И грехи твои не замолить

Они осторожны. Переглядывания украдкой на утреннем молебне, лёгкие кивки во внутреннем дворе, невесомые касания при передаче часослова друг другу. Они осторожны в своей любви. По крайней мере пока находятся на глазах у всего приората. Но порой монахи отправляются с различными поручениями в соседние селения. Они — тоже. Не вместе, конечно. Однако он уже поджидает Ремидия в укромный пещере в лесу. Ремидию же требуется полдня, чтобы отыскать это место, и поэтому они не тратят драгоценное время на нежности или на раздумья о правильности своих действий. Они все уже давно обдумали в своих кельях. Поодиночке. Отчаянно нуждаясь друг в друге. Он лишь мягко проводит кончиками пальцев по его лицу, и Ремидий жадно целует монаха, тут же оказываясь в его крепких объятиях. Они успели ведь ещё и сдружиться. Выпутывать друг друга из ряс не удаётся с той поспешностью, с которой хотелось бы. Но, в конце концов, они могут хотя бы тереться друг о друга, ощущая жар на уже оголённой коже. Он пытается изучить тело Ремидия, пробегая пальцами по ребрам, оглаживая ягодицы, прикусывая кожу у основания шеи, но тот торопит его. И будет жалеть об этом все остальные годы. Ремидий подталкивает к предусмотрительно захваченной подстилке и ложится сверху. Они продолжают этот танец любви, извиваясь в объятиях друг друга, прикасаясь к членам и все чаще выдыхая в гулкую тишину пещеры. Если это и есть грех, то чем тогда считать поступки баронов и графов, терзающих своих невинных людей, причиняя им страдания. Он выкрикивает и выгибается, извергая семя, и Ремидию сейчас совсем нет дела до всяких там высокопреосвященств. Им необходимо вернуться до заката, но ночью Ремидий мыслями снова в их пещере… Монах и не предполагает, что скорое причастие изменит абсолютно всё в жизни обоих.