Лжец

— Ты никогда не откажешься от власти ради меня, Румпель, - уверенным голос произнесла я. — Ни сегодня. Ни завтра. Казалось, ещё чуть-чуть и я заплачу, но я стараюсь держать. Стараюсь не заплакать. Не здесь. Не сейчас. Только не при нём. Голд смотрел на меня растерянно. В его глазах читалось мольба о прощении. Но не в этот раз. Он лжец! Как и был лжецом, так и остался им! Ему нет прощения. Я крепче сжимаю кинжал и медленно иду к ему вплотную. До границы Сторибрук считанные метры. — Т-т-ты не понимаешь, - Голд пытался исправить положение. Его голос дрожал. Он боялся. Боялся пересечь эту чертову черту! — Помнишь, ты говорил мне, что перчатка может указать чью-то слабость? На то, что человек любит больше всего. Знаешь, куда она привела меня, Румпель? Он больше не смотрел мне в глаза. Весь его взор был уставлен на кинжал, что я крепко держала в руке. Он догадывался. Знал ответ, но не хотел говорить. Стыдно. — К настоящему кинжалу, - по щеке покатилась капелька боли. Все-таки я сорвалась. — Твоя настоящая любовь – это власть. Повисло минутное молчание. Неловкое какое-то. Я терпеливо ожидала его ответа, хотя знала, что он скажет. Что власть для него все и, что он ее любит. А ведь что может быть лучше, когда ты можешь получить все, о чем только можно мечтать. Но ты глуп, Румпель. Неужели ты так и не понял, что для полного счастья мне нужен только Ты. Ты! Больше ничего. Как ты мог все это время врать? Как? Я ведь тебе доверяла, прощала твои прошлые ошибки, а чем отплатил мне ты, Румпельштильцхен? Если мне не изменяет память, то ничем! Я так хотела стать всем для тебя. Но я не смогла. — Прошу тебя, Белль, - начал умолять он, — я-я-я все исправлю. Однажды я изменился, я могу сделать это снова. Из моих уст сорвалась усмешка. — Ты никогда не менялся, Румпель, - жестким произнесла я. — Прошу тебя! - еще немного и он сам разрыдается. Как я теперь могу тебе верить? — Нет! - крикнула я. — Слишком поздно. Когда-то я видела за чудовищем человека. Сейчас я вижу только чудовище. Я крепче сжимаю кинжал и приказываю Румпелю пересечь черту города. Я слышала его крики о прощении. Он кричал, молил, просил одуматься. Обещал исправиться. Извини, любимый, но у тебя больше не будет такого шанса. Они закончились. Сам виноват. Если бы ты был честен со мной, ничего бы этого не было. Мы бы жили как раньше. Мы бы отправились в настоящий медовый месяц в Нью-Йорк. А может... у нас даже был бы свой ребенок. Но ты сам все это испортил. Я отворачиваю голову, я не могу смотреть на то, как ты в муках переходишь эту желтую черту. Сил моих больше нет. Чувствую, как щеки обжигают соленые слезы. Секунда... и ты за чертой. Эмма говорила, что если пересечь черту, то ты больше не вернешься в Сторибрук. Ты не сможешь его найти, ведь ты не видишь его. Я вижу тебя, Румпель, но ты больше не видишь меня. Если бы ты сразу сказал правду, то не потерял бы меня. Голд сам не смог сдержать слез. Он звал меня. Я слышу по голосу, что он сожалеет, но поздно. Ты потерял меня, Румпельштильцхен. На этот раз навсегда...