Тайна папарать-кветки

- Бабушка, расскажи мне сказку, - когда я был маленьким, я каждый вечер просил ее об этом. Сейчас бабушки уже нет, а часть ее сказок и легенд я помню до сих пор. Невозможно для обычного человека запомнить такой объем информации – и как бабуля помнила их все? Может, она сочиняла их на ходу, а может ей рассказывала эти же сказки ее бабушка. В любом случае, бабушка никогда мне об этом не говорила, ну а я и не спрашивал. Я действительно забыл добрую половину ее сказок. Но одну я помню до сих пор. Эту сказку бабушка прочитала не присущим ей зловещим тоном. Я был маленьким и очень впечатлительным – именно тогда густые тени на стенах становились еще страшнее, а любой посторонний шорох – будь это шелест крыльев у мухи или ударившая в окно ветка, - ужасающим. Эта сказка была рассказана в ночь на Ивану Купала – в одну из самых мистических и загадочных для меня ночей. Я всегда верил в тот мир, в который меня окунала бабуля, я не мог усомниться в правдивости ее слов. Я верил в папарать-кветку, в лешего и русалок. С каждым годом эта вера угасала, так же, как и моя бабушка. Сейчас я сам старик и рассказываю своим внукам сказки. Про лешего, домового и русалок. И про ночь на Ивану Купала… «Раньше бывало всякое» - говорила бабуля, - «Это сейчас вы смеетесь… Не верите во всяких чудных тварей. А раньше верили. И эти твари не забывали людей – помогали им. Вот поставит, например, крестьянка Марфа вечером кринку с молоком под печку – для домового, а утром, гляди, и гребень утерянный на столе лежит или возле пустой чашки. Или, помнится… Эй! Ты засыпаешь! Сказка ведь только начинается!» Я протирал глаза кулаками, чуть откидывал в сторону овчин и подпирал голову руками – знак бабушке, что я внимательно ее слушаю – бывало, я засыпал, пока она рассказывала… «Давно, жил у нас на селе хлопец Гавриил. Складный, красивый. Трудиться любил, да и не из бедной семьи был. Да вот беда. Не верил он не в Чура, не в оборотней, не в лешего. Зачастую смеялся над ними – кинет камень в воду и смеется – мол, водяной, кали ты есть, выплыви. И роготал… Видимо, прогневил кого-то из этих духов – а с ними шутить нельзя! Ох… О чем я говорила? Ох уж память! А! Однажды летом пошел Гаврилка в лес – за чем, мне не ведомо, да и не только мне. Грибов еще не было, ягод тоже. Ушел утром – уже вечер, а его все нет и нет. Родители хотели уже на поиски посылать холопов, да староста деревни их остановил – сказал, если не вернется следующим утром, пойдем всем миром, а сейчас нечего тоску нагонять. Батьки Данилы люди влиятельные, чтимые, послушали слово старика. Не знаю, что делали они, люди говорят, свеча у них всю ночь горела, а над ней тени ходили – потом еще слухи по деревням пошли, что родители в отчаянии бабку-шептуху позвали… То ли бабка им помогла, то ли что – приходит утром Гаврил – а его и не узнать! Ничего не осталось от заводного парня – скелет, оболочка. А сам бледный, словно простыня. Смотрит он на родителей, а взгляд пустой, жестокий. Кинулась мать его обнимать, а он отшатнулся, словно бы от нечисти. На вопросы не отвечает – молчит, да и только. И священника вызывали, и ту бабку-шептуху – как коту под хвост. С каждым днем Гаврил менялся – становился жестче, упрямее, родителей совсем не слушал и не почитал. А на девку-то, Настюшку, невесту его, как на прокаженную смотреть начал. А раньше едва ли не на руках носил, уже и под венец хотел идти. Никто не знал, что с ним – только вот стали замечать, что парень самой темной ночью куда-то уходит. Какой-то холоп предложил по его следам пойти, а родители сразу отмахиваться и ругаться начали – мол, дурная это затея, Гаврилка разозлится, еще хуже будет… Через несколько дней деревню к Купалью наряжать начали. Преобразилась деревня – на ее середине вырыли кострище, наложили веток туда, да не простых – осиновых. Осина – дерево черта, тьфу, спаси Господи! Дома приукрасили, скотину помыли, хлева вычистили. Вот. В воскресенье намечалось торжество, а Гавриилушка опять собрался куда-то. Ушел. В субботу утром ушел, значит. И в субботу в обрез запропастилась куда-то и Настасья. Тут уж подняли всю деревню, весь лес обрыли, возле озера – ничего. Приближается праздник – а молодых все нет. В воскресенье в деревне стояла тишина – запалили костер, да только через него никто не прыгал. В речке плавали пара венков – омрачен праздник. Куда пропала Настасья? Где хлопец? В эту ночь никто не спал. Никто не искал папарать-кветку, детишки не бегали наперегонки – все были охвачены страхом. Не к добру это – позапирали двери, закрыли окна. Крестьяне были уверены – связана пропажа с дьяволом и прочей нечистью. А утром у входа в деревню крестьянин, идущий пасти корову, увидал пропавшую девушку, бледную, одежда которой была покрыта болотной тиной. Отвели Анастасию в дом родителей, а она лишь повернулась к красному углу, что-то прошептала, быстро перекрестилась и лишилась чувств». Бабушка замолчала. Оглядела комнату, пожевала губу, пригладила юбку и продолжила: «Долго проходила в себя девушка. Старики думали: померла девка! Даже зеркало к губам подносили – дышит или нет. На зеркале остались капельки воды – дышит. Когда же очнулась девчонка, рассказала всем, что видела в ночь на воскресенье. Оказывается, пошла она утром в след за Гаврилой – шел он долго, какой-то неизвестной крестьянам заросшей тропинкой, через густые заросли каких-то колючих кустов (в темноте девушка не заметила их). Чем дальше от деревни шли – тем все темнее становилось. Густая растительность постепенно сменялась непроходимыми мхами, Гаврила все шел и шел, а Настасья еле плелась за ним. Пение птиц давно прекратилось, лишь над кронами великанов-дубов летали странные птицы, похожие на коршунов, правда, гораздо больше. Вскоре среди стволов деревьев появился проблеск света, и Данила вышел на хорошо освященную луной поляну. Анастасия, хоть и отупела от долгой дороги, препятствий и голода, понимала – соваться туда ей не следует. Вот и наблюдала за происходящим из-за ствола могучей вековой берёзы… А увидела она вот что… Слетелись три ведьмы – одна в белых одеждах, другая в красных, а третья – в черных. Подошли они к Гаврииле. Черная (видимо, самая старшая) указала пальцем на середину поляны, прошептала что-то парню – тот раскинул руки и закричал, на весь лес закричал, громко, надрывно. Зашумели вершины деревьев, покрылась луна множеством черных пятен – летели к поляне множество ведьм – не сосчитать. Приземлившись, образовали они круг, белая встала в центр этого круга… и запела. Прекрасной была песня, заслушалась Настасья… Стало под звуки этой прекрасной песни на поляну сползаться множество всякой нечисти: и оборотни, и русалки, и птицы с золотыми крыльями и женскими головами, и другие неизвестные твари. Огромен был круг – на поляне еле хватало места. А белая все пела и пела. И чем больше пела, тем светлее становилось на поляне, и это был свет не солнечный, это был свет сотен солнц. На мгновение зажмурилась Настенька – больно уж ярок свет был, открыла глаза – теперь виден был источник столь яркого света – белая ведьма держала в руках неописуемой красоты растение. «Папарать—кветка» - догадалась Настасья. Пригляделась – стебель-листья есть, но где же цветок, по красоте не уступающий ни одному цветку планеты? Протянула ведьма руку вперед, словно зазывая кого-то – вышел на поляну Гавриил. Анастасия залюбовалась им: освещаемый неземным светом, он был еще прекраснее – могучие руки сжаты в кулаки, грудь поднимается и опускается ровно, будто бы и не страшна ему ни ведьма, ни один из этих нечистых созданий. Вышел парень в центр и встал на колени: цепкими пальцами стал вырывать дерн из проклятой земли. Сделав дело, он отошел в сторону, дав дорогу черной – та также благоговейно опустилась на одно колено и положила цветок в образовавшуюся лунку, закопала его. Засиял цветок еще сильнее – смутное чувство посетило девушку – ужас сковал ее. Не хватало самого главного. Бутона. Пурпурного, как кровь, и живого, как сердце, бутона. «За волшебство надо платить» - повторяла Настенька, как заведенная. Поняла она цену желания – жизнь Гаврилы. А точнее - его сердце… И когда же поняла она все, леденящий страх отпустил ее, и кинулась она бежать. Подальше от ведьм, от Гаврилы… От всех. Много раз падала, но вставала и бежала, чтобы рассказать людям страшную тайну – тайну папарать-кветки… Теперь ты понимаешь, почему папоротник находят только самые смелые – те, чья храбрость в сто крат превышает храбрость других людей и почему так сильна его власть над нашими желаниями?» Бабушка говорила мне что-то еще, но я спал. Крепко спал. И снилась мне до смерти перепуганная Настасья и храбрый Гаврила. Ведьма в белом и папоротник в ее руках. Прекрасный, с красным бутоном, папоротник…