Пределы терпения

У Скотта МакКолла достаточно терпения. Для всего. Например, для идиотского сочинения по литературе, которое никак не хочет писаться вот уже сорок минут, на протяжении которых он неизменно сидит за столом, приперев щеку кулаком, словно окаменелая статуя в глубоких думах. - Ну, все! – с уверенным девичьим криком и грохотом распахнутой двери вязкая атмосфера скуки разбивается вдребезги. Скотт подскакивает и широко промаргивает своими коричневыми ресницами. В комнату вихрем врывается растрепанная худая девчонка в наспех обрезанных джинсовых шортах и тут же валится на чужую кровать, скрещивая руки на груди. - Что «все»? – выдохнув и положив ладонь на левую сторону груди, спрашивает хозяин комнаты. - Все! – недовольно восклицает та и возмущенно дергает ногами. - Восьмилетний план придётся продлевать ещё на несколько лет! - Почему? Что случилось? – «опять» хочется добавить, но он не станет. - Да, вот, что случилось! – рычит она, поднимаясь, и тычет пальчиком с потрескавшимся синим лаком на коротком ногте себе в зубы, оголив их в чем-то наподобие улыбки. Каждый белый резец за её красными обкусанными губами украшен серебристого цвета квадратиком, который скреплен вместе с другими дугой. - Ну, и что? - МакКолл, ты что, издеваешься надо мной? – Стайлз дергает глазом и не дает парню шансов ответить. - Как «что? Как «что»? Ты только погляди. Они ведь ужасны, я выгляжу нелепо. Скотт вдыхает и разворачивается к подруге полностью, ощущая кипящую кровь в висках. Он периодически слышит о том, как эти «дьявольские штуки» по-всякому отравляют ей жизнь, на протяжении последних месяцев пяти, которые прошли с того момента, как ей их поставили, что начинает злить. И это как будто игла приближается к шарику, внутри которого вода, нейтрализующая все включатели и выключатели в голове. Он в который раз утверждает обратное и напоминает о том, что полшколы носят брекеты и ничего. - Да, но полшколы не собирается жениться на самой красивой девушке в мире. Заводить разговор о гетеросексуальности Лидии Мартин было не то, что бесполезно, это было опасно для здоровья. - Ладно тебе. На самом деле, они выглядят довольно мило… То есть ты выглядишь в них довольно мило. На секунду Стайлз приподнимает вверх тонкие брови, но тут же меняет выражение лица на недоверчивое. - Ой, да, конечно! Ты так говоришь только потому, что ты мой друг. С этими словами она плюхается затылком на синее покрывало, и, кажется, её глаза расстраиваются ещё больше, чем прежде. У Скотта внутри что-то стягивается в узел, и он спешит исправить её настроение, немного устало усевшись у кровати около её головы. - Я же не умею врать, ты сама говорила. - Я знаю, – протягивает Стайлз на выдохе. - Но просто… Просто представляю, как ужасно меня целовать… - почти тихо проговаривает она, но тут же громко продолжает, опережая мысли собеседника: - Да, я лучше всех помню, что никогда ни с кем не целовалась. И вот опять. Видишь?! Этого точно не произойдет в ближайший год как минимум, пока они на мне. А вдруг я упущу свой шанс! С поцелуем и с Лидией или с поцелуем вместе с Лидией. - Скотт привычно уворачивается от неконтролируемых рук Стилински у своего лица. - Упущу, и другого больше не будет! О боже… - она вымученно хрипит последнее предложение и укрывает глаза сгибом острого локтя. - Не говори глупостей, тебя вовсе не ужасно целовать. - Тебе-то откуда знать?! Скотт в ступоре прекрасно понимает, что она права. Но он никогда не мог представить, что кому-то при каких-либо обстоятельствах было бы неприятно целовать эту растрепанную девчонку, часто и без скоб выглядящую нелепо, что в его понимании делает её ещё прекрасней. У Скотта МакКолла достаточно терпения, чтобы, к примеру, выдерживать трехчасовые фильмы о Бэтмене, которые она заставляет его смотреть. Но сейчас оно громко лопается, как шарик. Вода выливается, и электричество с треском умирает, уходя вместе с дымом. Все его аргументы разбиваются о её скептицизм, и ему просто бескомпромиссно нужно доказать ей раз и навсегда, что с ней все в порядке. Стайлз часто дышит, тяжело вздымая небольшую грудь, надежно спрятанную под футболкой не по размеру со знаком все того же Бэтмена, и не видя за своей рукой ровно ничего. Неожиданно она чувствует лёгкое касание чего-то теплого и мягкого к своим губам. До мозга ещё не успевает дойти суть происходящего, как это касание превращается в настоящий поцелуй, сметая все разумные мысли махом. Рука соскальзывает с глаз, а ладонь другой руки находит чуть кривоватый подбородок с родинкой, до боли знакомый. Они не умеют целоваться. Но оба страстно пытаются найти ритм, то и дело сталкиваясь горячими языками. Скотт сжимает пальцами покрывало, четко различая бабочек в животе. Целоваться приятнее, чем он мог себе вообразить. Целоваться со Стилински – в разы лучше всего, что он когда-либо делал, пробовал. И подросток готов поклясться, что он мог бы заниматься этим часами, весь день, всю жизнь, вечность. Стайлз жмет его голову к себе и запутывает длинные пальцы в его мягких волосах на затылке. У неё в животе не бабочки, у неё там целый табун бабочек-гигантов. Но, несмотря на них, тело становится невесомым, и голова плывет, словно под лазурной водой, и совсем не здесь, не тут и не сейчас. Проходящая мимо Мелисса с огромной корзиной несвежего белья в руках, шокировано останавливается, заметив двух целующихся детей, на первый взгляд показавшиеся ей занятыми оттачиванием мастерства искусственного дыхания. Она еле удерживает себя от фразы «я знала, рано или поздно это должно было произойти» и отмечает про себя, что пора бы провести сексуальное воспитание.