The chain

- Ты бы позволил мне заковать тебя, верно, Тигр? Потому что ты знаешь, что укрощён. Потому что ты знаешь, что ты мой. Всегда лежишь у моих ног. Готовый атаковать по первому моему зову. Готовый пожертвовать собой, если это потребуется. И вот что связывает нас. Факт, что в руке моей цепь, хотя она мне на самом деле и не нужна. Джим опаляет дыханием ухо Себастьяна, улыбается довольно, облизывается развратно, тянет цепь на себя, заставляя Себастьяна задыхаться, наслаждаясь звоном звеньев, разрушающим тишину, звучащим затейливой мелодией, переливчатым серебром колокольчиков в воздухе. Цепь соединена с ошейником, который Бастиан с невиданной ранее охотой надел на себя, запрокидывая голову, позволяя полюбоваться выделявшимся кадыком, дёрнувшимся вниз и вернувшимся назад при сглатывании. - Мой личный дикий зверь. Полосатая смерть моих врагов. Джим едва ли не мурчит, голос его почти не сбивается, хотя двигается он внутри Себастьяна резко и грубо, проникает как можно глубже. Он чувствует, как Себастьян напрягается, стараясь не издать ни звука. Потому что он приказал ему. Приказал молчать до того момента, как он позволит ему. Мычать, стонать, говорить. Что угодно. Власть. Эта власть над таким сильным существом, покорившимся перед ним, покорившимся ему, пьянила и заводила Джима больше, чем что-либо другое. - Я знаю, что ты подвластен мне, - голос Джима нисходит на шёпот, хриплый и будоражащий. - Я знаю, что ты покорен. Знаю, что могу управлять тобой. Ты выполнишь каждую мою прихоть. Вопьёшься в чужое горло клыками и растерзаешь у меня на глазах. Мне не нужна цепь, чтобы контролировать тебя. Не так ли? Джим чувствует запах крови настолько хорошо, насколько не должен при таком незначительном повреждении. Но он чувствует, /чует/, что Себастьян, стараясь сдержаться, прикусил губу до крови. Жадно слизывает её языком, пытаясь остановить. - Отвечай! - рычит Джим, и Себастьян стонет: - Да!.. Джим гладит Себастьяна по следу на шее и улыбается довольно, шепча "Мой". Себастьян улыбается чуть устало, повторяя: "Да".