Until Then

Париж – 1998       Золотистые лучи раннего утра просачивались в иллюминаторы баржи. Вопреки старой привычке, Дункан проснулся с рассветом и перевернулся на бок, ожидая обнаружить, свернувшуюся клубком Аманду. Он удивленно хмыкнул, не найдя ее рядом с собой. Странно… Аманда была, скорее, из тех, кто ложился на заре. Он чувствовал Присутствие, значит, она где-то рядом. Завернувшись в тонкий халат, он заглянул в ванную, затем поднялся на палубу. Его дыхание тут же превратилось в облачка пара – ранние ноябрьские утра говорили о скором приближении зимы.       Аманда сидела на груде чемоданов и наблюдала за тем, как над городом поднимается солнце. Страх зашевелился в сердце Дункана, он понял, что Аманда собралась уезжать – багаж, кожаный плащ, красный шарф, почему вид сброшенных в кучу чемоданов так его напугал? Да, накануне они поругались, что-то абсолютно нетривиальное, но они вроде как помирились…. Воспоминания о последующей ночи вызвали мечтательную улыбку, так почему же?       Слова Аманды его мало утешили.       Она прошептала в небо: «Такси приедет с минуты на минуту», ее голос звучал абсолютно бесчувственно.       Ему не понравилась женщина, которую он сейчас наблюдал, и в особенности ее интонации. Будто она собиралась исчезнуть безвозвратно, даже цвет ее волос изменился, а он только сейчас это заметил. Аманда излучала беспомощность, лучи рассветного солнца сделали ее белые волосы еще бледнее, Дункану на миг показалось, что у нее над головой сияет нимб, и сердце сжалось от боли. Он никогда не любил подобные чувства, а сейчас особенно. Он сморгнул подступившие слезы. - Убегаешь, не попрощавшись? Это на тебя не похоже, - он старался не показывать истинных чувств, не хотел показать, что ее внезапное решение очень его напугало. Маклауд тихо выругался, прогоняя свой шотландский акцент, всегда появляющийся в моменты крайнего волнения. Аманда не могла не заметить.       Он подошел ближе и заключил ее в объятья. К его удивлению, она не оттолкнула его прочь, только чуть слышно вздохнула – это могло означать что угодно. Он уткнулся носом в ее шею, готовясь осыпать Аманду миллионами крошечных поцелуев, призванных заманить ее вниз и там соблазнить. У него была тысяча вопросов, но единственное, о чем он мог сейчас думать – это любыми способами заставить ее остаться. Во всяком случае, пока он не покажет, что все еще рядом, что она не одинока, и все еще очень много для него значит.       Она вздрогнула, слишком хорошо понимая, что не хочет уходить, и принялась отчаянно собирать остатки воли. Она несколько часов просидела на чемоданах, пытаясь заставить себя уйти. Ник будет волноваться, хотя она и сказала ему, что летит в Тайланд. Аманда лишь утаила незначительную деталь об остановке в Париже, кажется, он понял, что ей надо сменить обстановку, она была благодарна. Аманда надеялась отыскать утешение в объятьях Дункана, и ей удалось, но их вчерашняя ссора только доказала, что она больше не та, что прежде.       Влияние Ника и ее недавние мытарства с О'рурком открыли ей глаза на то, как она обращалась с Дунканом. В какой-то степени она всегда знала, что несет за него ответственность, он вечно попадал в беду, то и дело перерастающую в настоящую катастрофу, благодаря ее благим намерениям, и в конечном итоге оказывался пешкой в Игре. Прошлый раз он был на волосок от смерти, и даже его извинения впоследствии не избавили ее от ощущения, что она просто разлетится на клочки. Она не могла взять и остановиться, не могла не ощущать, как ее сердце разбивается. Дункан был Бессмертным, в конце концов, он мог о себе позаботиться, но она только сейчас осознала, что он готов был принести себя в жертву ради нее. Прекрасно зная об истинных чувствах Дункана, Аманда чувствовала себя в миллионы раз хуже, чем прежде, когда его признания были лишь затаенным стоном во время ошеломительных занятий любовью. К тому же, ее растущий интерес к Нику лишь усугублял отчаяние. Высокий, широкоплечий, бывший полицейский со светлыми волосами обладал таким же кодексом чести, как и Дункан. Дело в том, что оба мужчины заставили ее почувствовать, что она достойна их самопожертвования, из-за чего Аманду не покидало чувство неопределенности.