Любовь не щадит никого

— Дурак! — в который раз твержу я, пытаясь расшевелить уснувшего на уроке истории друга. Но он лишь во всю сопел, не обращая никакого внимания на то, что я изо всех сил тыкаю ему пальцем в щеку. Да еще и Анна Аликовна явно скоро прибьет его своей тетрадкой, которую она носит каждый урок. И, дабы толстенькая тетрадочка не угодила в голову Максима, я еще раз с силой даю ему пощечину. Друг, наконец, продирает глаза. Смотрит на меня своими наивными и сонными глазками, моргает. А потом снова кладет голову на парту. — Да ты прикалываешься! — рычу я, избивая друга книгой по спине. Ну, в самом деле, какого черта?! — Пелагея, — слышу я властный голос учителя и издаю непонятное, больше похожее на писк испуганной мышки. Так и застыв с книгой над головой Максима, я медленно поворачиваю голову в сторону Анны Аликовны и кладу учебник на место. Максим снова просыпается, громко зевая на весь класс. И, как на зло, прозвучало это так оглушающее, что прям по ушам резануло. Анна поморщилась, запуская таки в него тетрадью. Черные волосы женщины, казалось, встали дыбом от гнева. — Как же ты меня достал, Олейник! — прошипела она, подходя к свалившемуся со стула парню. Класс застыл, находясь в ужасе: тетрадкой, которой всегда грозила учительница, и правда можно было убить. Сему доказательством и был Максим Олейник, распластавшийся на полу. Только вот бы даже это ничего, если бы от бездыханного тела снова не посыпался оглушающий храп. Анна снова страшно нахмурилась и, придя в полное бешенство, схватила тушку и выбросила ее в коридор: — Иди к демону! Через пять минут мне пришлось все же беспалевно отпроситься в туалет, снова прослушав перед этим пару ласковых о недержании и мокрых штанишках. Но, удаляясь с гордостью под смех класса, я нарочито выпрямилась, показывая, что мне плевать на эти унижения. — Придурок, — снова ругаюсь я, смотря на Максима, который мирно посапывал у подоконника. Залепив ему подзатыльник, я села рядом и положила голову ему на плечо. Друг же, ничуть не обижаясь, пожал плечами и оперся щекой о мою макушку. По телу вдруг прошелся разряд, но я быстро отогнала свое наваждение: не могу я влюбиться в этого дурачка. — Она мне шишку поставила, больно, — вдруг выдохнул Олейник, слегка поерзав. Я освободила одну руку и осторожно погладила его по темным каштановым волосам, слушая между тем его довольное урчание. То же мне, котенок. Дурень и все тут. Настоящий герой повести Гончарова «Обломов». Только вот не Ильей зовут, а Максом. — Эй, Поля, — наивно зовет он, снова дыхнув мне в лицо. — А ты вкусно пахнешь… — Тебе кажется, спи уже, — смутилась я, все-таки не сдерживая счастливой улыбки. И в этот момент, если бы кто-то вышел из кабинета в коридор, они бы явно наткнулись на высокого парня и милую рыженькую девушку, который мирно посапывали, сидя на подоконнике. Солнечный свет бил в окно, оставляя блик на наших лицах: длинные ресницы Максима слегка подрагивали. Он улыбался сквозь сон;, а в уголках его губ появлялись просто невероятно милые ямочки. И никто даже бы и не подумал, что на самом деле этот красивый парень — невероятный лентяй. А девушка без ума в него влюблена…