***
Безразлично смотрю на белый чехол, который Цинна распаковывает. Моя группа подготовки заканчивает работу над моим «самым лучшим» образом. Да уж, бесспорно, самый совершенный образ для вердикта Сойке-пересмешнице о безоговорочном подчинении Капитолию. За что боролась на то и напоролась. Удивленно поднимаю бровь, когда стилист демонстрирует нам моё свадебное платье. Оно такое же превосходное, как и остальные творения Цинны. Правда, я ожидала размах, пафос, феерию, которое должно нести подвенечный наряд. Думала, оно будет пышное, как торт. На самом же деле, платье облегает грудь до талии, а потом плавно расширяется к низу, создавая иллюзию тюльпана до самых коленей. Шелк — самая дорогая ткань в Капитолии, и она сегодня принадлежит мне. Кружево легкой тенью расползлось по длине платья; на спине — маленькие бусинки, придающие ещё больше загадочности и винтажности. Грустно улыбаюсь, именно такой образ был когда-то в моих далеких детских мечтах. — Решил, что в таком одеянии тебе будет комфортнее, — его голос мягкий и родной. Обнимаю друга, утыкаюсь носом в его теплую шею. — Тем более, что размаха у свадьбы не будет. Сноу решил не привлекать большого внимания. Всё пройдет тихо. Облегчённо выдыхаю. Хоть один плюс. Не очень-то хотелось притворно улыбаться всем толстопузым и разукрашенным Капитолийцам. — Тайная свадьба! Божественно! — слышу радостный вскрик Вении. — Как я тебе завиду-у-у-ю! — трещит она, наигранно смахивая несуществующую слезу с щеки. Криво улыбаюсь, не хочу объяснять команде весь ужас предстоящего, всё равно не поймут. Когда до выхода остается несколько минут, ощущаю, как трясутся мои колени. Дрожь аккуратными шажками подбирается к моему сердцу. Чтобы как-то успокоиться, хватаю руку Цинны и с силой сжимаю. Стилист тут же направляет взгляд на меня. — Всё будет хорошо, Китнисс, — его до сих пор спокойный голос робеет. Нервно киваю, кидаю свой, не сосредотачивающийся ни на чём, взгляд на себя в зеркало. Выгляжу потрясающе. Как будто я не я. Как бы мне хотелось верить, что за дверь этой комнаты выйдет мой двойник и всё сделает за меня. Отражение в зеркале, как будто говорит мне, что сейчас последние минуты жизни Китнисс Эвердин, жительницы двенадцатого Дистрикта, охотницы и победительницы 74-х Голодных игр. Больше в этой тесной комнатушке сия девушка не появится. Голос Октавии о желательном выходе отрывает меня от рассматривания своего отражения. Так даже лучше, не симпатизирую долгим прощаниям, пусть даже с собой. В дверном проеме поворачиваюсь к Цинне, который поправляет платье. — Они отобрали моё будущее, но я не отдам им своего прошлого! — тут же удалившись от двери, я, открыв нижний ящик комода, достаю и прикалываю свою золотую брошь с сойкой, не хватающей на одеянии. Пит отдал мне её после освобождения из катакомб. Чуяла, что пригодится. Брошь на платье смотрится странно и нелепо, золотистое пятно на кристально белом — вызывающе, провокационно.***
В просторном кабинете президента душно. Из-за спертого воздуха в голове монотонно постукивает пульс, создавая давящую боль. Не могу сосредоточиться на словах, которые звучат в нашу с Питом сторону, а ведь хотела запомнить всё до единого знака. Пропускаю важный вопрос Сноу и удивленно таращусь на него. В змеином взгляде президента проскакивает недовольство. Я и здесь отличаюсь. Правильно говорил когда-то Хеймитч, меня только могила исправит. Сам Кориолан Сноу взялся регистрировать наш с Питом брак (какая честь! Можно подумать его кто-то просил!), а я неблагодарная знак революции на свою свадьбу притащила (видела, как остекленели глаза у присутствующих), витаю в облаках и пропускаю мимо ушей заданный вопрос, так ещё и умудряюсь переспросить, невинно хлопая глазками. Позади слышу сдавленный смех Цинны. Ему разрешили присутствовать. Но смех быстро пропадает, когда уже железным голосом, специально для меня, чеканя каждое слово, Сноу повторяет. Затаив дыхание, выдержав театральную паузу, чтобы все немногочисленные присутствующие, понервничали, я отказываю ему… …мысленно, а вслух произношу коронное: «я согласна»! — На веки вечные, — холодная улыбка озаряет лицо Пита, когда он размещает на моём пальце тонкое золотое колечко. Как только на его руке оказывается точно такой же символ, Пит наклоняется и дотрагивается до моих губ. Мой поцелуй совершенно неестественный и сухой, поэтому Пит покрепче прижимает меня к себе, помогая. Он долго и с чувством целует меня, а когда останавливается, то читает в моих глазах полнейшее изумление. Правда или ложь? Этим наша свадьба и заканчивается. Свидетели образования новой ячейки Капитолия уходят, Пит остается со Сноу, а меня, взяв под руки, уводит конвой. Кидаю озадаченный взгляд на Пита, но он не игнорирует меня, погружаясь в работу. Пытаюсь вырваться, но за стенами кабинета первого человека в Капитолии, оповещают, что отправляют меня обратно в резиденцию Мелларка. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я замечаю, как тихо в квартире. Обычно слышны приглушенные звуки от прислуги, а тут затишье. Настораживает. Я настолько привыкла, что в доме кто-то есть, что полное отсутствие людей нагоняет тревогу. Как же хочется снять поскорее платье! Сорвать с себя наряд грешной предательницы и постараться отмыться теплыми струями воды от позора и отступничества. Только вот не поможет. Резко толкаю дверь в свою комнату, но она не поддается. Изумление приколачивает меня к полу. Пробую плечом отворить дверь, вдруг что-то удерживает её с той стороны. Дергаю ручку — не открывается. Всматриваюсь в щель между косяком и дверью. Закрыто на замок. Забавный поворот. Ради гнетущего интереса исследую все двери. Закрыты. Кроме одной, которая ведет в комнату к Мелларку. — Вот ты и попалась, Китнисс Эвердин, — констатирую факт я. Неприятная дрожь возобновляется во мне, когда я переступаю порог его комнаты. Нашей комнаты. Отныне и навсегда, - так, кажется, произнес Пит. Особо обстановка не поменялась, лишь огромные окна зашторены полностью, а на прикроватном столике расположилось ведерко со льдом и бутылочкой шампанского плюс два бокала, кровать стоит на том же месте, только вот одеяние её всё белоснежное. Белый цвет — признак превосходства. Сегодня Пит это докажет. Осматриваюсь, нужен ли мне план отступления? Можно спрятаться в ванной комнате, переждать, только есть ли смысл? Пит на законных основаниях припрет меня к стенке, будет хуже. Может быть я смогу с ним договориться полюбовно? А что, Пит же славный парень, он же должен уступить? Все мысли разбегаются в голове, как курицы в курятнике, которых застали врасплох, когда я слышу шаги на первом этаже. Хоть на играх меня контузило на левое ухо, слуха охотника я не лишилась. А тяжелую поступь Пита легко узнать. Бороться нужно до конца, с этой мыслью я укладываюсь на дальнюю сторону кровати и притворяюсь спящей. Возможно, поверит. Тут же пытаюсь привести своё сбившееся дыхание в норму, сделать его глубоким, но сердце так бешено колотиться, что усмирить себя достаточно сложно. Скрип открывающейся двери заставляет мои нервы натянуться, как струны на гитаре. Озноб пробивает меня с головы до пят. Его медленные шаги в сторону столика, бряканье металлического ведерка, хлопок вылетевшей пробки из бутылки, наполнение бокалов настолько медленное и тяготящее, что это выбивает меня из колеи, заставляя сердце прогонять кровь в моём организме с бешенной скоростью. Я жду порыва, действий, а затишье и невозможность лицезреть происходящее не дает вести игру. Напряжение внутри меня нарастает, когда я чувствую, что Пит садится напротив меня и пристально рассматривает. Жгучей патокой по мне проходит голод, когда его рука скользит по моему телу, начиная с лица. — Я знаю, что ты не спишь, — при этом говорит он, а его пальцы уже касаются моей обнаженной ноги. Ощущение настолько приятны, что мне хочется стонать от удовольствия, но я лишь крепко сжимаю губы. Пит играет в кошки-мышки, когда его сильная рука возвращается к моему бедру да там и остается. — Я оберегаю тебя с первых минут, как ты вошла в моё сердце с той жатвы. Я делал всё, чтобы на твоем лице не прекращала сиять прекрасная улыбка, чтобы ты ни в чём не нуждалась. Возможно, это не всегда выглядит искренне, даже эгоистично, но я пытаюсь стать для тебя чем-то большим, чем капитолийский пекарь, выкупивший тебя с аукциона. Я не настаиваю на любви ко мне, на близости, мысли о которой пьянят похуже, чем охмор. Я люблю тебя. Всегда любил. Прошу лишь об одном: посмотри на меня под другим углом, позволь мне завоевать твоё сердце, и тогда обещаю, что сделаю тебя самой счастливой девушкой в Капитолии. Он говорит, а я вспоминаю, всё что мы пережили с ним вместе. И он оказывается прав: я никогда не оставляла его без подозрений. Постоянно ища в нём подвох, я забывала истинную причину его поступков. Любовь. Любовь ко мне. Сколько доказательств этого выдуманного на мой взгляд чувства было выложено Питом передо мной, не сосчитать. И даже сейчас в момент, когда я теперь полностью принадлежу ему, он сохраняет выдержку. А я лежу и трясусь от страха близости с ним, что самой становится смешно. Разве я не думала об этом? С момента аукциона я только и размышляла о том, что Пит станет моим первым мужчиной. Такая мысль не выходила у меня из головы ни на минуту. Даже иногда представляла, как это случится. И вот момент настал. — И возможно тогда, ты полюбишь меня так же, и… — он замолкает на секунду, обдумывая, как я отреагирую на его фразу, — …захочешь меня. Тут же открываю глаза: — Я хочу. Пит опешил, не ожидал, в этом моё преимущество. Я сажусь на кровать, не сводя глаз с парня. — Я хочу. Всё равно это когда-нибудь случится. Лучше сразу, — тихо рассуждаю я, дотрагиваюсь до его щеки. — Только будь нежным. Во взгляде Пита недоверие, прожигающее насквозь. Я усаживаю его на свое место, а сама устраиваюсь на полу у его ног, положа свои руки на его раздвинутые колени. От моих действий чую, как он напрягается и возбуждается. — Пит, если это правда, что ты сказал, выполни одну мою просьбу. — Какую? — его голос сдавлен и насторожен. В голубых глазах я замечаю сомнение и настороженность. — Я хочу поговорить с Прим. Дай мне с ней связаться, один раз. Я знаю, что ты можешь установить связь с Тринадцатым. Пожалуйста, Пит! Я сделаю всё, что ты захочешь. Буду всегда рядом с тобой, не сбегу, не стану принимать никаких революционных действий. Только дай мне услышать её голос. — Я не могу обещать. Слишком опасно, — Пит мотает головой, но я решительно поднимаюсь и целую его. На мгновенье он замирает, позволяет мне вести, получая от этого удовольствие, но потом отстраняется от моих губ. — Китнисс, я люблю тебя. Я хочу тебя. И я не могу настаивать…,- но моя ладонь закрывает его губы. — Я хочу тебя, независимо поможешь ли ты мне или нет. Пит сбрасывает мою ладонь, и страстно целует меня…