Длинноволосый

Двигаться было слишком больно. Больно было даже просто дышать, и, не в силах провалиться в спасительное забытье сна, вот уже пару часов он лежал на спине, стараясь не шевелиться, и бесцельно бродил глазами по тёмно-серому, никогда не знавшему побелки потолку над кроватью. Бездействие раздражало, особенно сейчас, когда за окном почти рассвело — привыкший к регулярным утренним тренировкам Канда терпеть не мог вставать поздно, каким бы уважительным ни было оправдание. И какого чёрта регенерация идет так медленно? «Около 580 секунд до возрождения Юу....», — почему-то всплыл в голове чеканный голос доктора Сирлинса из далёкого детства, непонятным образом отпечатавшийся и сохранившийся в сознании, даже несмотря на то, что слышать его мальчик никак не мог. Было трудно не заметить, что тогда, после экспериментов, его организм и правда восстанавливался куда быстрее, чем сейчас. Помедлив ещё пару минут, он заставил себя напрячь мышцы и, скривившись от боли в рёбрах, рывком сел на постели. Что ж, полдела сделано. С трудом поднявшись и сделав шаг в сторону высокого окна собственной комнаты, мечник пришёл к весьма неутешительному выводу о том, что глубокая резаная рана на ноге не то что не зажила — не успела даже толком затянуться за эти несколько часов, проведенных им без движения. После памятной встречи с Алмой и Ноями в прошлом году чёртова регенерация категорически отказывалась нормально работать. Конечно, если бы не она, длинноволосый экзорцист вряд ли вообще смог бы пережить этот бой. Длинноволосый?.. Воспоминание из минувшей ночи молнией обожгло память, и пальцы японца резко метнулись к голове, зарываясь в тёмные пряди, чтобы проверить, убедиться, что это не какая-то больная шутка его собственного сознания, что его волосы теперь действительно... Короткие. Он помотал головой из стороны в сторону, привыкая к новому, давно забытому ощущению лёгкости. Десять дюймов, не больше. Рваные и неровные, теперь они не доходили и до плеч, а у висков, оставшись будто в насмешку ему, две привычные длинные пряди, которые он предпочитал не убирать в хвост даже во время сражений. Пальцы с силой сжали клок волос, будто пытаясь выдрать к чёртовой матери всё, что осталось от «былого величия», а тонкие губы мечника скривились в подобии горькой усмешки — наверное, со стороны его новая причёска выглядела невыносимо жалко. В следующий раз нужно будет, пожалуй, сказать «спасибо» тому Ноевому выродку за свой новый имидж. Или, может быть, передать привет через Мояши, если тот вдруг снова соберётся слинять? Вспомнив о Недомерке, Канда не удержался от досадливого «Тч!» себе под нос — Уолкер должен был вернуться со своей миссии в Чехии на несколько часов позже него, и вот тогда уж точно не обойдётся без этих идиотских шуток о том, что «его БаКанда больше не патлат». Подобная манера общения была в порядке вещей для них обоих, но именно сегодня у него совершенно не было настроения выслушивать едкие комментарии на тему своих волос. Юу никогда не задавался целью отращивать их до конца жизни. Это не было делом принципа или клятвой на крови, но сейчас потеря того, с чем прожил так долго, к чему так привык за прошедшие годы, считая неотъемлемой частью самого себя, всё равно казалась ему в какой-то мере позорной. Дверь комнаты тихо скрипнула – как оказалось, она была не заперта. Ночью, когда он завалился сюда в близком к полуобморочному состоянии, пошатываясь от потери крови, это, очевидно, волновало его меньше всего. — Канда?.. Негромкий удивлённый голос за спиной заставил Юу едва заметно дёрнуться, однако оборачиваться совсем не хотелось — голос Недомерка он узнал даже с этих пяти букв. Преодолев разделяющее их расстояние за пару чуть слышно шуршащих на каменном полу шагов, Аллен порывисто обнял его сзади, обхватив наспех перетянутый бинтами и закрытый тёмной безрукавкой торс мечника тонкими ладонями и всем телом прильнув к тёплой спине. — Осторожнее, придурок тупой, — прорычал японец, призывая всю силу воли, чтобы подавить гримасу боли от сдавленных в неожиданном объятии рёбер. — Когда ты вернулся? Хоть бы поздороваться зашёл, несчастный БаКанда! — обдавая лопатки мечника горячим дыханием, седоволосый уткнулся лбом ему в плечо, однако уже через секунду снова поднял голову: — Подожди, что с твоими волосами? Вечно лохматая голова вынырнула из-за спины, пронзительно серые глаза пытливо заглянули в лицо Юу, попутно изучая его новую неожиданную причёску. Иногда Юу казалось, что чёртов Недомерок видит его насквозь, и это неимоверно бесило. — Только не говори, что... — Не твоё дело, Мояши, — отрезал он, отворачиваясь. — Вот всегда одно и то же! — принялся самозабвенно бубнить мелкий зануда, положив голову на плечо мечника и надув щеки в притворной обиде, — Юу, ты что, партизаном подрабатываешь и бегаешь по лесам ночами? Признайся, я никому не скажу! Ну почему из тебя всегда всё нужно вытягивать клещами? Значит, как тренироваться не с кем, так «Мояши, подъём!», а как о себе что рассказать, душевными переживаниями поделиться или хотя бы в любви признаться разок, так «не твоё дело», да? — Именно так. — Ар-р-р, БаКанда, ты неисправим! — обречённо выдохнул Уолкер, закатывая глаза. Спорить не было настроения, и японец, нахмурившись, промолчал. С минуту тишину комнаты для него нарушало лишь чужое горячее дыхание у собственной шеи, пока седую голову Недомерка не посетила очередная «гениальная» идея: — Хочешь, я их немного подравняю? Надо бы убрать эти длинные прядки. — Без твоей помощи обойдусь, — огрызнувшись, дёрнулся Юу, высвобождаясь из раздражающих сейчас цепких объятий. Лишь для того, чтобы, обернувшись, увидеть перед собой бесстыдно ухмыляющуюся рожу Недомерка: — Ты так расстроился из-за своей новой стрижки, как будто в волосы у тебя ушли не только мозги, но и все, что делало тебя мужиком, — с откровенной иронией подняв бровь, он будто невзначай перевёл глаза ниже, — хочешь сказать, что теперь, когда волосы на голове стали короче, и там тоже... Стараясь двигаться как можно меньше из-за всё ещё болезненных ран, японец прищурился и, схватив дерзкого собеседника за запястье, с силой сжал и резко вывернул его руку вверх и в сторону. — Может, ты захотел проверить, Мояши? — наклонившись вперёд, негромко, но оттого не менее угрожающе бросил он в лицо стиснувшему зубы от боли и изо всех сил поддерживающему невозмутимый вид седоволосому. — Почему бы и да? — вызывающе ухмыльнулся тот, не отводя хитро сверкающих серебром глаз. — Или ты уже готов признать себя импотентом, БаКанда? Взять мечника на «слабо» было непросто, но эта, самая банальная провокация в исполнении шулера, как всегда, удалась блестяще: — Сейчас посмотрим, кто из нас... — не договорив, мечник впился в его губы жарким поцелуем, в два шага оттесняя Уолкера назад, в сторону собственной кровати. Проникнув под белоснежную тонкую ткань рубашки, ладони коснулись тёплой и нежной кожи англичанина, жадно прошлись вверх по слегка выступающей линии лопаток, мягко толкая его навстречу. Обняв японца за шею, Аллен прижался к нему вплотную, и тело откликнулось, мгновенно реагируя на близость человека, кроме которого подобной чести не удостаивался никто, и ясно давая понять, что одежда здесь будет лишь мешать. Поочерёдно звякнули ременные пряжки с шорохом упавших на пол вслед за рубашкой Уолкера форменных брюк, кровать чуть слышно скрипнула под тяжестью двух опустившихся на неё тел. Тонкие пальцы Шпенделя по привычке зарылись в теперь уже лишь жалкие обрубки тёмных и когда-то столь роскошных волос мечника, потянули вниз в молчаливой просьбе о продолжении, и Канда, едва не теряя сознание от нестерпимой физической боли в по-прежнему не затянувшихся ранах, отдал себя во власть удовольствию, заставляющему забыть обо всём. *** — Твою же мать, Канда, какого чёрта я должен чувствовать себя невинной девственницей после первой брачной ночи из-за того, что кое у кого открылась рана, и он заляпал всю постель собственной кровищей? — шумно возмущался Шпендель, мельтеша перед ним с длинными портняжными ножницами наперевес. — Что, трудно было предупредить, что ты едва стоишь на ногах, потому что тебя, чёрт возьми, ранили Нои, а регенерация перестала работать? А, мистер Партизан? — Заткнись и режь, мелкий, — огрызнулся мечник, недовольно хмурясь, — иначе еще и твоей кровищи туда добавлю, не поскуплюсь. — Только в том случае, если роль невинной девственницы будешь играть ты, — широко ухмыльнувшись, парировал седоволосый. — Ладно, не дёргайся, а то неровно получится. Возле подбородка скользнула сталь, и две ставшие лишними длинные пряди на висках одна за другой упали вниз, рассыпаясь кучкой отдельных тонких волосков на каменном полу. Деловито прищурившись, Уолкер обошёл мечника кругом, ещё несколько раз чикнув ножницами, чтобы подравнять общую длину. Чуть склонив голову на бок, он придирчиво оглядел результаты своей работы, после чего, видимо, оставшись доволен, выглянул из-за спины Юу: — Теперь ты похож на себя в детстве, — сообщил он отражению в зеркале, — прямо как Мудрость показывал. — Не вижу в этом ничего радостного, — заметил его собеседник, без особенного интереса рассматривая свою новую стрижку. Приятного в этих настойчиво всплывающих в голове ассоциациях было действительно мало. Несмотря на погрубевшие черты лица и повзрослевшее тело, он видел в зеркале прежнего, девятилетнего себя. Будто и не было этих десяти лет, будто и не было этой комнаты, лишь помещение проклятой подземной лаборатории, а за спиной — и не Мояши вовсе, а старый добрый доктор Эдгар, что обрезал его длинные при рождении волосы тогда, в первый и последний раз, когда его подопечный еще не успел нахвататься скверных словечек, чтобы за подобную дерзость покрыть учёного матом с ног до головы и убежать. Но всё это было лишь прошлым и, наверное, к счастью. Опыт и знания, воспоминания и навыки — всё, что он приобрёл за эти годы в Ордене и что всерьёз собирался унести вместе с собой в могилу — были при нём, также как этот мелкий шрамованный паразит Уолкер, которому он ещё буквально час назад успел доказать, что кроме длины волос в нём не изменилось ничего. Доказав то же самое и себе. — Я знаю, что они были твоей гордостью, — очевидно, посчитав ответ за выражение расстройства, Аллен взял его за руку и ненавязчиво развернул лицом к себе, вновь заглядывая в такие холодные на вид тёмные глаза. — Но ведь гордость не в волосах, Канда. Она в тебе. Главное — не потерять ее, а волосы — это же не зубы, ещё обязательно отрастут заново. Юу помедлил, после чего тонкие губы изогнулись в ироничной улыбке: — Надо же, какая проникновенная речь для горохового Стручка. — Ну ещё бы, — мгновенно меняя тон и включаясь в игру, откликнулся Уолкер, закидывая руки на плечи японца, — к твоему умственному бессилию я уже давно привык, БаКанда, но если от горя ты ещё и физическим импотентом станешь, будет, пожалуй, чересчур. Ответный болезненный тычок под рёбра, смягчённый глубоким продолжительным поцелуем, в который мечник оказался вовлечён мгновением раньше, не возымел должного эффекта. Шулер, как всегда, знал своё дело.