Стереотипы

В «Нору» в десятом часу вечера, тяжело дыша, ввалился мужчина. Весь его вид показывал крайнюю усталость и истощенность, как физическую, так и психическую. — Ремус! — миссис Уизли обняла Люпина, но ее тут же отодвинула девушка лет двадцати пяти с мышиного цвета волосами и громко сказала: — Год рождения Гермионы Грейнджер? — она направила ему палочку прямо в лицо. Миссис Уизли вскинула руки. — Тонкс, ну к чему все это? Видно же, что это… — Ладно, Молли, это необходимость. 1979, — Люпин дождался, пока Тонкс медленно опустит палочку и уйдет, и только тогда заковылял к столу. Миссис Уизли посмотрела на кусающую губы Тонкс, на вымотанного Люпина, а затем, вздохнув, стала наливать чай. — Ремус, какие новости? — Ничего нового, Сивый что-то подозревает, но, это не опасно, — поспешил добавить он. Миссис Уизли поставила кружку с чаем на стол, достала только что приготовленное печенье. — Спасибо, Молли, — сказал устало Люпин и приложил ладони к кружке, согреваясь. — Еще что-нибудь? — Нет, спасибо, — Люпин улыбнулся. — Тогда оставляю тебя на Тонкс, она мне частенько помогает, — Молли вздохнула и поднялась по лестнице в спальню. Пару минут они молчали. Тишина была неловкая, Тонкс кусала губы, готовясь что-то сказать, а Люпин старательно делал вид, что все в порядке, что он тут один, что ничего не случилось. Допив чай, он поставил кружку в раковину, предоставив волшебной щетке свое дело, и отправился в гостиную, чтобы прилечь. Тонкс мялась, а затем негромко окликнула его. — Ремус! Послушай, — она вскинула руку и протянула ее к мужчине. Люпин устало вздохнул, сел на диванчик и закрыл лицо ладонями. — Нет, даже не начинай. Пойми, это такая опасность. Ты не представляешь, чему подвергнешь себя! — простонал он. Нимфадора немного опешила. И как он понял, о чем именно она хотела его спросить? — Ремус, знаешь, это все твои дурацкие стереотипы! У всех есть право на любовь. Ремус, почему ты не хочешь слушать меня?! Ремус, пойми и меня тоже, я ведь… — Тонкс опрокинула табурет и, споткнувшись об него, села рядом с Люпином. Ремус истерически засмеялся. — Стереотипы? Жить с чудовищем, это, по-твоему, стереотип? Да-да, с чудовищем, а кто еще я? Самое настоящее… Тонкс пододвинулась к нему и взяла его за руку. Люпин дернулся, будто обжегшись, но Тонкс не отпустила его. — Ремус, ты — не чудовище, и даже если бы был, я бы все равно любила тебя, Ремус… Любила бы… Она тебя любит, идиот, смотри, что ты натворил. Как можно выносить эти ее прикосновения, от которых тут же хочется взвыть? Как выносить непреодолимое желание обнять ее и защищать от всего мира, от самого себя. Ты сам себя боишься, Ремус… — У нас с тобой разница в тринадцать лет, Дора, ты не понимаешь… Я — оборотень, я обречен на вечные муки. И обреку тебя, если все будет так продолжаться. Тонкс, пойми… Метаморфиня замотала головой и замахала руками. — Ремус, какая разница, что ты старше меня? Мне будет дико все равно, даже будь ты стар, как Дамблдор, ведь я люблю тебя не за твою внешность и не за твой возраст. Что я должна понять? Какая опасность? А то, что ты каждый день подвергаешь себя опасности по просьбе Дамблдора? Зачем? Что ценного ты узнал у оборотней? Ты хоть понимаешь, что будет, если они раскроют тебя? Ремус, пойми… Люпин замолчал и уставился в поленья, которые уютно потрескивали в камине. И разве можно представить, что совсем скоро начнется война. Снова. Снова он будет волноваться за близких. Он больше не переживет потери кого-то из друзей…, а как он переживет потерю любимой? Нет. Он не позволит ни ей, ни себе пережить этот ужас. Это вечные муки. Однако ему было любопытно, почему Тонкс полюбила его? Его, а не Билла Уизли, или кого-нибудь еще? Почему именно он? Он особенный что ли какой-то? Отнюдь. Тонкс тем временем продолжала свою тираду. — Ремус, пойми… Тебе что, доказательств мало? Ладно, ты ведь все знаешь о патронусах? Так?! Не лги, Гарри рассказывал мне, что именно ты научил его вызывать Патронуса на 3, повторюсь, на 3 курсе! — Гарри — талантливый колдун… Тонкс сжала кулачки. — Это не столь важно, вот только скажи мне, ты когда-нибудь наблюдал за тем, что у людей менялись Патронусы? Нет, так вот, смотри, — с этими словами Тонкс выхватила палочку и попыталась вызвать Патронуса. Ну же… Получилось лишь с третьего раза. Люпин сначала не понял, что это за существо такое, а потом с ужасом осознал. Волк. Чертов волк. Патронус сделал круг по комнате, а затем исчез с громким хлопком. Тонкс отошла к окну и молча смотрела на проплывающий за ним туман. Люпин хрустел костяшками на пальцах, судорожно перебирая мысли. Нельзя. Назад. Не поддавайся. Подумай, на что ты обречешь бедную Тонкс. Твою Тонкс. Твою любимую Тонкс. Первый раз жизнь предоставляет тебе такой шанс, а ты хочешь от него отказаться? Но ведь ты — оборотень. Чудовище, которого все боятся. Как вы будете жить? Выживать, скорее всего, а не жить. На что ты планируешь купить или построить дом? Так, куда поплыли твои мысли, Люпин? Нет. Это лишь ее прихоть. Возможно, она разлюбит его, возможно, забудется. Да, скорее всего. Но, черт это не выносимо. Когда за тобой бегали девушки в последний раз, а, Ремус? Тишина угнетала, но Люпина оглушали собственные мысли. Внезапный порыв его испугал, но, черт возьми, что здесь такого? … Он резко встал с дивана, в голове сразу потемнело, но он не заметил этого и направился в сторону Тонкс, слегка покачиваясь. Он прикоснулся к ее плечам. Тонкс не обернулась, хоть и вздрогнула всем телом. — Дора… — он позвал ее едва слышно, но она внезапно обмякла в его руках и обернулась. На ресницах блестели слезинки. Она была на пределе, чтобы не разрыдаться у него на плече. Люпином завладело какое-то непонятное состояние, но сейчас ему все стало до лампочки. В первый раз в жизни, он… Он поддался своим чувствам, которые так умело скрывал все это время. Секунда, две… Ремус осторожно наклонился к лицу Тонкс и увидел, как у нее блестят глаза. Такие красивые глаза, в которых можно было утонуть. У нее едва заметно дрожали губы, искусанные в кровь. Люпин сглотнул. . Он закрыл глаза и осторожно, будто боясь испугать ее, поцеловал. Тонкс сначала не ответила ему. Похоже, она находилась в прострации или просто опешила от того, что только что сделал Ремус. У Люпина все упало внутри. Идиот… А потом… Потом он почувствовал лишний вкус на своих губах. Соленый. Он шумно выдохнул ей в рот. Она… Плачет? А затем, он понял, что ее руки обвили его шею, и мягкие пальцы перебирают его волосы. Она ответила на поцелуй и прикусила ему губу, но Люпин словно не почувствовал этого. Вот дьявол. Что же ты делаешь, бессовестный? Сколько это длилось, он не мог сказать. Может, вечность, а может, всего лишь пару секунд. Когда она отошла от него на шаг, Ремус увидел, как вздымается ее грудь, от тяжелого дыхания, как на губах застыла глупая улыбка, как ее волосы начали менять цвет из мышиного на привычный ярко-розовый. Будто Спящую красавицу разбудил. Осознание своих действий пришло неожиданно. Его словно огрели половником по голове. И теперь, полностью осознавая свой поступок, он понял, что является тем еще идиотом. — И что теперь? — тихо спросила Тонкс. А он промолчал, склонив голову и не смея взглянуть на нее.