Дальше - тишина

Камень падает в дюйме от плеча. Не дергаюсь – бессмысленно. Где-то за спиной заходится криком Себастьян, и мне хочется приложить латной перчаткой о смазливую морду – еще и еще, пока не заткнется. Жаль, я никогда в жизни не носила латных перчаток. Встретиться взглядом нет сил – но я все же заставляю себя заглянуть в эти карие – хвала Создателю, хотя бы сейчас карие, а не синие – глаза, но все, что получается – прошептать: — Что же ты наделал… — Мы все равно мертвы с момента, как входим в Круг, – отвечает Андерс. — Это думаешь ты, или Справедливость? — Уже не знаю, - качает головой он. На миг опускаю веки, ногти впиваются в ладони – лишь на миг. Твоя боль – твоя слабость, покажи - и набросятся, как стая тех рыбок из южных рек, что почуяв кровь, обглодают до костей за минуту. Кричит Мередит, заходясь в праведном гневе. Кричит Орсино – этот разом стал старше на сотню лет и ногти на руках, сжимающих посох сини, как у покойника. Подбородок вверх, спину прямо, вдох. — Я помогу вашим людям, Орсино. Голос спокоен и уверен. Как был он спокоен и уверен, когда я за плечи уводила маму от тела Бетани. Как был он спокоен и уверен, отдавая команды в старой литейной, когда на нас шла одна волна демонов за другой, а где-то на краю зрения неловко дергалась фигура в белом свадебном кружеве. Твоя боль – твоя слабость. — А как же я? Ты сможешь убить – меня? Побелевшие губы мелко-мелко трясутся. Улыбаюсь, тепло и ласково, как тогда. «Ну что ты, мама… Не волнуйся за меня, все будет хорошо. Конечно, пригляжу за Карвером. Я люблю тебя. Поцелуй за меня папу и Бетани». Взъерошиваю волосы, словно в те дни, когда мы были братом и сестрой, а не храмовником и отступницей. — Ну что ты. Я никогда тебя не трону. Я никогда тебя не трону, братишка, и никто из моих друзей – тоже, но огненный шар не разбирает своих и чужих, а в горячке схватки – убей или будешь убит – нет времени выглядывать среди одинаковых доспехов и опущенных забрал не слишком знакомое лицо брата своего командира. — Хоук, выполняйте приказ! — Да, рыцарь-Командор. Карвер, Карвер… Да убережет тебя Создатель, в которого я уже почти не верю. Мередит уходит с лицом кошки, дорвавшейся до сметаны – наконец-то никакая выскочка не будет угрожать ее власти. Уходит и Орсино. Снова кричит Себастьян, что-то требует… — Пошел. Вон. Он захлебывается от неожиданности, но миг спустя заводится снова. Ты, холеный принц, всех достоинств которого – сомнительное благочестие и фамильная спесь, угрожаешь мне? В другое время я бы смеялась. Армия? Киркволл с землей? Ты правда веришь, что после этого дня здесь останется что-то, что еще можно будет сравнять с землей? Остальные отводят глаза. — Если кто-то еще хочет уйти – не держу. Молчат, не двинувшись с места. Едва заметно киваю. Слова не выразят ничего. Остается последнее. Опускаюсь на колени напротив, заглядываю в лицо – растерянное, несчастное – провожу пальцами по щеке. Взгляд уставший и мертвый - Создатель, как же он не похож на того смешливого мага, которого я встретила шесть лет назад. — Андерс… Дыхание щекочет кожу, запах такой знакомый, родной. Слезы? Я разучилась плакать, когда умер отец и я осталась за старшую. Закрываю глаза. Это-губы, это-руки, это-сердце. Все… — Я люблю тебя. Он улыбается краешком губ. — Знаю. Я поцелую Лиандру за тебя. Короткий вздох, зрачки расширяются, сменяя карее - черным, подхватываю обмякшее тело, почем-то стараясь не задеть рукоять ножа у грудины. Провожу ладонью по лицу, закрывая глаза. Теперь ты свободен от Мести, сжигавшей душу. Поднимаюсь. Подбородок верх, спину прямо, вдох. Оборачиваюсь к своим. — Идем. Пока в этом городе еще есть, кого спасать. И да благословит Создатель того, чей клинок я отвести не успею.