Я люблю тебя, Джон

В один из самых холодных и мерзких вечеров я возвращался с работы в свою родную квартиру на Бейкер-стрит. Я был весь в снегу, и единственное, чего мне хотелось в этот момент – это залезть в теплое кресло перед камином, свернуться там по-кошачьи и выкурить пару папирос для лучшего самочувствия. Признаться, я не был заядлым курильщиком, но табак согревал меня даже лучше горячего чая. Перед тем, как произвести все задуманные действия касательно отдыха перед камином, сняв пальто и ботинки и расположив все это у огня, но оставив на шее свой полосатый шарф, я решил подняться к моему другу Шерлоку Холмсу, занимавшему комнаты этажом выше. Поднявшись по привычной до боли лестнице и постучавшись в массивную, чего только не повидавшую на своем веку, дверь, я услышал выстрел, а затем ощутил в воздухе едкий запах пороха. Холмс, видимо, уже готовился спать, и решил пострелять перед сном. Как он сам говорил, его это успокаивало. Не дождавшись ответа, я постучал сильнее, и услышал хриплый, но четкий голос моего друга. - Войдите, - сказал он, - я знал, что это вы, Ватсон. Подошва на вашем левом ботинке немного отстает, и при намокании издает характерный звук, который усиливается благодаря вашей небольшой хромоте. У меня отличный слух, на улице снег, и у меня не было никаких сомнений по поводу моего вечернего гостя. Единственное, что меня смущает, так это цель вашего визита. Я приоткрыл дверь и сделал шаг в комнату, но тут раздался еще один выстрел. Я в испуге замер на месте. Похоже, у моего друга был весьма неприятный день. Я не видел его, и о его положении в комнате мог судить только по направлению дыма. Его голос, как всегда, был уверенный и не выражал не малейших эмоций, и я даже не пытался по интонации догадаться, что так встревожило его. - Оставайтесь на месте, иначе я пристрелю вас. Я человек дела, Ватсон, кому, как ни вам, знать это. – Он был холоден, но голос его был хриплым и немного дрожал. И все же я сделал еще один шаг. Раздался еще один выстрел, и я ощутил, что пуля прошла в нескольких сантиметрах от меня. Комната освещалась лишь затухающей головешкой в камине, и большая часть ее оставалась в темноте. Единственное, что я мог предположить, это то, что Холмс находится на полу. - Еще один шаг, Ватсон, и вы станете пациентом для самого себя на сегодняшний вечер, проводя его до тошноты занимательно – вынимая пули из собственного тела. Неплохое занятие, а? В ваших же интересах взять ключ, запереть дверь, передать ключ мне и сесть на пол в ожидании дальнейших указаний. – В его голосе чувствовалось явное волнение, помешательство, как будто я – преступник, которого он давно хотел поймать. Судорожно вспоминая, не числится ли за мной каких-либо преступлений, которым я обязан подобный отношением со стороны Холмса, я поднял с пола ключ от двери, который Холмс передал мне по полу, закрыл дверь, и передал ключ обратно подобным способом. Затем я сел на пол, в ожидании дальнейшего развития событий. Свет от камина распространялся недостаточно далеко, но я заметил на столике Холмса ампулы с подозрительными веществами, шприц и бокал вина, наполненный доверху. Сама же бутылка стояла под столиком. Кажется, я начинал понимать, в чем причина странных выходок моего друга, которые в один прекрасный момент могут закончиться чьей-либо смертью, в лучшем случае моей. - Вот так, Ватсон. Спасибо. Гораздо приятнее разговаривать с человеком, если он находится с тобой на одной высоте во всех смыслах этого слова… - И он выполз из темноты, передвигаясь на четвереньках, умудряясь держать в одной руке револьвер, из дула которого шел дым. Казалось, он еще больше похудел, хотя, возможно, это впечатление создавалось плохим освещением комнаты, столпами дыма вокруг, или моим разыгравшимся воображением. Кожа его была бледной и приобрела странный, землистый оттенок, хотя я и не мог судить о правильности своих наблюдений. Все это не удивило меня, я и раньше видел своего друга, обычно после расследования дела, в полнейшем нервном и физическом напряжении. Но глаза…привычная твердость и ясность их пропала. Зрачки и без того темных глаз были расширены, и взгляд, не утративший своей проницательности, бегал, дрожал, чего я никогда не видел у него прежде. Очевидно, он был сильно пьян, и находился под действием психотропного препарата. Я и раньше замечал за ним подобные пристрастия, но никогда не встречался с ним лицом к лицу в таком состоянии. Холмс был из тех людей, которые способны контролировать себя в любой ситуации, но вряд ли он понимал, какое действие может оказывать на него наркотик. В этот момент он был опасен для самого себя, и моим долгом не только как врача, но и как лучшего, и единственного друга Холмса было находиться с ним . - Я ждал вас, Ватсон. Да, я ждал вас! Раньше вы приходили каждый день, и мы сидели и курили у камина. Помните, Ватсон? Да ни черта вы не помните… - Холмс…- тихо произнес я, даже не надеясь на то, что мои слова как-то подействуют. - Молчите! Молчите, или я застрелю вас! – закричал Холмс, направив на меня, без сомнения, заряженный револьвер. Спустя несколько секунд он овладел собой, сел, вытянув вперед ноги, и облокотился на стену, запрокинув голову. Он тяжело вздохнул и положил оружие на столик, затем взял бокал вина и протянул его мне. - Простите меня, - проговорил он с ухмылкой, - выпейте. Я взял бокал. Он потянулся за бутылкой. Несколько секунд мы провели в молчании: он смотрел то на меня, то куда-то в пол, а я пытался наконец понять, что происходит. - За вашу жену. – он протянул бутылку, произнося этот лаконичный тост. Зеленое стекло на мгновение осветилось, и я увидел, что бутылка почти пуста. Я не нашел ничего более подходящего, кроме как чокнуться с ним, и отпить немного спасительной жидкости. Я не сомневался в том, что вино абсолютно безопасно, но мое выражение лица, вероятно, выдало мои мысли. Холмс улыбнулся. Его глаза скользили по мне, и я готов поклясться, что ощущал его взгляд кожей, настолько он был пронзителен. - Зря вы думаете, Ватсон, что я под действием наркотика…Я действительно пьян, но что для меня бутылка вина… - он посмотрел на бутылку, и снова на меня, - Видимо, вас, как и раньше, все так же легко обмануть. Вам никогда не стать хорошим детективом, сколько бы вы не практиковались в дедукции… - Зато вы не перестаете меня удивлять, - с улыбкой заметил я. - Возможно…Как дела у Мэри? – он сказал это с наигранным безразличием, как будто он движим исключительно нормами английского этикета. - Замечательно, спасибо, - ответил я спокойно. Он поерзал на полу, и выдохнул, как будто собирался сказать что-то очень неприятное, но передумал. - Вы так любите ее, - сказал он сухо, и я понял, что это утверждение, а не вопрос. Я не нашелся с ответом. Меня пугал такой Холмс, который зачем-то сознательно запер меня в своей комнате. Все это время он не переставал смотреть на меня, и уголки рта его едва заметно приподнимались , когда я поеживался от его щекочущего взгляда. - Да…вы любите ее. А меня вы любите? Ничего не изменилось в его тоне, голосе, на его лице не дрогнул ни один мускул. Но меня будто пронзило зарядом молнии от его откровенного вопроса. Меня будто парализовало, я не мог даже встать, я не мог даже выпустить воздух из легких. Несколько секунд было настолько тихо, что я слышал шевеление собственных мыслей, пытающихся найти ответ на вопрос, поставивший меня в крайне затруднительное положение. Он терпеливо ждал, смотря на меня, обнажая меня одним только взглядом. В этот момент он видел меня насквозь, и мы оба понимали это. - Холмс, я ваш друг, и, если вы позволите…Конечно, я люблю вас, ведь мы знакомы столько лет… - Черт возьми, Ватсон...ни черта вы не понимаете, - вдруг проговорил он тихо. - Я не понимаю, о чем вы… - Не понимаете! – закричал он, - Черт возьми! Вы говорите, что любите меня, а сами готовитесь к свадьбе! Вы лжете мне! Если вы любите меня, то докажите! Каким-то чудом я оставался внешне спокойным, хотя внутри меня все было готово взорваться. Я тихо проговорил: - Вы эгоист. Эгоистичный, самовлюбленный… - Вы можете сколько угодно сыпать оскорблениями! – вскричал Холмс, - Но не смейте мне лгать, вы не любите меня. Он поставил бутылку на прежнее место, под столик, затем согнул ноги в коленях и обхватил их руками. - Вы не любите меня, - сказал он как будто самому себе. - Холмс… - проговорил я, - вы пьяны, и несете всякую чепуху. - Так докажите. Ваша жена не нуждается в доказательствах, но я – не она…Давайте, попробуйте, - хрипло проговорил он со странной ухмылкой, которую я надеялся больше никогда не видеть на его лице. - Доказать? – с вызовом спросил я. - Докажите! Давайте, докажите, что все еще любите меня, трахая свою жену! В этот момент мною овладело странное чувство…Я схватил шарф, висевший у меня на шее, и подскочил к Холмсу, во мгновение замотав шарфом его запястья. Намотав свободный конец шарфа на левую руку, я опрокинул этого пьяного детектива на пол, второй рукой схватив его за горло. Такая неудобная поза вынудила меня сесть на него сверху. Через несколько секунд я убрал руку с его шеи. Холмс закашлялся. - Доказать? – снова спросил я очень тихо, почти шепотом. Он шевельнул губами, изобразив некоторое подобие улыбки. В этот момент я понял, что ему совсем не сложно освободить руки, оттолкнуть меня, схватить револьвер… Но он не делал этого. Он просто лежал и ухмылялся. Мне казалось, что происходящее входило в его странные, никому не известные планы. Его губы находились очень близко с моими, и я, совершенно не понимая, что делаю, поцеловал его. Я никогда прежде не целовал мужчину, никогда не испытывал ничего подобного. Холмс ответил на мой поцелуй страстно, горячо, он не отпускал меня. Мы касались друг друга зубами, его язык щекотал мое небо, и я находился на грани блаженства и вместе с тем сумасшествия. Я понял, что так долго желал именно этого, мне хотелось оставаться рядом с ним, чувствовать его… Я был крайне возбужден. В этот момент для меня существовал только Шерлок Холмс, весь мир был отодвинут на второй план. Он тоже получал удовольствие от поцелуя, и не останавливался. Я не знаю, сколько прошло времени, быть может, четверть часа, или час, или больше, и я решил передохнуть. Я задыхался от переполнявших меня чувств, и разжал левую руку, тем самым давая свободу действий Холмсу. Всего лишь одна секунда его раздумья показалась мне вечностью: я боялся, что сейчас он оттолкнет меня. Но он обнял меня, запустив одну руку мне в волосы. Он придвинул мою голову к себе и прошептал в самое ухо, от чего мне стало по-детски щекотно и приятно: - Продолжай… Я осыпал поцелуями его шею, я ничего не соображал, мою голову заполняли только чувства, только эмоции, ни для чего другого там не оставалось места. Я и сам не заметил, как оказался без рубашки, как полетела в сторону прочая одежда, как мы опрокинули столик, разбив ампулы на нем…Мы прижимались друг к другу так тесно, как только могли…Я покусывал его губы, прихватывал зубами его кожу. Он гладил меня между бедер, перебирал в пальцах мой член… Я оказался снизу, Холмс давил на меня всей тяжестью собственного тела, и от этого мне было восхитительно хорошо. Мы задыхались, и он решил сделать паузу. Холмс смотрел на меня живыми, горящими глазами. - Ватсон, я сверху. – прошептал он, и я понял, что он имеет ввиду. – Доверьтесь мне. - Придется, - ответил я. Я понимал, что сейчас произойдет, и дотронулся губами до ключицы Холмса. Он слегка раздвинул мои бедра коленями, и провел рукой по моему прессу. - Расслабьтесь, - шепнул он. Он резко вошел в меня, и каким-то удивительным образом я не закричал от боли, пронзающей до мозга костей. Лицо Холмса выражало крайнее напряжение и решительность. Подождав немного, он стал двигаться вперед. Боль раздавалась в моем теле толчками, в такт движениям Холмса, но я не мог закричать. Я старательно подавлял любой звук, хотя это требовало от меня огромных сил. От боли я обхватил руками обнаженную спину Холмса, и впился в нее ногтями. Холмс зашипел, и стал двигаться увереннее и сильнее. Боль начала понемногу утихать, и я начинал получать удовольствие от происходящего… Ощущения были очень странными, но приятными… Я начал постанывать, а Холмс продолжал увеличивать темп… Мы оба находились на пике наслаждения. Я прижал его к себе, и мы вместе кончили. Несколько минут мы еще находились в объятиях друг друга. Затем Холмс лег рядом со мной, положив левую руку мне под шею, а правой поглаживая мой член. Я не понимал, откуда у него столько опыта, он явно делал это умело, далеко не в первый раз. Он ласкал меня, целовал мою шею, прикусывал мое ухо. Я уже не боялся стонать, я делал это громко, срываясь практически на крик от испытываемых мной ощущений. Это было божественно, это было неповторимо, это было прекрасно. Он водил свою руку вперед-назад, сжимал мою плоть, поглаживал и теребил головку. Он делал это настойчиво, но вместе с тем нежно, постепенно ускоряясь, пока я не получил самый яркий в моей жизни оргазм. Я весь дрожал еще несколько минут. Он коснулся липкой от спермы рукой моего подбородка, наклонил мою голову, и нежно поцеловал меня. Мы лежали рядом, обнимая друг друга. Его лицо было спокойным, глаза были прикрыты. За окном забрезжил рассвет, осветив комнату. В ней был полнейший беспорядок: вещи валялись на полу в лужах вина и непонятных веществ, упавших со столика. Посередине, на полу, лежали мы, в обнимку. Видимо, мы проспали в такой позе часа три. Я открыл глаза, слегка потянулся, разбудив Холмса этой неосторожностью. Он улыбнулся, и, не открывая глаз, сказал: - Я верю вам. - А вы? – тихо спросил я, - что вы ответите? Холмс придвинулся еще ближе ко мне, поцеловал в щеку и прошептал в самое ухо: - Я люблю тебя, Джон.