***
Свеча в непослушных, дрожащих руках исходила слабым светом, окутывающим меня блеклым ореолом. Я шла. Медленно, раздражающе медленно, пугающе медленно. Ковыляла, упрямо продиралась вперед, отвоевывая каждый шаг у отвратительно вязкого воздуха, у обвивающих лодыжки змей тумана, у зыбкой почвы. Тени… Тени были повсюду. Вырастали из земли, выходили из тумана. Длинные костлявые руки, тонкие скрюченные пальцы тянулись ко мне из зыбкого мрака. Широкие рваные крылья шелестели, овевая кожу маслянисто-густым, тошнотворным сквозняком. Они обращали ко мне белесые лица с бездонными провалами пустых глазниц — слепых и в то же время зрячих. Свеча плакала белым воском и таяла. Быстро, нечестно быстро, ужасающе быстро. Я суетливо озиралась в поисках того, за кем пришла. И видела лишь издевательски неспешную пляску теней в седом тумане. Сплошь щупальца пепельных волос, рваные медузы одеяний… Шелест, шипение, булькающий рык… Души расступались, падали во мглу, дугой выгибаясь назад. Они летели, скользили, ковыляли следом. Кто со змеиной грацией, кто — неловко переваливаясь, вихляясь на сломанных костях и раздробленных суставах. Часть порождений безумного бреда водоворотом кружилась вокруг. — Прочь! Идите прочь! Они глумливо хохотали в ответ, с омерзительным хрустом запрокидывая черепа, смыкая хоровод, кружась в плавном танце. Из раззявленных пастей вместе с сухими каркающими звуками вылетали брызги черной крови, вязкие капли повисали на бледных подбородках. Насмешливо оскаленные зубы, колышущиеся ошметки свисающей лоскутами кожи, изогнутые когти, алчно трепещущие ноздри… Твари стремились порвать, сожрать, уничтожить меня, так нахально вторгшуюся в их сумрачное царство. Но золотистое колышущееся мерцание ослепляло, жгло, растворяло их. Окунувшиеся в свет тени корчились, бились в судорогах, распадались пластами сереющей, развеивающейся легким пеплом кожи, падали кучками костей. И выли, выли пронзительно, выли, орошая мертвую землю кровью. Визг, хрипы, трупная вонь, распахнутые клетки ребер, пульсирующие густо-алые сердца, вздымающиеся и опадающие мешки-легкие… Свеча почти прогорела: ее высота сравнялась с толщиной двух моих пальцев. Что важнее? Моя жизнь или призрачный шанс спасти его? Не иначе как чудом среди черно-серой круговерти я уловила мертвенное мерцание его глаз. И метнулась к нему, и сомкнула пальцы на его запястье, и… … свеча захлебнулась воском… …я произнесла слово. Тени хлынули на нас.***
Я должна была оказаться в торжествующе вопящем вихре, раздирающем на клочья ледяными когтями и зубами, а очнулась на грубом каменном полу. Захлебнулась пыльным воздухом. Неужели успела? А где же… Справа что-то завозилось, подавилось первым неуклюжим вдохом. Я потянулась на звук. Судорожно обняла жениха. Меня трясло, как в лихорадке, он же был странно недвижим. Касаясь дрожащими пальцами его спины, плеч, шеи, щек, я гнала прочь навязчивую мысль: вдруг это не он. Сомнение и страх смыкали на горле ледяной капкан, червями извивались в животе. Неужели все напрасно и он остался там, в мерзком омуте теней? На мою талию легли тяжелые ладони, пылающего лба коснулись прохладные губы. Я слабо, болезненно улыбнулась и сомкнула веки, отсекая ночную темноту. Зачем слепо таращиться в пустоту, населяя ее жуткими видениями? Лучше слушать спотыкающийся стук сердца и шелест дыхания, спрятавшись от оставленного позади ужаса в кольце его сильных рук.***
Тьма выползала из щелей, клубилась в углах, растекалась по потолку. Мы кормили огонь дровами; одно за другим, еще, еще… Пламя — уже не ленивый домашний зверек, но беснующееся дитя ненасытного пожара — ревело, плевалось искрами, кипело ослепительно яркими лентами. Оранжевый, алый, золотой. А тени синевато-черные, фиолетово-серые постепенно набирали глубину. Они колыхались, поднимались рваными клочьями одеяний, пристально смотрели пустыми глазницами, обнажали острые клыки, смеясь над нашими попытками отпугнуть их. Подкрадывались — ближе, ближе. Шорох шагов, цоканье когтей. Шипящие разговоры на непонятном языке гуляли по комнате легким сквозняком. Они злопамятны, они ничего не прощают. Они будут возвращаться снова и снова, пока не получат желаемое, пока изогнутые призрачные когти не разорвут нашу живую плоть, пока костлявые руки не утащат в сумрачное царство, в омут теней…