Лют - 2

Сижу в кабинете, рассматриваю из-под ресниц Люта. Он очень красивый, но, кажется, глуп, как пробка. Я не единожды пытался научить его читать, но он сказал, что это слишком сложно, и, сколько я не завлекал его, так и не проникся необходимостью грамотности. Правда, действовал я исподволь, не желая приказывать впрямую, может, он не понял моих намеков? Все равно… что в лоб, что по лбу — мальчик глуповат. Это, конечно, жаль. Мне так бы хотелось воспитать себе собеседника; я умею быть терпеливым учителем. Однако уж как получилось! Зато он послушный, чувствительный, быстро выучил все мои привычки, очень старается мне угодить. Его присутствие приятно, как ветерок в жару. Он успокаивает и смиряет мой нрав, но вряд ли даже догадывается об этом — я при нем ни разу не срывался, мальчик действительно чудо, такого обижать — преступление. Хотя, видимо, не все его хозяева так считали — на спине явственно видны шрамы. Точнее — были видны. Я постепенно, незаметно для парня, их убрал. Вообще все шрамы сгладил. Мало-помалу Лют избавляется от своего страха. Попервоначалу он падал на колени даже от чуть более громкого голоса и трясся из-за любой ерунды. Первые пару дней это меня потешало, потом стало его жаль — бедняга каждый раз не на шутку пугался. Я сначала, грешным делом, подумал, что это такая манера поведения — ну, понятно, хозяин новый, не ясно, как с ним себя вести, и малыш перестраховывается таким вот излишне раболепным поведением. Но, присмотревшись повнимательнее, понял, что это совершенно искренняя реакция — дрожащие кончики пальцев, расширенные зрачки, запах ужаса, обильное потоотделение — это не подделаешь. Еще раз пообещал, что не трону его, да только он не поверил. Что же за скотины владели им раньше, что парень в неполные восемнадцать приучился никому не верить? И это при том, что по характеру он очень непосредственный и добрый. Один случай совершенно вывел меня из себя: я заметил, что мой мальчик стал тайком куда-то отлучаться. Мне, конечно, стало любопытно, что за секрет он от меня завел. Пошел за ним и обнаружил нескольких щенков. У меня во дворе собак нет — не люблю, и весь дворовый люд об этом осведомлен; откуда эти взялись — непонятно. Мамаши нигде не видно, Лют увлеченно кормил пищащие комочки молоком, меня не замечал — я стоял поодаль, спрятался за стену сарая и наблюдал. Щенки были явно новорожденные — глаза только-только открылись, на ногах стояли нетвердо. Лют где-то раздобыл для них корзину, положил туда ветошь, чтобы малявкам было тепло. От ветра их укрывали стены сарая и забор, в этот конец двора редко заходят — здесь из хозяйственных построек только огромный дровяной сарай — на случай если я захочу растопить камин или понежиться в паровой бане. Впрочем, такие желания летом меня посещают нечасто — достаточно обычной ванны, а в жару я люблю поплавать в бассейне, так что никто сюда не ходит, место мальчик выбрал грамотно. Я, конечно, немного рассердился — наверняка ведь знает, что собак я не терплю, поэтому еще немного посмотрев на его возню, вышел и строго спросил: — Лют, ЧТО ЭТО? Он смешно подпрыгнул, потом, как всегда забормотал свои извинения, трогательно прикрывая телом от меня щенков, одного из которых продолжал держать в руках. И что-то мне взбрелось в голову посмотреть на животин поближе — ну, теперь же их, наверное, оставить придется — сказал требовательно: — Дай! Мальчик, конечно, не посмел ослушаться, протянул мне коричневый комочек, щен, почувствовав чужого, завозился и попытался цапнуть палец, ну что за наглая скотина! Я поморщился — если оно уже сейчас пробует меня на вкус — что же будет, когда ЭТО подрастет? Перевел глаза на Люта и даже испугался, такой у него был взгляд — тоскливый, безнадежный, по щекам беззвучно катились слезы… — Ты чего? Опять еле слышно что-то залепетал, с трудом мне удалось разобрать просьбу не убивать щенков и обещание, что завтра же их не будет, что-то еще про наказание и бесконечные «простите». Ну вот с чего такая реакция? Молча всунул ему щенка, подхватил корзину и пошел в дом, Лют семенил за мной, нежно прижимая к себе щена и беспокойно глядя на корзину. Привел к себе в покои, поставил ношу в угол, жестом указал, чтобы Лют положил последнюю животину туда же, заставил бледного мальчишку выпить бокал вина. Беднягу так трясло, что даже зубы об стекло стучали. Я потом полдня провел, успокаивая и убеждая Люта, что не такое я чудовище, чтобы убивать беззащитных скотинок. Под конец договорился до того, что разрешил мальчику держать их в доме, пока не подрастут. С условием, что убирает за ними он. И приучает гадить на улице. И что б они меня не жрали. В процессе успокаивания осторожно выяснил — с чего ему вообще пришло в голову, что я могу жестоко убить ни в чем не виноватое существо. Оказывается, были прецеденты. Подробности Лют опустил, а я не настаивал, главное — узнал имя негодяя. Потом, уже ближе к ночи, когда парень утомленно сопел в моей постели, не смог сдержаться — тихонько, чтобы не разбудить сладкого мальчика, выскользнул из постели и прокрался в дальнюю постройку — там мой кабинет. Некоторое время посидел, приводя мысли в порядок, и колданул наимерзейшее проклятие на бывшего хозяина Люта. К счастью, от раба тот и не подумал таиться, так что мальчишка знал его истинное имя. Незаконно, да. Знаю. Но мне похер — все равно при моем-то уровне — не отследят, даже если кто и догадается, что скопытился гад не случайно. Предупреждая возможные попреки в безответственности (поверить на слово мальчишке-рабу — фе!), скажу, что не поленился дистанционно просканировать ауру. Дерьмо-человек — никто не пожалеет. Бедняга Лют — не повезло ему с хозяином… С того дня прошло уже полгода, щенки подросли, стали почти взрослыми. Ну и здоровые же они вымахали! На еде я не экономил — в какой-то момент заметил, что Лют таскает свое мясо этим проглотам, и дал указание кормить животин вволю. Вот они и разъелись. Существа довольно симпатичные, жизнерадостные и игривые, может, удастся их приспособить для охраны участка — с согласия Люта нанял им специального дрессировщика. Большую часть дней провожу в ленивой расслабленной неге; за свою жизнь я немало навоевал, видел всякое и, хоть и выгляжу лет на тридцать, чувствую себя на свой реальный возраст (сто). Хочется покоя, тишины, простых радостей вроде хорошего секса и вкусной еды… быт в поместье наладил за это время до мелочей, при этом ни на грамм не применяя магию — вот не хочу, и все! Но, себя-то не обманешь — скребется что-то внутри. Не могу жить так — абсолютно бесцельно. Учеником, что ли, обзавестись? Только в нашей глуши и магов-то нет… Где ж мне талантливого ученика найти? Со скуки пытаюсь научить хоть чему-нибудь Люта. Он глупо лупает глазами и ничегошеньки не может повторить. Чуть что — на колени бухается, «простите» шепчет… кончается все бурным сексом. Оно, конечно, хорошо, но чувствую себя бездарем. Даже читать-писать не могу научить… хотя книжки он любит — утащит какую нибудь в уголок и несколько дней с ней сидит. Что он с ней делает — непонятно. Вроде, в «Основах химии» картинок немного, а те, что есть, не особо интересны… Спрашивал — говорит: «Пытаюсь разобраться в жучках! Можно?» и смотрит жалобно. Жучками он буквы называет. Ну можно, конечно! Вот, опять сидит с «Географией». Пусть, там хоть карты порассматривать можно… День неумолимо клонился к вечеру, ужинаю в одиночестве — Лют отпросился поиграть перед сном с псами. Задумчиво рассматриваю начинающее темнеть небо... в груди екает предчувствие перемен. У меня так бывает — наличествует зачаток пророческого дара — сдвигаются слои, течет, меняется бытие…Настораживаюсь — в воздухе что-то нежно звенит. Незнакомая волшба. Я такой не встречал, заинтересованно следую за нитями силы, которые чудно подрагивают, путают, уводят… да это же на меня колдуют! Первое желание — шарахнуть хорошенько, разрывая, растерзывая на клочки, но сдерживаюсь — правильнее проследить кто это так интересно выплетает… Постепенно нити превращаются в мелодию и слова… …Это чьё-то дыхание Бьётся прямо за нами. Я боюсь повернуться И к нему прикоснуться. Но я знаю, кто дышит. И он смотрит мне в спину. Всё равно не услышит, Как его я покину. Этим прикосновениям Продолжения не будет. Это только мгновение, О котором забудем.* Да это же Песенник! Таких уже многие столетия не встречалось, считают, что они совсем перестали рождаться! Только Песенник явно еще слабый, вероятно, совсем еще зелень, необученный… Заговор довольно хлипкий, но явно направлен на запутывание следов и удачу беглецу… впрочем, будь я обычным человеком, силы, вложенной в вязь слов, вполне бы хватило! Руки расправив, Я улетаю. Я не останусь И не оставлю. Отпусти меня, У меня внутри Будут биться птицы, Ты на них смотри. Отпусти меня, Я не повернусь, Отпусти меня, Я больше не вернусь.** Ага, а это — на невозвращение… но это не важно — теперь то я уж точно его не прибью — найду и костьми лягу, но своим учеником сделаю! Такая редкая удача! Следую за песней… Тихонечко, незаметно лишь тенью, что бы не быть замеченным и не спугнуть — так-так… да, это же Лют! Леденящий душу сюрприз! Ничего себе он меня провел — я ни разу ничего не заподозрил. Притворился недалеким запуганным пареньком, а сам копил силы для побега! Осторожно щупаю ауру — да нет… весь этот страх игрой не был — на слоях видны затемнения от пережитого, края обтрепаны страданиями, такое не подделаешь… Песенники — очень тонкие натуры, в давние времена им обязательно подбирали спутника-воина для защиты, ведь эти трепетные существа практически не способны на убийство. Неудивительно, что Лют натерпелся: даже если он и не боялся расследования, убить все равно не смог бы… Понятное дело — хочет уйти — жить в неволе для Песенников смерти подобно, тем более, мне так и не удалось убедить его, что со мной он — в безопасности… Все знаю. Все понимаю. Но все равно как-то… обидно? Больно? Вот уж не думал, что так привязался! Мальчик, выходит, еще лучше, чем представлялось. Не хочется терять. Но и останавливать сейчас — только напугать до смерти… и расстроить. Лихорадочно соображаю, как быть. Решение — простое как валенок — поеду следом. Буду исподтишка оберегать! Сказано — сделано. Седлаю лошадь, прихватываю наличку и пару кредиток. Конечно, со своим статусом я имею право пользоваться воздухолетом, но уж больно они приметны — очень малое число привилегированных граждан допущено к подобной роскоши. Лучше уж как все — на лошадке! Лют, естественно, топает пешком. За эти полгода он, вероятно, скопил небольшую сумму — я иногда позволял ему сходить в город и давал с собой денег на сладости. Хитрюга их не тратил, и, кажись, вообще большую часть времени терся в трущобах. Мой мальчик бестрепетно заходит в самую опасную часть города, стучится в неприметную дверь, проскальзывает внутрь и быстро возвращается с улыбкой на лице. Не иначе документами разжился… умненький — зря я на него грешил. Следующая его остановка — оружейная. Приобретает совсем простой нож типа мачете и маленький топорик. Правильно — в пути пригодится. А на огнестрел у него все равно ни разрешения, ни денег. К слову — я-то с собой пару пушек прихватил — а мало ли огневики кончатся! Пробирается лесом, на большие дороги старается не выходить. Разок пролетал воздухолет — спрятался под деревом. Костер жжет бездымный, плутает по руслам рек — следы заметает. Понимаю, что двигается он в Вольный Город — с него выдачи нет. Все беглые мечтают туда попасть, это единственный реальный шанс на спокойную, долгую жизнь… Маршрут мальчик выбрал хороший, самый короткий, с учетом того, что в населенные пункты ему лучше не соваться, вот только не учел, что по этим лесам дофига разбойников шарится, да откуда ему это знать? И еще забредают охотники за головами. Но нарвался он на разбойников — просто неудачно наткнулся на место стоянки. Их всего трое — это немного, но малышу с ними не справиться, он же не воин! Магия его тоже не поможет — для песни надо несколько минут, у него их не будет… Я довольно далеко, специально не приближался, чтобы не потревожить, хорошо, что просканировал путь впереди и сообразил к чему дело идет — малыш целенаправленно пер навстречу неприятностям — а то мог бы и не успеть. Все равно — времени в обрез. Проклятия можно наводить и на большом расстоянии, да только действие у них с отсрочкой, большинство боевых бьют далеко, но не точно — можно задеть парня: радиус у них — будь здоров! Остаются простенькие первого ранга — попадание стопроцентное, но надо, чтобы цель была в поле зрения. А тут ведь, блин, лес. Подойти придется вплотную — вся маскировка к чертям — Лют наверняка меня увидит. Ну и хрен! Главное, жив останется! Врываюсь на поляну в самый последний момент — лезвие чужого меча уже начало свой путь к тоненькой шее, миг застывает, словно муха в патоке, и длится, длится… Успел рассмотреть и рожи разбойников, и беззащитно распахнутые глаза Люта, и вскинутую им в детском жесте руку… Так перепугался за мальчишку, что чуть мозги не растерял: еле успел остановить уже народившуюся на языке «стену огня» и переплавить ее в огневик — маленький — оторвать руку, большой — испепелить открывающего рот в крике грабителя. Еще два шарика — минус два человека. А фигли — я полжизни боевым магом шабашил! Подбегаю к Люту, верчу во все стороны — вдруг да опалил где ненароком. Он как тряпичная кукла, странно-мягкий. Только выпустил из рук — осел, будто кости расплавились. — Хозяин… И глаза — пустые-пустые, только отчаянье на донышке… Медленно наклоняюсь, целую бледные сжатые губы, шепчу: — Привет, зайчик! Глажу по щеке. Он не шевелится, каменеет от моих прикосновений, смотрит в пол… Ну, ясно… опять! Пахнет на полянке не очень — все же три человека сгорели, Лют еще не тошнится только благодаря шоку от лицезрения меня, надо срочно его увести, пока парня не накрыло. Тяну за руку: — Вставай давай. Если сейчас поедем — к вечеру будем спать на мягких постельках. Смотрит на меня безжизненно и не двигается: — Лучше сразу убейте… Похоже, на притворство у него больше нет сил, наверное, это самый страшный кошмар — как я его нахожу. Больно-то как. И непонятно — почему мне плохо от осознания того очевидного факта, что он совсем не рад меня видеть? — Ты совсем не скучал по мне? Ну вот зачем я это уточняю? Ну не идиот ли? А он вдруг улыбается хрупкой улыбкой и прижимается к ногам неожиданно-доверчиво: — Скучал. Но… Я же сбежал… Как хозяин хочет меня наказать? — Да никак! — неожиданно для себя смеюсь свободно и весело. — Я счастлив, что успел вовремя… Правда-правда скучал? — Да… Учусь заново дышать. А то что-то запамятовал, как. И сердце дрыгается подозрительно неровно… — Пойдем, нечего дымом дышать. И не бойся — я не сержусь, — глажу Люта по щеке, он льнет к прикосновениям. Так бы и разложил его прямо тут… но теперь я хочу большего — не только его тела. Надо быть терпеливым. Да. Главное — не умереть от спермотоксикоза — зря некоторые утверждают, что нет такой болезни — он реален! Иначе — чего бы меня так плющило? — А почему? — голос Люта врывается в мои мысли, и я не могу понять вообще, о чем он? — Что почему? — Почему не сердитесь? — Любой нормальный человек стремится к свободе, если его, конечно, не сломали. Это хорошо, что ты драпанул — значит, душа у тебя живая, несмотря ни на что. И еще ты очень смелый. И заклинания отличные сплел. У тебя бы все получилось, не будь у меня такого высокого уровня. При этих словах сильно грустнеет. Блин, дурак старый! Надо было по-другому сформулировать! — Вы здесь… неслучайно? — Конечно, нет, — говорю, а сам сажаю его на лошадь впереди себя и тихонько съезжаю с дымной поляны — я все время ехал за тобой, следил, чтобы не случилось чего. Твоя магия — особая, очень редкая, но для молниеносных действий не подходит. — Зачем, хозяин? Это жестоко… Я почти поверил, что свободен, а оказывается… — начинает громко безутешно рыдать, все тело сотрясается. Баюкаю, глажу, успокаиваю. — Перестань, мой хороший. Ну, не хочешь домой — еще поездим. Полюбуемся на разные города. Можем махнуть к океану или за море. У меня есть знакомый левиафан — полетаем… — Что вам от меня надо? — выстанывает, захлебываясь слезами. Успокаивать истерику, во время езды на коне неудобно, но что поделаешь… Вздыхаю: — Я к тебе привык. Может, даже немного влюбился. «Ага, а может – очень даже сильно!» — додумываю про себя, но вслух не произношу и продолжаю: — К тому же, у тебя дар, а мне делать нефиг — давно пора ученика завести, но это — дело добровольное. Заставлять не стану. На всякий случай все же уточню — хочешь? — Учеником может быть только свободный, — проговаривает, едва дыша. — Понятное дело. Но вольную дам с условием, что сразу идешь ко мне в ученики. И плата за обучение натурой. На неопределенный срок. — А… Вдруг я — бездарность? Я прям умилился – надо же беспокоится о зря потраченных мною усилиях. — Верь мне — уровень уже сейчас хорош. Ты будешь великим! Насчет великого, он вроде не поверил, но на предложение стать учеником с энтузиазмом согласился. Я еще раз уточнил, что оплата — секс, Лют выразился в том смысле, что эта часть наших отношений никогда не была для него неприятным бременем. Что со всем пылом юности и было подтверждено им сразу по приезде в гостиницу. Я, надеясь на приятное продолжение вечера, специально заказал номер подороже и накинул полог тишины, чтобы не смущать остальных постояльцев. Не зря, однако! Лют меня зацеловал всего целиком, потом зализал и замусолил, и затрахал. — Кажись, не врал, что скучал! — бормочу я сонно. — Я бы не ушел… просто не мог… так… а потом каждый день о вас думал… Он такой милый, когда смущается! — А правда… насчет левиафана? Хм, значит, все-таки слушал меня! Отвечаю благодушно: — Конечно, правда! Он в горах где-то сейчас обретается. Можем съездить, Поющий порадуется… хочешь? — А как же там все — без вас? Ну, дома? — Указания раздал, обязанности распределил. Если что — свяжутся. — Тогда я бы очень хотел немного поездить. По городам. Я же нигде не был… если можно… Краснеет, глаза отводит — не привык просить, стесняется. Целую в нос: — Можно. Отдохнем пару деньков здесь — и поедем! Можно даже на воздухолете — у меня права есть. Улыбается благодарно и счастливо, крохи моего пророческого дара настаивают на том, что все у нас будет хорошо. Даже очень. Снится мне красивая церемония бракосочетания… е-мое — всегда не любил вещие сны… но этот, вроде, ничего… смотримся мы с Лютом прекрасно… -- *- песня Линды «Дыханье» **- песня Линды «Отпусти меня»