Один эпизод из Города Грехов.

Нестерпимо хотелось курить. Вот ведь… Бросил два года назад, но этот рефлекс, привычка, страсть – осталась. Высокий молодой человек посмотрел почти с завистью на окурки, разбросанные по грязному подоконнику подъезда. Если бы не ночь и не абсолютная пустынность подъезда, само бы его присутствие тут вызывало много вопросов. Молодой человек, на вид лет 25-30, в красивом, точно подогнанном по фигуре костюме из гладкой мерцающей ткани, в темноте было мало видно ботинки, но при первом же блике на них света, становилось понятно, что это крокодиловая кожа. Настоящая. Не подделка из соседней шарашки. И сейчас он стоял, небрежно прислонившись к пыльной и грязной раме окна светло-голубой рубашкой, казавшейся в темноте кипельно, слепяще белой, закинув пиджак за плечо. Картинка была настолько противоестественной для этого нищего района на отшибе города, даже небо в котором было всегда мутно черно-серым из-за выхлопов соседнего завода, что увидев такое, впору подумать уж не белочка ли посетила. С каждым разом меня тянет сюда больше, будто за героином, я едва ли не дрожу в предвкушении порции. Наркотики – для меня эти примитивно, это кайф и одурение для организма, как хороший секс с покорной шлюхой только дольше и разнообразнее. Это ничто. Ничто по сравнению с этим. Испуг и страх, паника – почти животные эмоции прямо напротив и легкий кураж – не все продумано, не все предусмотрено, может случиться… Конечно нет, какая восхитительная иллюзия. Актёр во мне умирает… Вдруг, внезапно даже для этого молодого человека, дверь лестничной клетки выше с грохотов открывается и оттуда выбегает абсолютно голая девушка с пустой бутылкой в руках и кидается на парня с криком. Меня пронзает удивление, и адреналин стремительно разгоняет кровь. Она это сделала. Два года и она это сделала! Я даже не напуган – я вновь чувствую возбуждение. Она такая дикая, разъяренная, она пышет яростью, но один удар и я легко выворачиваю её руки, специально делая очень больно, почти ломая ей запястья. О Боже, она никогда не была так притягательна, как сейчас... Парень как будто теряет весь человеческий облик – теперь его стан полон животной похотью. Будто оборотень быстро сбросивший образ человека, рыча от нетерпения и больно встряхивая уже не сопротивляющуюся девушку он поволок её, словно тушу, раненной, но еще живой добычи наверх, в комнату. Чёрт с ним. Сейчас мне нужна сигарета. Я был прав – она потрясающе фотогигиенична – сегодня фотографий хватит на целый альбом. Я раньше не понимал, как можно в крови, синяках и сперме быть красивой, но она это может. Она олицетворяет всю грязь и погань этого мира, и его притягательность. Смотря на её фотографии хочется продолжить – пытать, трахать, бить… Хоть что-то. Чтобы сделать чернь чернью. Чтобы черное было черным, а белое белым. Чтобы преуспевающий адвокат с большой практикой и международным дипломом был удовлетворён сексом с женой, поиском наследника, выпивками по пятницами, гольфом с родителями по субботам и просмотром мелодрам и женой по воскресеньям. Чтобы всё было пра-виль-но, дос-той-но. Пустой серый пол, характерно потрескавшийся в местах между перекрытиями и посреди него раскинутая в позе сломанной куклы девушка. Кровь не разлита ровным пятном – как в фильмах. Она размазана неровными полосами, девушка почти не шевелится и часто с всхлипами дышит. Её слепяще белое тело в свете луны кажется совершенном даже с синяками ссадинами и кровью. Совершенным настолько, что парень, делая кадр за кадром со всех ракурсов, со всех возможным сторон, прерываясь, чтобы не спеша подрочить и продолжить. </i>Прекрасна… Порочна и прекрасна. Если есть на свете красота, то это она – боль, страдание, покорность и вседозволенность. Всё остальное чушь и мишура… Боже, как хорошо… </i> Постанывая от накатывающего оргазма, парень отложил камеру и присел рядом, не отводя взгляда от своей жертвы – девушка была без сознания. Уже на пике оргазма парень ощущает что-то прижатое к затылку, что-то похожее на пистолет и слышит следом: - Ублюдок, я убью тебя! Я искренне не понимаю, что этой дуре надо. На кой черт она махает пистолетом – перепила что ли или обдолбалась. Я бы еще понял, если бы она так сделала через месяц, ну может полгода… Я же два года через стенку от неё имел и избивал в своё удовольствие её дочь за сказочную оплату, которую она пропивала в ближайшем баре за месяц полностью. Я даже ждал этого до момента, когда она как-то вошла в эту комнату в хлам пьяная и заявила «Дочери маньяка быть ебанной всю жизнь». Что в принципе я и так подозревал. Женщина трясущими руками тыкает в затылок парня и кричит, причитает, воет и ругается, пытаясь между этим обвинить его в своей сломанной жизни, в том, что она живёт тут и пьет постоянно, что он дает ей деньги… Вот только не слово про дочь, распластанную на полу. Дура. Надо было бы её пристрелить, но кто бы тогда выхаживал мою девочку – она бы сама два года не продержалась. Выебать – противно, не встанет. Крики становились тише, а дуло тряслось всё сильнее, парень напрягся видимо готовясь повернуться и отнять оружие, но тут раздался выстрел – на плече быстро расползалось большое кровавое пятно, парень, инстинктивно схватившись за рану, повернулся, но истерику матери было уже не остановить и он стреляла – раз, другой, третий, четвёртый… Пока патроны не кончились, а у парня было прострелено всё, кроме сердца и головы в которое её трясущиеся руки были не способны попасть. Она выстрелила… Как? Как? Я удивлён настолько, что казалось, впал в прострацию. Рука… Другая, ноги, живот… Это так больно! Это… Это невыносимо. Сука! В сердце так и не попала. И тут я понял, что я хотел бы умереть, чем извиваться от боли сейчас и захлёбываться ей на сером полу. Оказывается, я не хотел жить! Это мысль настолько меня захватывает, что я перестаю корчиться и почти улыбаюсь разгадке себя. Внезапно, будто бы только поджидая этого момента девушка кидается на мать и душит, неожиданно сильными руками, не тратя сил на сантименты, ломая ей горло. Всё это время девушка, кричит, верещит, рычит и разве что не лает. Врожденное слабоумие – она никогда не говорила. Эстетика. Даже сейчас. Чёрт… Я бы хотел жить только для того чтобы вновь быть в этой квартире и снимать её, снимать… Перед мысленным взором парня пронеслись целые альбомы, лежащие в сейфе с её фотографиями – различные ракурсы, позы, раны, но ни на секунду он не подумал о семье, работе – большом и комфортабельном для него городе, где у него всё есть. Наверное, поэтому и не вспомнил. Она по-настоящему дикая и живая… Это правильный конец. Отстранённо додумывая последние мысли угасающим сознанием, он почти не чувствовал, как она ловко свернула ему шею и воя, кусала и беспорядочно била. Конечно, его уже не было, когда доблестный отряд полиции в лице двух человек не спеша заглянул в комнату и обозрев картину, один из низ быстро и точно ударил рычащую, по уши в крови девушку, сидящую к ним спиной, в затылок так, что она осела и выдохнула в последний раз. - Фу, я эту погань трогать не буду. - Тогда нас тут не было – пусть утренний патруль разбирается и растаскивает. - Пойдем, есть охота. - Ага, с тебя сандвичи.