Альбом воспоминаний

За окном красиво падали снежинки. Казалось, королева смилостивилась над простыми людьми, и решила дать им небольшую передышку, чтобы они могли спокойно и тихо провести эту волшебную ночь, которая быстро настигла небольшую деревушку Фэйт, о которой знали немногие, ведь она не была отмечена на карте. А все потому, что в этой деревне обитали волшебники. Фэйт – это деревня, с довольно маленьким населением – всего триста человек, которая хоть и была основана довольно давно, в ней мало кто стремился жить – считалось, что магию там может творить только тот, кто обладает прекрасными магическими способностями. Правда, жители только посмеивались над суеверными и ради веселья корчили из себя великих волшебников. На окраине Фэйта, на Райрис-стрит 13 стоял дом, который практически ничем не отличался от рядом стоящих. Выглядел он тоже вполне обычно – двухэтажный, кирпичный, с большим гаражом; с серой крышей; с окнами, на которых были повешены бордовые занавески; главная дверь была вишневого цвета. На улицах горели фонари, дороги заметало снегом. Было безлюдно, все соседи уже давно спали, пусть сегодня и был праздник – Рождество. Казалось, что только в одном доме этой деревушки горел свет – в доме под номером 13, на улице Райрис-стрит. Если заглянуть в окошко этого дома, то можно увидеть, как около камина, спиной к окну, сидит молодой мужчина, закутавшийся в клетчатый плед и что-то внимательно разглядывает, что он держит в руках. На самом деле, в его руках лежал фотоальбом со старыми колдографиями, которые он разглядывал и улыбался. Этим мужчиной был никто иной, как Драко Малфой – маг, участвовавший во Второй Магической, сын Пожирателя Смерти, который вскоре переметнулся на светлую сторону, тем самым спасшись от Азкабана. Даже спустя девять лет, он ничуть не пожалел, что изменил свое решение, пусть даже и в самый последний момент, ведь благодаря этому он в корне изменил свою жизнь, и теперь живет в месте, где ему будет хорошо и спокойно всю оставшуюся жизнь. Мужчина еще раз внимательно взглянул на страничку с колдографиями. На одной из них была изображена кареглазая девушка, мило улыбавшаяся в кадр и сжимавшая букет ромашек. Она еще раз улыбнулась, вдохнула запах букета и рассмеялась. Малфой, задержав взгляд на портрете, усмехнулся и перевернул страничку. На следующей его ждал он сам. Драко даже мог вспомнить, когда и где была сделана эта колдография. Она была сделана в Сан-Франциско, когда они с Фиби поехали к ее старшей сестре на свадьбу. Приехали буквально на неделю, и все время до торжества слонялись по городу. Девушка показала ему все достопримечательности, исколесила буквально весь город вместе с ним, так что в конце их мини-путешествия он мог без проблем добраться до нужной улицы на любом транспорте. Не удержавшись, мужчина еще раз взглянул на фотографию, и тихо засмеялся. Довольно забавно было видеть его в маггловской одежде и солнечных очках. Тогда это было смешно и весело, а сейчас уже стало привычным для него, поскольку он часто выбирался в Лондон и бродил по маггловским улицам и переулкам. Взгляд Малфоя переместился на другую колдографию. Он удивленно вскинул брови. Как сюда попала колдография маленькой девочки? Впрочем, он вынул фотографию из пленки и перевернул. На ней было ровным и красивым почерком выведено: Малышка Фиби. 10 марта 1987 года. Так вот, кем была эта маленькая и задорно улыбающаяся девчушкой. Это была Фиби. Было удивительно, как в этой милой, но бойкой девочке, которой еще нет и двух лет, он не признал задорную девушку, которой больше месяца назад исполнилось двадцать один. Улыбаясь, он отметил, что ее улыбка совсем не изменилась – такая же задорная, позитивная и светлая. Да, милая Холливелл могла видеть красоту там, где ее не видели другие. Это был её особенный дар, который сейчас практически бесценен – на свете существует очень мало людей, которые такие же, как она. Потому можно было с легкостью сказать, что она другая, что не походит на остальных. Можно было гордиться. Поплотнее закутавшись в плед, он встал и тихо прошествовал на кухню, откуда аккуратно, стараясь не шуметь, принес тарелку с ореховым печеньем и бутылку огневиски. Можно было хоть укоризненно таращиться, но ответ пестрил бойкостью: во-первых, Малфою уже далеко за шестнадцать, и стаканом огневиски его в краску не вгонишь; во-вторых, ему 27 (небольшое дополнение к “а-мне-далеко-за-шестнадцать”); а в-третьих, в гостиной становилось холоднее, несмотря на наличие растопленного камина. Куснув печенюшку, он поудобнее уселся около камина, и вновь занялся рассмотрением старых колдографий. По мере перелистывания, он улыбался все сильнее. Вот Фиби на выпускном, облаченная в великолепное платье, танцует с Драко медленный танец. Улыбается, и шутя ругается о челке, которая сползает ей на глаза, и которую ей в следующий момент поправляет Малфой. Вот другая – поездка в маленький городок где-то в США, где они сидят на каком-то… склоне? Неважно. Он как сейчас помнил сильный ветер, из-за которого прическа Фиби стала похожа на гнездо. Негодование Холливелл нельзя было забыть – девушка с дикими воплями накинулась на Драко с кулаками, но попала в его объятия, и начала заливисто смеяться вместе с ним. Да, было о чем задуматься и поплакать. Но времена изменились, и поздно жалеть умерших, и хлопать по плечу живых. Тем более, что их никто не знает, и они никого не знают. Око за око, зуб за зуб. После стольких лет так и не смогли найти Драко Малфоя и Фиби Холливелл, сколько бы не старались найти и поблагодарить их за участие в войне на светлой стороне, хотя на самом деле, благодарить было просто не за что – Малфой изменил свое мнение в самом конце, а Фиби и вовсе не участвовала, хоть ей уже и исполнилось тогда семнадцать. Она не хотела. Не могла. Никто не мог судить семнадцатилетнюю девушку, боящуюся сделать что-то не так, из-за чего все могло потерпеть крах. Фиби не вмешивалась потому, что боялась проиграть. Холливелл чувствовала боль людей, потерявших родственников, свои дома и что самое страшное – самих себя. Она боялась потеряться в этой толпе людей, просящих не забывать и почитать их память, боялась отвлечься и потерять чью-то невинную жизнь. И посему он прекрасно понимал ее, и ни в чем не винил, тем более, что сам был грешен в этом плане. Со стороны лестницы послышался еле слышный скрип лестничных ступенек. Очнувшись от воспоминаний, Малфой вынул палочку из заднего кармана, и навел ее на проход, ведущий к лестнице. С диким подозрением он уже готовился произнести заклинание, но показалось лицо того, чьи шаги раздавались в коридоре. Это была Фиби. Недовольная и заспанная девушка поначалу не обратила внимание на палочку, которую держал в руках Малфой. - Драко, ты чего не спишь? – Фиби приоткрыла один глаз, совершенно спокойно уставилась на палочку и невозмутимо произнесла. – Убери, пожалуйста, палочку с уровня моего носа, твой взгляд мне совершенно не нравится. Что случилось? - Да я подумал тут невесть чего… - объяснил Малфой, но палочку убрал. – Что в наш дом пробрались… - Не валяй дурака, - развеселилась Холливелл. – Кому мы нужны? На нашем доме куча заклинаний, сюда даже голуби не прилетят. - Фибс, ты не права, - возразил Драко, вернувшись к камину. – Я знаю, что ты не особо общаешься с сестрами, но сегодня утром я получил письмо от Прюденс. Она пишет, что родила дочь. От Поттера. Хочет, чтобы ты стала крестной. Они решили назвать её Лили Патриция. - Я не поеду. - Почему не поедешь? – взгляд Малфоя резко остановился на девушке. Он знал Прюденс Поттер вполне хорошо, познакомились еще в Хогвартсе – она была младше Драко всего лишь на год. – Пора заканчивать ваши недомолвки. Раз она пишет тебе с предложением крестить ее дочь – значит, все хорошо, вы обязаны простить друг друга. Вы же сестры, Фиби. Вы уже достаточно выросли, чтобы выяснять, кто у кого украл Барби в 1989! - Откуда ты знаешь про куклу? – Фиби была дико удивлена, или просто делала вид. Взгляд выдавал ее – она просто хотела сменить тему. Но было то, что забавляло ее - откуда чистокровный волшебник мог знать про маггловскую игрушку? - Неважно, - отмахнулся Драко. Широким жестом он предложил девушке сесть рядом с собой. Она согласилась, и сев, подперла руку щекой. – Послушай меня, Феба. Тебе далеко не десять лет, ты взрослая волшебница, способная принимать самостоятельные решения. Твоей сестре двадцать шесть, а вы обе ведете себя, как маленькие девочки, решающие, чей кумир лучше, и готовые разорвать друг другу глотки. Ваша ссора произошла четыре года назад, четыре, Фиби, понимаешь? Вам нужно решать этот вопрос, с условием, что вы обе даже наверняка и не помните, из-за чего произошел весь сыр-бор? Или помнишь? Держи печенье, думать будет легче, - Фиби молча поблагодарила, беря в руки лакомство. – Так ты помнишь? - Помню, - кареглазая красавица усмехнулась, наблюдая за попытками мужчины стать психологом. – Как тебя. Когда мы познакомились. - Сейчас мне важнее твои разборки, - ухмыльнулся Малфой. – Рассказывай. Не буду судить тебя, и не сделаю ничего, что тебя обидит. Мне просто необходимо помирить тебя с сестрой, потому что я вижу, как ты с каждым днем угасаешь и слабеешь душевно, а это письмо окончательно разорвало твой мир на мелкие кусочки, которые ты собрать не в состоянии. Тебе хватило постоянных побегов и переездов, зачем еще усложнять жизнь? Поговори с сестрой, и вы простите друг друга… - отметил Драко, но спохватился. – Кстати, а из-за чего, собственно, Санта-Барбара произошла? Меня за четыре года так и не удосужились посвятить в это, ай-ай-ай, - театрально качнул головой мужчина. – Ну так что? Я жду. Фиби молчала некоторое время, а потом произнесла: - Просто она не одобряла моих отношений с тобой. - Это все, да? – умилился Драко. Он отложил тарелку с печеньем, и обнял Фибс. – Да ладно тебе, из-за такого с сестрой четыре года не общаться. Я того не стою, поверь. И вообще не понимаю, зачем полезла отстаивать, нажаловалась бы мне, ну, стукнул бы героя магического мира почти задаром, если не бесплатно – и все, прошли бы ваши обиды, потому что мы с Поттером уже через пятнадцать минут обпились бы огневиски, а он спьяну заставил Прю прийти и все бы дальше сделали сами. Не перебивай, я лучше знаю характер Поттера, когда он пьяный! – девушка лишь сильнее уткнулась ему в шею. - Господи, когда же я пойму ход женской логики? – лихорадочно думал Малфой, крепко прижав к себе Фиби. – Сначала они обижаются друг на друга, не объясняют, из-за чего, потом через столько лет говорят, что видите ли, сестра не одобрила её выбор! Бред какой-то, Мерлин. Хорошо хоть, что Фиби себя так редко ведет, а то я представляю, что бы тогда-то было, о, ужас, просто! - Фиби, ты меня знаешь, - он аккуратно провел рукой по каштановым волосам девушки. – Я никому не позволю не одобрять твой выбор. Но из-за такого пустяка ссориться с сестрой лучше не стоило. - То есть ты считаешь, что являешься пустяком? – девушка отстранилась и тон Фиби ему совершенно не понравился. - Для тебя – нет, а вот для остальных – возможно, - заметил Малфой, отхлебнув огневиски. Поморщился, поморгал, но выдал. – В ваших отношениях с сестрой я действительно ничтожество, потому что решать вы должны сами, и никто другой. Это – ваше личное дело, и пускать туда никого нельзя. Потому я даже не спрошу тебя – мы едем на крестины твоей племянницы. Никаких возражений. Ты уже не маленькая девочка… Девушка пробовала было протестовать, но взгляд Малфоя заставил ее передумать. - Кстати об этом. Я тут кое-что нашел… - он протянул ей красный колдоальбом. - Где ты его взял? – изумленно воззрилась на альбом девушка, и аккуратно взяла его из рук Драко. - Нашел на чердаке, там же, где и валяется твой диплом, - ответил мужчина, отчего Фиби покраснела. – Ты так не хочешь вспоминать прошлое? - Я не хочу жить им. - Но необходимо помнить некоторые события и свои корни, - заметил Малфой, наблюдая за тем, как она раскрывает колдоальбом и вглядывается в изображения. – К примеру, - в его руках появилась колдография. – Вот это. Взяв из его рук изображение, девушка пригляделась. На ней молодая женщина, сидевшая на диване и приобнявшая девочку, которая была, скорее всего, ее дочерью, читала ей книгу. На фотографии женщина была в белом платье, с распущенными светлыми волосами. Девочка сидела в сиреневом платьице, и была с длинными для ее возраста волосами. - Это…? - Да, - подтвердил Драко. – Это ты со своей мамой. Кажись, её звали Патриция? Вот почему они так назвали свою дочь. - Какая я миленькая… - грустно улыбнулась девушка. – Сколько мне здесь, годик с половиной? – он утвердительно кивнул. – Она погибла через год… - Не нужно жить плохими событиями, - Малфой забрал у нее карточку. – Живи хорошими. У тебя их было, я думаю, достаточно. - Да. И одно из них – ты. - Приятно слышать, - усмехнулся мужчина. – Однако, в колдоальбоме я почти не нашел колдографий с маленькой тобой. Только ты с мамой, с бабушкой, с отцом и когда заканчивала Хогвартс. А дальше уже пошло то, что фотографировали мы оба. Странно, что нет колдографий с тобой и сестрами. - В детстве я не любила особо фотографироваться, - объяснила Фиби. – Так же, как видимо и ты. - Это другое, - подметил Малфой. – Мой отец считал, что наследнику такого знатного рода не нужно заниматься тем, чем занимаются магглы и полукровки, а посему у меня были только портреты. - Вау, - насмешливо улыбнулась Фиби. – Если судить по словам твоего отца, то ты не должен общаться и со мной, а тем более – спать в одной кровати. Почему ты все-таки не лег спать? - А как ты поняла, что меня рядом нет? – парировал Малфой. - Когда дошло, что обнимаю подушку, - развеселилась Фиби. – Между прочим, почему она пахнет какими-то сладостями? Изменяешь мне? - Угу, с тобой же и изменяю, - засмеялся Драко, отхлебнув еще огневиски. – Кое-кто по ночам очень любит обниматься, поэтому приходится делить с тобой одну подушку, потому что ты никак не хочешь отодвинуться на свою. Вот и все. А она, между прочим, пахнет твоими волосами. - Да, весело получается, - захихикала девушка. – И почему я этого не замечала? - Да потому что спишь без задних ног! – и оба снова засмеялись. Отсмеявшись, они снова начали рассматривать старый фотоальбом. - Почему ты с тобой нет колдографий на твоем выпускном? – поинтересовалась Фиби, перелистывая страничку. Малфой, который до этого сидел на диване, сел рядом с девушкой, и приобняв, укрыл ее пледом. - А у меня его не было, - равнодушно ответил Малфой. Воспользовавшись моментом, она положила голову ему на плечо. – Я же не закончил Хогвартс, поскольку тогда началась война, и длилась шесть лет. Таким образом, я бросил школу, а ты ее закончила. Потому, можешь считать, что я отгулял свое на твоем празднике. - Весело получается. - А то, - согласился мужчина, поцеловав Фиби в лоб. – Может, погуляем? - Ты время видел? – зевнула девушка. – Сейчас почти три часа ночи. - Нам нужно ехать вечером на крестины. - Погоди, сегодня?! Почему ты не сказал? - Успокойся, Фиби, - начал Малфой. – Мы туда на самолете полетим, там и выспишься. А само торжество назначили на 29 декабря, сегодня только 25. Мы успеем и по городу пошататься, и на крестинах побывать. Все успеем, поверь мне. - Хорошо, - легко согласилась Холливелл. - Тогда, может, действительно погуляем?

***

* * * Даже в три часа ночи в Фэйте была невообразимая красота, особенно она проявлялась в парке Эрджерс. Там, среди скамеек, деревьев и фонарей, неторопливо шла рука об руку парочка, которую знали все, но никто и никогда не видел. - Всегда любила снег, - сказала Фиби с улыбкой, когда на ее ладонь в перчатке упала крохотная снежинка. – Он напоминал мне о чем-то очень важном, но я никогда не могла понять, о чем. До сих пор это остается для меня загадкой, но мне нравится бывать в неизвестности. - А я любил только потому, что можно было закидать им Поттера и его компанию, - признался мужчина. – Правда, он мне мстил, но до сих пор это остается самым веселым моим воспоминанием. Пока Малфой ораторствовал, девушка незаметно взяла немного снега в ладонь и запустила им в мужчину. Попала прямо в лицо. Отряхнувшись, он “сурово” сдвинул брови и “жестоко отомстил” – запустил в Фиби огромный ком снега, который тоже попал ей в лицо. Око за око, как говорится. Хорошо, что парк находился далеко от жилых домов, иначе жители проснулись бы от громкого смеха, веселых воплей, и громких шагов по снегу. Неудачно нагнувшись, Малфою прилетело по спине. - Я победила! – радостно завопила Фиби, но тут ей попало по макушке, и шапку снесло с нее, правда, даже вышеупомянутая не спасла девушку, и в длинных волосах запутались белые снежинки. - Один-один! – поправил ее мужчина, который подойдя к ней, скрестил руки на груди. - Пошли уже, - насмешливо пробормотала Холливелл, и он с ней согласился. Но не пройдя и метра, быстро толкнул свою благоверную туда, где хорошо намело снега. Правда, он не учел того, что девушка ухитрится быстро утянуть его за собой, в результате чего упадут оба. Картина всего произошедшего была такова: Фиби лежит на спине, без этой злосчастной шапки, на нее приземлился Малфой, у которого задняя часть тоже была вся в снегу. Вот и погуляли. Приподняв головы, и встретившись взглядами, они не выдержали и дружно засмеялись. Смеялись дружно, весело, несмотря на то, что на улице становилось все холоднее и лежать на снегу было чревато. Отсмеявшись, он мило поглядел на девушку, которая так и не могла перестать веселиться. Карие глаза светились теплом, в волосах было много снежинок, таких же прекрасных, как и она. Девушка смеялась дико заразительно. Это была одна из тех причин, почему он ее любил. Поддавшись минутной слабости, он не выдержал и сказал: - Выходи за меня. Улыбка девушки померкла, и Фиби округлила глаза. - Ты это серьезно? – недоверчиво переспросила она. - Да, - подтвердил он. – Совершенно серьезно. Мы с тобой уже пять лет вместе, Фибс. Почему бы и не узаконить наши отношения? Я хочу, чтобы у нас были такие же вылазки, чтобы мы никогда не расставались. Я бы хотел, чтобы ты действительно стала моей. - У нас еще столько лет впереди, но, - она задумчиво поглядела на него. – Я тоже люблю тебя. И поверь, у меня только один ответ. - Это значит - “да”? – поинтересовался Малфой. - Это значит – “да”, - мужчина широко улыбнулся, и легонько коснулся её губ своими. Его совершенно не волновало, что они лежат на снегу, что скоро утро, что можно заболеть. Было наплевать. Главное, что они были вместе. И она это тоже понимала. На улице красиво падали снежинки. Они великолепно дополняли картину целующейся пары, которую совершенно не волновало, что о них будут думать другие, ведь это их дела, и их жизнь.