***
– Это навсегда? – спрашивает она с равнодушием, какого не ожидала сама от себя. От звука ее голоса с засохшей ветки тополя взмывает ввысь каркающая стая ворон; запрокинув голову, она безучастно всматривается в серое небо. Он, не отвечая, пожимает плечами. Вдвоем они стоят на смотровой площадке замка – точно так же, как вчера, неделю назад, год назад, а, быть может, тысячелетия назад. Счет времени давно потерян; впрочем, им все равно. Внизу расстилается Зачарованный Лес. Сухие черные деревья, как нищие на паперти, тянут голые ветви в небо, всегда светло-серое; в этом месте почти нет иных цветов. Лишь черный, серый и – редко – кроваво-алый на рассвете и закате. Вечный ноябрь. Боги разгневались... Где-то вдали звонит колокол. Королева вздрагивает. Здесь нет никого, кроме них двоих – Темное Проклятие беспощадно. Здесь лишь она, ее свершившаяся месть и ее вечный и единственный спутник-стрелок, имени которого она не знает. Да и свое имя она уже почти забыла. К чему оно ей? Откуда он появился и кто он такой – королева не знает. Он пришел откуда-то с запада, перекинув через плечо рваный зеленый плащ, бледный и худой, как оживший мертвец, и от него за версту несло гнилыми яблоками. Бросив плащ и тисовый лук – свое единственное имущество – в углу ее бывшего тронного зала, он опустился на пол напротив королевы. Она не удивилась. Она теперь ничему не удивляется. Он – твоя истинная любовь. Что бы ни случилось и где бы ты ни была – он все равно тебя найдет. Иногда они вместе ходят в лес. С мрачным остервенением он из лука стреляет ворон, сшибая их прямо на лету, и, выдергивая стрелы, пытается пронзить ими ненавистную ему королеву. Издевательски смеясь, она вытаскивает их из своей груди и швыряет в стрелка огненные сгустки – а он не пытается защититься, потому что знает законы этого мира. Они будут вместе вечно. Они предназначены друг для друга – что бы это ни означало. Ее привела сюда ненависть к падчерице. Его – ненависть к ней. – У меня была жена, – вдруг хрипло говорит он. – Зачем ты ее убила? Она ухмыляется. Королева любит этот вопрос. Сейчас будет интересно. – Знаешь, стрелок, – медленно тянет она, – я много кого убила. Ты хоть напомни, она что, блондинка, брюнетка, подстилка твоя? Ни слова ни говоря, он резко хватает ее за плечи, перегибает через кованый парапет и сталкивает вниз. Раскинув руки, королева летит, чувствуя кожей ледяной и затхлый, как в старом погребе, воздух; королева слушает, как свистит в ушах ветер... ...пока туман не подхватывает ее. Стрелок безумен уже давно – и она об этом знает. Но что ей до этого? В затянутой болотной ряской душе королевы нет сочувствия; ничье несчастье больше не способно тронуть ее вымерзшее сердце. Королева неторопливо, с достоинством поднимается по лестнице, и драный шлейф ее ветхого, когда-то роскошного платья черной бархатной змеей ползет по грязному мрамору. Сейчас она возьмет реванш. ...Ее верный рыцарь в каминной комнате – пьет, как и всегда. Увидев ее, он хрипло смеется, откинув голову назад, и салютует королеве заплесневевшей бутылкой. Привычно скользнув взглядом по странному багровому следу на его горле, она совсем не по-королевски подлетает к стрелку и делает резкое движение рукой. Бутылка падает на каменный пол и со звоном разлетается, разбросав вокруг сотни стеклянных искр. Черные, сверкающие сумасшедшим огнем глаза королевы встречают взгляд стрелка – ожидаюший, усталый и безнадежный. Рубиново-алое сердце туманом стекает между ее пальцев. Пошатываясь, стрелок встает и, с пьяным весельем погрозив королеве пальцем, уходит куда-то, оставив ее одну. В дверях он останавливается. – Это – навсегда, – говорит он и набрасывает на голову капюшон – стрелок не любит света. Это навсегда, дорогуша, ты понимаешь? Королева сползает вниз по завешанной пожелтевшими гобеленами стене и беззвучно рыдает. Еще день. Еще год. Еще век. Еще вечность. За окном кричат вороны, меткими выстрелами сбиваемые с ветвей.***
Туман – смеется.