебристой обертке в руках, Чунмён отморозил себе всю задницу. Завидев Чунмёна, Чондэ машет ему, улыбаясь еще ослепительней, чем обычно, и тот светлеет лицом, напрочь позабыв про собачий холод. Чондэ слишком взволнован, ему хочется показать свой подарок первым, он не выдерживает и вытаскивает из-за огромного камня доску для серфинга, перевязанную красной лентой. Увидев ее, Чунмён не может удержать челюсть на месте и едва не роняет свой подарок для Чондэ. Это сделанный под заказ лонгборд в любимых цветах Чунмёна —синий и цвет морской волны — с его именем через всю доску. — Ну зачем... Тебе совершенно не нужно было... — говорит ему Чунмён. — Он же наверняка стоит целое состояние. — Я вкалывал без продыху, чтобы накопить на этот серф, — не стал отрицать Чондэ. Он не может сдержать довольной усмешки, при виде того как Чунмён разглядывает подарок. — Так что тебе лучше принять его. Чунмён благодарит его, обнимает его и целует его. — Я тоже работал не покладая рук, — говорит он, протягивая Чондэ коробочку, обернутую в золото и серебро. Открыв ее, Чондэ находит внутри титановые часы последней модели от Tidemaster. Чондэ весьма однозначно высказывается насчет подарка. — Ебатьневстать! — кричит он, одновременно пытаясь примерить часы и поцеловать Чунмёна. Они в один голос произносят "Я люблю тебя", и Чондэ предлагает убраться с холода в более теплое место. Чунмён соглашается, не забыв прихватить с собой самый лучший подарок на свете... Ну и свою новую доску, конечно, тоже. ♚ Посреди января в воскресенье они решают сходить поесть морепродуктов в местном ресторанчике неподалеку от пляжа, выбрав столик у окна с видом на океан. — Как же я хочу уже поскорее испробовать новую доску, — говорит Чунмён (они, как всегда, обсуждают лето). — Но вместе с тем я боюсь ее испортить. — Не испортишь, — говорит Чондэ и качает головой, посмеиваясь. — Хочешь-не хочешь, а пользоваться тебе ей придется. Потому что этот подарочек вынуждает меня заявить о своем банкротстве. От этих слов Чунмёну становится ничуть не легче, Чондэ замечает тень беспокойства на его лице. — Да брось, я же просто шучу, — заверяет он и прижимается губами к руке Чунмёна. — Для меня не существует слишком высокой цены, когда дело касается тебя. Чунмён улыбается. Он надеется, что покраснел не так сильно, как кажется ему самому. Даже после всех месяцев, что они вместе, Чондэ все еще без труда вгоняет Чунмёна в краску, и он уверен, что эта его способность никуда не денется и через сотню лет. — Знаешь, я давно мечтаю о собственном магазине для серфинга, — говорит Чондэ, водя пальцами по руке Чунмёна. — И я бы очень хотел открыть такой магазин вместе с тобой в будущем. Чунмён думает, что это было бы просто чудесно. ♚ Прошлой ночью они заснули на пляже. Был на удивление теплый февральский день. Они не планировали, это получилось случайно, как, впрочем, и секс. Уже утро. Чунмён наблюдает, как Чондэ спит, разглядывает его лицо, восхищаясь знакомыми чертами, он думает про себя, что Чондэ определенно самое красивое создание на Земле. Его рука — на бедре Чунмёна; дыхание ровное; рот приоткрыт. Эта картина... В такие моменты сердце Чунмёна начинает сжиматься и покалывать от боли, от приятной боли. Он по уши влюблен в него. Осознание обжигает, внезапное, как пощечина. Беспомощно, безнадежно, окончательно и бесповоротно влюблен, так что от этого хочется заплакать. Что он и делает, и тогда Чондэ открывает глаза, ничего не понимающий спросонья. — Что случилось? — с тревогой в голосе спрашивает он. — Это все ты, Чондэ. — отвечает Чунмён, слезы ручьем бегут по его щекам. — Я так сильно тебя люблю. Настолько сильно, что даже больно. Чондэ улыбается: — Милый, не плачь. Я тут ни при чем. Чунмён смеется сквозь слезы и обзывает Чондэ идиотом. — Ну, пожалуйста, я прошу тебя, не плачь. А не то я сейчас сам разревусь. Не могу смотреть на эту мордашку в слезах, — взмолился Чондэ, вытирая слезы со щеки Чунмёна. — Солнышко, каждый божий день я чувствую точно такую же боль в своем сердце, но клянусь, мне больнее в миллиард раз. При этих словах всхлипы Чунмёна только становятся громче, Чондэ прижимает плаксу к себе, хихикает и целует его в лоб. Потом он целует его в нос, потом — в обе щеки, и только потом — в губы. Они долго сидят, обнимая друг друга, без слов показывая свою любовь. Чунмён мог бы просидеть так, не двинувшись с места, целую вечность. ♚ Стоя неподалеку от линии прибоя, Чунмён вглядывается вдаль, ноябрьский воздух потрескивает от мороза и щиплет щеки. Сейчас раннее утро, и Чунмён один здесь. Совсем один. Он и сам не знает, зачем он пришел сюда. На этом пляже, который когда-то называл своим вторым домом, он не был очень давно, с тех пор как восемь месяцев назад умер Чондэ, и зарекся никогда больше сюда не возвращаться. И все же его нога ступила на этот песок. Он снова здесь, слушает успокаивающий шум волн. Чунмён вспоминает тот мартовский звонок сестры Чондэ, то, как она сквозь истеричные рыдания пытается рассказать, что Чондэ попал в аварию. Его черную «Акуру» смяла огромная фура. Он умер мгновенно. Сказали, что он попал в слепую зону грузовика, но какой в этом смысл. Как это случилось, почему, детали происшествия ничего не меняют. Абсолютно ничего уже не имеет значения. Чондэ не стало, можно сказать, что в этот момент не стало и Чунмёна. На похоронах Чондэ, Чунмён стоял, опустив голову, ни разу не взглянув на гроб. Он думал, что если не увидит, то будет казаться, что все происходит не на самом деле. Не помогло. Несколько месяцев к ряду он думал, что горе в конце концов доконает его. Когда, казалось, терпеть душевную боль уже не осталось сил, она притупилась. Пришло оцепенение. И пустота. Сегодня он вернулся. Тот же самый песок, тот же знакомый запах, то же самое чувство... даже несмотря на то, что его не стало. Хотя Чондэ больше нет, Чунмён все еще чувствует его. Он может ощущать его рядом, слышать его смех и беспрестанную болтовню. Чувства настолько отчетливы, что Чунмён кладет руки себе на пояс, как это обычно делал Чондэ. Откидывается немного назад, словно опираясь на грудь Чондэ, как будто тот прямо позади него. Чунмён улыбается, и слеза скатывается по щеке. — Чондэ, — шепчет он, — я люблю тебя. staring out to sea I still can’t believe this horrible life took you from me standing in the spot where we once stood memories flow back bad and good I swear I can feel you next to me now I can feel your arms around me I can even feel your smile your soothing voice mixing in with the waves oh how I could listen to you speak for days eight months since torture it’s been not quite sure why I came here again but coming here today there’s no dullness in my chest a decision I thought I’d regret has turned out to be the best for when I’m here, I’m with you a place we first met and here is the only place that feels like you never left