***
Капитал слушал Ханя, не перебивая. Лицо его, сосредоточенное, без единой морщины, тонуло в сумраке кают-компании. Кроме них в комнате находился лейтенант Сон и начальник службы безопасности Линг. Когда Лу Хань закончил, капитан потер переносицу и сказал: - Вы ведь астробиолог, господин Лу? - Да, - Лу Хань нахмурился. Он не любил вопросов, которые заставляли его теряться. - На скольких планетах Вы были? - На тринадцати. - Лаборатория или полевые работы? - Семь месяцев лаборатории, шестнадцать – полевых. - Идемте за мной, - капитан не дождался ответа и вышел из комнаты. Лу Ханю не осталось ничего другого, как последовать за ним. Линг составил ему компанию. В коридорах седьмого уровня было тихо. Свет – желтый и зеленый – давил на глаза своей тусклостью. Стены его не отражали; под ногами - ковролин из тонкого металлического волокна: глушит любые шаги. Двери заперты на замки с двойной защитой. Посторонним здесь не место. Лу Ханю было неуютно. Он старался не дрожать, но холод, который излучал ионизированный воздух, пронизывал насквозь. Хотелось выбраться из собственной кожи и хорошенько ее прогреть, закутать в натуральную шерсть и дать отоспаться. Хань опустил голову и не сводил глаз с носков ботинок до тех пор, пока капитан не приказал остановиться. Их встретила женщина в халате медика. На нагрудном кармане – нашивка. Эмблема корабля. Лицо такое же бесчувственное, как и у капитана. Глаза – непроницаемые линзы. Желтый свет отражается от них и подчеркивает блеклость ресниц и тонкую, морщинистую кожу век. Усталость въелась в нее так глубоко, что кажется грязью. Лу Хань обернулся через плечо, посмотрел на Линга. Тот кивнул женщине в халате. - В отдел дезинфекции, стандартный набор. Она кивнула. Капитан вошел первым. В капсуле (Лу Хань видел подобные на планетах, где вирусные штаммы и виды бактерий значительно отличались от земных) его одежду, кожу и волосы обработали специальным раствором. В следующем коридоре – перемычка между капсулой и лабораторией – девушка в костюме сестры выдала ему пакет. Капитан принялся его распаковывать, а женщина с плохой кожей обратилась к Лу Ханю: - Ваша очередь, господин Лу. Когда зажжется желтый свет – закройте глаза и задержите дыхание. Выдыхать по сигналу. Хань кивнул: он знал процедуру. Уже надевая спецформу, он заметил, что дверь, которая вела в следующую комнату, срезали. Швы тонкие, но он видел такие на старых кораблях, где пластический ремонт был необходимостью. Лу Хань заметил на полу и разводы от спец-геля. Их не успели замыть, значит, работали совсем недавно. Час-два назад, не больше. - Увидели что-то интересное, Лу? – капитан смотрел на него. Уголки рта подрагивали. То ли гнев, то ли нерожденная улыбка. Глаза – пустые. - Что я там увижу? – Лу Хань указал на дверь. - Причину вашего плохого настроения. Лу Хань открыл рот, чтобы задать еще один вопрос, но капитан уже не смотрел на него. - Линг, ты знаешь, что делать; доктор Лифен – ведите. Доктор сделала странное движение головой, словно отгоняла невидимого шмеля, и направилась к двери. Замок работал исправно, в отличие от петель. Дверь открывалась вручную, чтобы избежать ситуаций вроде той, в которой оказался Лу Хань двумя часами ранее. Лаборатория была разделена на три части. Первая служила хранилищем, вторая - заставлена стеллажами с кадками и колбами, в которых что-то росло, делилось, размножалось и просто дышало воздухом, состав которого Лу Хань не смог бы определить. Он не был земным – слишком густой, влажный и до головокружения сладкий. Третий сектор отделяли от остальной части комнаты непрозрачные пластиковые занавески. Лу Хань понимал, что его позвали не растениями любоваться, поэтому не удивился, когда его провели через первые два отдела к третьему. - Мы не знаем, что это. В нашей базе данных нет ничего, что даже отдаленно напоминает это, - доктор выделяла слово «это» не ударением, а каким-то особенным, не земным акцентом. Рука в перчатке потянулась к занавесу; Хань затаил дыхание. Металлические кольца заскользили по перекладине. Занавес раздвинулся, открывая высокий стальной стол, на котором лежало «это». Лу Хань подался вперед; рот невольно приоткрылся. Он все еще не дышал. Он прежде не видел ничего подобного, но был уверен на сто процентов, что оно живо. И оно было… удивительно. «Возможно, так выглядит бог», - подумал Хань и шагнул вперед. Доктор без вопросов пропустила его вперед. Капитан остался за ширмой. Руки скрещены за спиной, взгляд – пристальный, выжидающий. Вопросы. Они запутались в его ресницах и тянут, тянут их вниз. Лу Хань обошел стол, прикасаясь к его закругленным краям кончиками прорезиненных пальцев. Металл холодил кожу даже через перчатки. Сердце билось неровными, жгучими, голодными толчками. Оно изнывало от желания знать. То, что лежало на столе, больше всего напоминало бутон цветка. Размером с подростка, шероховатый на вид, с тонкими, рельефными жилками. По ним бежало нечто, похожее на жидкий ток. Лу Хань протянул руку к бутону. Страх и смятение смешивались с волнением. Ладонь повисла в воздухе словно чужая. Инородное уплотнение в текучем эфире. Молекулы заволновались, под узорной, прозрачно-нежной кожицей запульсировало. В том месте, где воздух соприкасался с резиной ладони и телом бутона, прожилки стали четче, ярче, обрели оттенок солнца, готового переродиться в сверхновую. - Вы уверены, что я должен был это увидеть? – прошептал Лу Хань и вскинул голову, чтобы посмотреть на доктора Лифен. Та кивнула. Плотно сжатые губы побледнели, сливаясь с кокаиново-белыми щеками. На носу выступило две капельки пота: мутные и зеленоватые в приглушенном свете лаборатории. - Более чем, - ответил капитан. - На «Тристане» нет астробиолога, а до ближайшей базы – три дня пути. За это время может произойти… - Я понял, - сказал Лу Хань, не дав Лифен договорить. - Мы столкнулись с обломками корабля. Их система вентиляции была повреждена; команда погибла, но в одной из спасательных капсул было… оно. Если экипаж пожертвовал собой ради этого существа, мы должны сберечь ему жизнь. Для этого вы и доктор Лифен здесь. Информация повышенной секретности. Все, что будет происходить в этой комнате, не должно стать известно за ее пределами. Надеюсь, это понятно, господин Лу? - Более чем, - подражая капитану, ответил Лу Хань. Он ненавидел тайны, но под его ладонью была удивительная форма жизни. Теплая, по-особенному красивая, магнетически, невыносимо притягательная в своей беспомощности. - Кто был на борту корабля? - Судя по номерам – исследовательская группа с Энцелада. - Далеко их занесло… - Это не ваша забота. А вот оно – ваша. Что это? Животное? Растение? Гриб, паразит? - Вы хотите, чтобы я определил это за две минуты на глаз? – Лу Хань приподнял бровь. Капитан его смешил. Он слишком высоко оценивал его возможности. Хань был обычным учителем астробиологии и его практика ограничивалась семью планетами, флора и фауна которых не слишком отличалась от земной. - Да, хочу. - Придется вас разочаровать, но я не настолько квалифицированный специалист. Да и квалифицированному понадобится ни один час. Чтобы взять анализы и понаблюдать. - Хорошо. У вас три часа. Мне нужно знать, что я подобрал. - Оно не хищник, - Лу Хань опустил ладонь ниже. Теперь он практически касался пульсирующего пятна света. Кожа существа излучала тепло: нежное и мягкое, как угасающий уголек. - Вы уверены? - На восемьдесят процентов. - Меня это не устраивает. У меня здесь пассажиры. - У меня здесь дети. Поверьте, я умею распознавать хищных тварей: этому нас учат на первом курсе. Хань говорил спокойно, не повышая голоса. Рука не дрожала, хоть сердце и билось быстрее обычного. На лбу выступил пот, но Хань не замечал его. Он осторожно, чтобы не испугать существо, прикоснулся к нему. Перчатки притупляли ощущения, но даже в них он чувствовал, как под хрупкой, похожей на хитиновую, оболочкой течет жизнь. - Радиационный фон? – Лу Хань повел рукой вниз. Светящееся пятно расширилось, расползлось, как лесной пожар. - В норме. - Оставьте меня. - Уверены? - Да. Он меня не боится, иначе напал бы. - Может, спит. Или умнее, чем мы думаем. - Он умен, поэтому не нападет. Капитан смерил его долгим, тяжелым взглядом, кивнул доктору Лифен и, уже разворачиваясь к выходу, бросил: - Мы будем за дверью. Лу Хань ничего не ответил. Все свое внимание он сосредоточил на инопланетном существе. С каждой секундой, проведенной рядом с ним, с каждым прикосновением внутри Ханя что-то замирало, немело, застывало, а затем – согревалось и таяло, таяло, таяло… Хань закрыл глаза и прислушался к себе. Тишина. Даже сердца не слышно. Во рту – привкус липового цвета и бактериального мыла. Тепло ширилось, приобретало отчетливые формы, плотность, осязаемость. Обволакивало пальцы, запястья, предплечья, локти. Лу Хань погружался в него постепенно, плавно и размеренно, как дышал. Существо не боялось его, а он – не боялся существа. Прожилки светились ярче, вещество, что бежало по ним, от нагрева изменило цвет до пурпурного. Лу Хань водил по ним пальцами и все ниже склонялся над столом. Бутон начал распускаться, когда между ним и лицом Лу Ханя оставалось не больше полутора сантиметров нагретого воздуха. Он пах не так, как пахли цветы на Земле или иных планетах. В любом случае, на тех, где бывал Хань. В первую секунду он хотел закричать, позвать капитана и доктора Лифен, но что-то остановило его. Он был уверен, что существо не хочет, чтобы при его рождении присутствовали другие. По непонятной причине оно доверяло только ему. Оно жило и дышало под его ладонями и хотело открыться перед ним, поделиться своей тайной. Возможно, оно расскажет, что случилось с погибшей командой, а, возможно, убьет его. Эта мысль не вызвала у Лу Ханя никаких чувств. Он навис над столом, ладонями уперся в его ледяную поверхность и вдыхал – глубоко и беспечно - молекулы незнакомого мира. Они проникали в него, притягивались к молекулам его тела, соединялись, срастались, спаивались с ними, образуя новые, неведомые науке, химические вещества, и это было прекрасно. Расцветал бутон неторопливо, словно пробуждающийся летним вечером Месяц. Лу Хань отступил от него на шаг, но руками касался стола. Он хотел, чтобы существо почувствовало его, как только откроет глаза. Хань не был уверен, что они у него есть, но иного определения подобрать не смог. Ладони вспотели, и перчатки липли к коже, раздражая ее. За дверью послышались шаги, но никто не вошел. Лу Хань на секунду прикрыл глаза. Свет, струящийся по «лепесткам» бутона, стал ярче. Обжигал даже сквозь веки. Лу Хань зажмурился; ресницы отяжелели от слез. Пульсация стала сильнее. Вибрации наполнили воздух. Хань заставил себя открыть глаза. Бутон горел. Узоры плавились, растекались жидким светом, капали на стол и пальцы Лу Ханя. Тот не мог пошевелиться и все смотрел, как рождается божество. Внутри него разгорался собственный огонь. Он был ледяным и испепелял время. Оно исчезло. Лу Хань перестал дышать. Слушал и слышал. Только боль. Видел дрожащие тени; чувствовал вкус звездной пыли на языке и пустоту в венах. Тело обмануло гравитацию и ничего не весило, и лишь прижатые к столу ладони удерживали его на месте. Лишь слезы, падающие вниз, не давали ему взмыть к потолку. Оно было гоминидом. Бледным, тонкокостным, худым. С прозрачной кожей и прожилками жемчужно-пурпурных капилляров под ней. С жесткими и блестящими волосами на голове, короткими, бледно-сизыми волосками на теле. Аккуратные, овальной формы ногти на пальцах рук и ног; между ними - тонкие, похожие на крылья стрекозы, перепонки. Пальцы то сжимались, то разжимались. Лу Хань окаменел и все смотрел на них, не в силах поднять глаза и заглянуть новорожденному существу в лицо. Бутон, на деле оказавшийся коконом, таял. Лу Хань, не соображая, что делает, поднес испачканную липким веществом руку ко рту и лизнул кончик пальца. Сладкий, как сахарная вата. Моргнул и посмотрел на только что вылупившуюся бабочку. Лицо человеческое, только в сотню раз прекраснее. Узор на коже делает его красоту утонченной, хрупкой и болезненно-нежной. Совершенной. Лу Хань вдохнул и надел маску. Он не боялся заболеть, но боялся заразить. Выдохнул. Существо шевельнулось. Выпрямило прижатые к груди ноги и прогнулось в спине. По телу прокатила волна света. Вены и артерии запульсировали, оживая. Сердце – сгусток тепла между ключиц – вздрогнуло и распустилось бархатно-синим цветком. Ипомея. Оно напомнило Лу Ханю ипомею. Он облизал сухие губы, тронул языком ткань маски. Сглотнул густую слюну и повел ладонью по столу. Существо перекатилось на спину и открыло глаза. Черные, с перламутрово-пунцовыми прожилками радужки и хрустальные белки. Ресницы как паутина на свету – растяжкой от спектрального красного до бездонно-фиолетового. Моргнул. Рот приоткрылся и из него полились слова: - Твое имя Лу Хань. Ты – житель планеты Земля из звездной системы, называемой Солнечной. Расстояние от Солнца до галактического центра – двадцать шесть тысяч световых лет. Млечный Путь входит в Местную Группу галактик, которая является частью Сверхскопления Девы. Человечество – третья по численности раса в вашей части Вселенной, пятнадцатая – по уровню развития, сорок шестая – по возрасту. Мое имя Лэй, и я рад, что вы достигли того интеллектуального уровня, который не дает инстинктам брать вверх над разумом. Спасибо, что я все еще жив. Лэй плавно сел и повернулся к Лу Ханю. Обнаженные ноги свесились со стола. Лу Хань все так же стоял у его края, и острые колени уперлись ему под ребра. - Ты – астробиолог, но никогда не встречался с моим видом. Ты достаточно умен и образован, чтобы делать правильные выводы, - Лэй подался вперед, ладонями упираясь в столешницу. Длинные пальцы сжались, перепонки слились с кожей. – Можешь ничего не говорить – я телепат. Твои мысли логичнее и последовательнее слов. Речевой аппарат людей довольно сложный механизм, который дает сбои в ситуациях, подобных этой. Слушай и позволяй разуму отвечать за тебя. Мы с ним найдем общий язык. «А другие? - подумал Лу Хань. – Ты не хочешь говорить с другими? Почему ты не открылся раньше? Почему я?» - Ты не думал о том, чтобы вскрыть «бутон» с помощью лазера. «Дверь… Они не ее вскрывали?!» - Нет, Лу Хань, - Лэй улыбнулся. Улыбка у него была вполне человеческой, и эмоции, которые пришелец позволил увидеть в своих глазах, были человеческими. По крайней мере, Лу Хань их узнал. «Почему они позвали меня?» - Ты сам пришел. Я лишь вовремя напомнил им, кто ты по профессии. Лэй развел ноги шире и подвинулся к краю стола. Лу Хань отвернулся. - Мы очень похожи, Лу Хань, - улыбка превратилась в ухмылку. – Я знаю людей, я видел тысячи, сотни тысяч особей обоих полов. И я знаю все, что нужно знать, чтобы понимать вас. Лу Хань глубоко вдохнул, справляясь с чувствами, которые пробуждали в нем слова и действия Лэя. Он был слишком человеком и в то же время – слишком «не», чтобы Лу Хань мог взять себя в руки и успокоиться. «Капитан будет в бешенстве, когда узнает, что ты говорил со мной». - Если узнает. Я не скажу. А ты? Хань покачал головой. Он не собирался усложнять себе жизнь. - Позови его. Скажи, что я ничего не понимаю. Попроси ассистировать доктору Лифен. Я буду паинькой, как вы выражаетесь, и не причину хлопот. «Я хочу изучить тебя…». - И я позволю. Наедине, - Лэй оказался на ногах прежде, чем Лу Хань успел понять, что он двигается. Его тело было более гибким, ловким и изящным, нежели человеческое. Как вода, подумал Лу Хань и остался стоять на месте. Лэй был одного с ним роста и теперь смотрел ему в глаза. Лу Хань отвечал тем же. Он не мог и не хотел отвести взгляд. «Ты же здесь не случайно?» - Если не верить в случайности… «Верю». - Верь. Вы, люди, не мыслите жизни без веры. В бога, правительство, отца или завтрашний день. Объект не важен, важно само действие. Лу Хань хотел пожать плечами, но не смог пошевелиться. На коже его лица оседало дыхание пришельца и оно волновало больше, чем размышления о неидеальности человеческой психики. Хань был дарвинистом и верил, что рано или поздно, но инстинкт возьмет верх над воспитанием и образованием. Его теория была готова оправдать себя в любую секунду. - Зови их: еще немного, и капитан Ронг сойдет с ума. Боюсь, не образно. Он боится меня. В чем-то он прав, но… - Лэй подался вперед и кончиком носа коснулся щеки Лу Ханя, - пока есть ты, я буду примерным… пациентом. Пассажиром? «Подопытным кроликом?» - На это я не согласен. Вы не найдете ничего интересного, а я рассержусь. Сердить меня не стоит, Лу Хань. Я знаю все ваши слабости. В том числе и инженерные. Космическая авиация – не ваш конек. Не дай мне доказать это на практике. «Вот что случилось с командой шаттла? Ты…». - Нет, Лу Хань. Лэй говорил полушепотом, и от тепла его дыхания по коже бежали мурашки. Лу Хань прикрыл глаза, но это усилило головокружение. - Верь мне, и я научу тебя быть богом. «Я не верю в бога». - Когда станешь им – поверишь. Зови капитана, а мне пора превращаться в твой безобидный цветочек, - Лэй улыбнулся и за миг оказался на столе. Невесомый поцелуй, оставленный у виска, обжигал кожу. Лу Хань отвернулся и нетвердым шагом пошел к двери. Пальцы сжались в кулаки; ногти вонзились в ладони, разрезая линии судьбы на пять неровным частей.***
Прошел не один день, прежде чем Лу Ханю позволили остаться с пришельцем наедине. Ханю отвели каюту в ближайшем от лаборатории отсеке, выдали пропуск и открыли доступ ко всем ее отделам. Первые два он оставил без внимания. Реактивы и диковинная фауна планет, названия которых Лу Хань даже на карте найти не мог, его не интересовали. Его тянуло к обитателю третьего сектора, как частицы звездной пыли притягивает к себе гравитационное поле новой звезды. Хань нуждался в нем, в том, что давало общение с ним: знание, понимание, веру. Желание постигать новое, учиться чувствовать, ощущать, жить. Лу Хань рождался заново. Каждый раз, встречаясь взглядом с Лэем, ловя его улыбки и короткие, ему лишь понятные знаки. Из необъяснимого, непостижимого экспоната Лэй превратился сначала в сборник ответов на вопросы, которые Лу Хань никогда никому не ставил, потому что не существовало того, кто бы мог на них ответить, а затем – в нечто совершенно уникальное. Нечто промежуточное между вторым «я» и целостным, полноценным, неоспоримым «люблю». «Хочу бросить колледж. По крайней мере, на время. Не могу учить детей тому, в чем сам не уверен», - Лу Хань сидел на высоком стуле с гибкой полимерной спинкой. Она меняла форму так, чтобы в любом положении нагрузка на позвоночник оставалась равномерной. - Мое влияние плохо сказывается на твоей карьере, - Лэй усмехнулся. Узоры на коже переливались, меняя цвет от нефритово-белого до жемчужно-серебристого. Лу Хань следил за игрой света и тени и подавлял в себе желание коснуться запавшей щеки. Лэй похудел, но выглядел вполне здоровым. Здешняя вода не подходила ему, но он уверил всех, что вреда она ему не причинит. Будь он человеком, все кончилось бы давно и намного печальней. «Если бы только на ней», - Хань улыбнулся и сжал край форменной рубашки. Халат лежал на краю стола: его искусственная свежесть душила его. - Я мастер создавать проблемы. Но и мастер их решать. «Начинай. У меня их непочатый край». - От скромности не умрешь. «Кто бы говорил». - Мне положено: я – бог. - Размечтался! - Ох, твой голос… - Лэй зажал уши ладонями, - мы должны что-то с ним сделать: он убивает мой слуховой аппарат. - Не прибедняйся. Ты прекрасно слышишь. - В этом-то и беда: ты слишком громкий, Лу Хань, - Лэй выделил имя Ханя особой интонацией. Протяжной и сладкой, с придыханием, отчего сердце пропустило удар. По груди и животу растеклось приятное тепло. Хань вздрогнул и отвернулся, разрывая зрительный контакт. Это была человеческая уловка, которая на Лэя совершенно не действовала. Тому не нужно было смотреть в глаза, чтобы читать душу. - Я ведь знаю, что ты чувствуешь, чего хочешь, о чем немо просишь все ваших несуществующих богов, когда оказываешься наедине с собой. И ты знаешь, что я это знаю. Но молчишь. Это дурацкая игра, которую вы, люди, придумали, чтобы усложнить себе жизнь. В сложностях вы видите особую прелесть. В боли, страданиях, горе. Они так же глупы, как и вера, и вы это понимаете, но так к этому привыкли, что не можете иначе. Почему ты не можешь сделать то, что хочешь? «Потому что есть правила, которые я не хочу нарушать. Потому что есть ты, который… молчит, хоть и знает обо всем. Это нечестно. Я-то мыслей читать не умею. И твоих чувств не понимаю. Ты… ты слишком сложный для меня, ты… чужой. Ты – бог, а я – человечишка. И ты постоянно указываешь на это, что не придает смелости и решимости. Это делает людей, как я, жалкими, забитыми и озлобленными тварями». - Будь я человеком, продолжил бы спорить. Но… прости, иногда я забываю, что ты – не я. В моем мире эти границы стираются. Один никогда не будем целым без второго. Целое же неделимо. Когда мы встречаемся, мы срастаемся. Разумами и телами. Мы – вселенная, которая вращается вокруг самой себя. Я – ты, ты – я, как бутон и стебель цветка. Сорви бутон, и весь цветок погибнет. Сломай стебель – случится то же самое, - Лэй наклонился; в вырезе больничной рубашки показались ключицы и верхняя часть груди. Синее сердце билось размеренно, глубоко и влажно, как прибой. «Ты веришь в любовь?» - Я верю в единство. «Это одно и то же». - Нет. Любовь проходит, в единстве мы вечны. «Я не смогу понять». - Ты понимаешь, но отрицаешь. Отрицать – сугубо человеческое качество. Отрицать собственные чувства, мысли и идеи, если они не укладываются в систему. Или из вредности, - Лэй улыбнулся шире; в уголках глаз образовались тонкие складочки. Кожа в этом месте стала молочно-сизой и застыла. Глаза пришельца хранили улыбку дольше людских. «Не люблю чувствовать себя идиотом, но рядом с тобой по-другому не получается». - Забавная особенность человека – принижать свои способности, чтобы добиться похвалы. Но ты дурак, если считаешь, что я буду убеждать тебя в обратном. - Ты меня бесишь. - Специально это делаешь? – Лэй скривился. - Говорю с тобой? Да. Я не люблю правду, ты – мой голос. Доставим друг другу немного удовольствия. - Язва. - Циник. - Я? - Ох, да. - Где кнопка, вырубающая звук? Почему это не предусмотрено производителем? - Ты говоришь как человек, - Лу Хань едко рассмеялся. - Если я буду говорить иначе, ты не поймешь. - Я умнее, чем ты думаешь… - Знаю. Я люблю твои эмоции. Я люблю, когда ты выходишь из себя и начинаешь меня изводить. Я очеловечиваюсь, и мне это нравится. - Ты знаешь, что наши разговоры записываются? - Тебя это тоже не волнует. Лу Хань покраснел. Впервые в жизни, по-настоящему, что смутило сильнее слов Лэя. «Поговорим о чем-нибудь другом?» - О чем? «О телепатии, к примеру. Научи меня слышать тебя». - Неловко, да? «Ненавижу тебя…». - Я научу, - Лэй соскочил со стола и, встав перед Лу Ханем, наклонился к его уху. Губы коснулись его кончика, и Хань прикрыл глаза. Сердце готовилось расцвести горячим и алым. – А ты попрактикуешь со мной кое-что из ваших человеческих штучек. Вы называете это поцелуем. Договорились? «Я говорил, что ненавижу тебя?» - Сделаю вид, что забыл. «Договорились, - Лу Хань повернул голову, поймал взгляд Лэя и облизнул верхнюю губу. – Я первый». «Мы можем сделать это вместе», - голос Лэя наполнил его до краев. «Завтра весь «Тристан» будет знать о том, что я целовался с пришельцем». «Завтра нас здесь не будет, - Лэй склонил голову набок и губами тронул уголок ханевского рта. – Завтра ты будешь частью меня, и я покажу, что еще умеют боги». 17-18 декабря, 2014