Обращение Уильяма

Обращение в вампира

Жизнь… Это она? Она приносит так много боли мне? Раньше я всегда считал, что жизнь – радостная и прекрасная вещь. В свои почти двадцать четыре года мне все еще казалось, что я ни капли не понимаю окружающий меня мир. В нем еще столько загадок! Столько вопросов, на которые я день и ночь пытаюсь найти ответ! А ведь все так просто и банально начиналось. Болезнь, изъедавшая меня изнутри, забирала мои силы, унося вместе с ними и надежду, которая раньше согревала мое сердце. И пусть мои родные и друзья остались со мной, лелея меня еще сильнее, чем прежде, сам я стал ощущать себя… одиноким. Странное чувство для такого беспечного человека, как я. И боль за дорогими мне людьми настолько сильно и настолько яростно засела у меня в груди, что просто сводит сума… Мама… Ее нежные, добрые серо-карие глаза, которые я унаследовал, ее мягкая улыбка, казалось бы, рассеивавшая тучи в хмурый день. Ласковый голос, напевавший мне колыбельную, когда я был еще совсем маленьким. Мама до сих пор могла подарить мне прекрасные, полные заботы материнские объятья, от которых становилось тепло и спокойно на душе. Отец… Благородный рыцарь, в чьих зеленых глазах отражались мудрость и честность. Он всегда учил меня быть открытым человеком, как перед другими, так и перед самим собой. «Всегда следуй зову своего сердце. Если сердце твое чисто, то оно выведет тебя на правильный путь» - любил говаривать Чарльз Менстер. Это был высокий, статный широкоплечий мужчина–брюнет, в теле которого ощущались мощь и уверенность... но в самих в зеленых глазах таилась нежность, делавшая великолепного рыцаря беспомощным перед собственным сыном. Да, возможно это была их вина – даже когда я вырос, они не переставали считать меня ребенком. Тристан Тантарио… Этот человек всегда был для меня кумиром, юношей, на которого я мог равняться. Человек, чьи помыслы и желания всегда были чисты. Его смерть оказалась для меня тяжелым ударом. Даже родители ходили в течение нескольких дней со слезами на глазах. Сам того не ведая, Тристан стал неотделимой частичкой нашей любящей семьи. Но… Тристан никогда меня не жалел. Поддерживал, но не жалел. За это я был отдельно ему благодарен – именно благодаря Тантарио я научился верить в собственные силы, полагаться на себя самого, уметь стоически выдержать любую утрату. И вот он я. Сломленный. Жалкий. Беспомощный. На самом краю пропасти. Один-единственный шаг. Внизу острые скалы – смерть будет быстрой и безболезненной. Но не будет ли это бегством? Можно ли убежать от Судьбы с помощью смерти, если она и так предвещает смерть? Где мне найти ответ? Я ищу его уже в течение не одного месяца, но найти не могу… И стою теперь, на этом странном краю, краю своего существования, даже не пытаясь утереть бегущих по лицу слез. Так мир вокруг хуже виден – ну и пусть. Пусть я не буду его видеть. В последнее время он стал для меня таким ненавистным!.. Я делаю легкое движение, пытаясь шагнуть вперед, и тут же замираю: а есть ли в этом смысл? Что я докажу себе? Что я властен над своими страхами? Страхами смерти и боли? Но там, внизу, на острых скалах они меня и поджидают. Сжимаю челюсть до хруста в суставах, и снова из глаз начинают течь соленые, горькие слезы. Я слабак, мне стоит признаться в этом самому себе! «Будь рыцарем, каким был твой отец. Он никогда не жалел о такой жизни, и ты не пожалеешь» - вот что тогда сказала мама. Она так обожала своего любимого мужа! И даже Тристан хотел стать рыцарем… это была его самая главная мечта, цель, к которой он стремился. А что же я? Чего хочу я? Чего на самом деле желаю? Я вытираю тыльной стороной ладони щеку и гляжу на стекающие по бледной, болезненной коже ручейки слезинок, падающих в пропасть. В этих слезинках я вижу свое будущее: не свернуть мне с проторенной дороги, не уйти с назначенного Судьбой пути. И я, зажмуриваясь, собираюсь шагнуть вперед… Но правильно ли это? Могу ли я просто сдаться? И дело даже не в трусости, не к лицу которая настоящему рыцарю. Просто я сам не хочу так поступать. Я просто хочу быть. Быть человеком. Быть живым. Стоить чего-то. Чего-то достичь, чему-то радоваться или грустить, что-то потерять и вновь обрести… Мир не стоит на месте, и я хочу нестись в этом бурном потоке вместе с ним. Я хочу Быть. Я хочу Жить. Не просто выживать, а жить: жить страстно, ярко, не боясь ошибок… И да, я отворачиваюсь от безмолвного обрыва. И вижу там, в той жизни, которую едва не покинул… тебя, Тристан Тантарио. И сердце замирает, но почему-то не от радости. От ужаса. Ты ни капли не изменился: все та же горделивая стать, светлые, пшеничные волосы, все тот же несколько скептический разлет темных бровей. И небесно-голубые глаза. Таких глаз, вбиравших в себя цвет полуденного, летнего неба, нет, наверное, больше ни у кого… Но эти глаза сейчас пусты, и я впервые вижу в них глубоко затаенную боль. Словно ты потерял что-то важное в этой жизни. И обрести не смог. Почти как я. - Тристан? – хрипло выдыхаю в морозный осенний воздух. Горло словно бы сдавили ледяные тиски страха. Почему? Почему я не удивляюсь тому, что ты жив? Почему по происшествии десяти долгих лет ты ни капли не изменился? Почему так странно на меня смотришь? - Ты болен, - в твоих устах скользит жалость. И я словно бы начинаю ненавидеть тебя за нее. Оглядываюсь назад, на страшную пропасть под ногами и тяжело сглатываю. Теперь шагнуть туда еще страшнее, чем минуту назад. Ведь я не могу сам себя убить. Я не готов. Лучше обреку себя на мучительную и медленную смерть, которую приму от вредной, подлой руки Судьбы… - Ты умрешь через пару дней. Я могу это чувствовать, - внезапно говоришь ты. - Я знаю, - голос мой спокоен. Да и что мне терять? То, что я еще даже не приобрел? Любовь? Гордость? Надежду? Семью? Что я заслужил своими деяниями, а не своим рождением? Ничего… А ты внезапно улыбаешься и протягиваешь ко мне руку. - Уилл, брат мой. Помоги мне. Я запутался. Ты, как я вижу, тоже. Может, у нас двоих выйдет лучше понять эту странную штуку – жизнь? – в твоем голосе насмешка и презрение, до этого момента неизвестные мне. Раньше ты никогда не говорил в таких тонах. Но это завораживает. Я словно мотылек, летящий прямиком на огонь. Знаю, что опеку крылья, что сгорю, но этот свет слишком притягателен, что бы ему сопротивляться… Вкладываю руку в твою раскрытую ладонь. Она холодная, как лед. Возможно, как и твоя душа. Я вижу это по твоим глазам, Тристан. Они пусты. Ты сам изгнал из них искорку тепла. И я внезапно вижу тебя таким, каким ты стал – холодным, расчетливым убийцей. Ты даже не пытался не причинить мне боли. Ты просто резко притянул меня к себе – даже будучи уже взрослым, я все равно на треть головы ниже тебя – и прижался губами к моей шее. Но это было жуткое, ужасающее прикосновение. Меня сковал страх, вызывая из горла дикий крик. Но он не появился. Жуткая, неведомая сила сломила мою волю, слабую и бесполезную. И что я мог противопоставить тебе тогда, без надежды в самого себя и свои силы? Вампирий укус… Его я не забуду никогда. Он приносит боль и сладость одновременно. Мгновенная слабость в ногах подкосила меня, но крепкие руки не позволили упасть. И я стоял, отдавая жизнь бывшему другу и нынешнему врагу, прямо над обрывом, которому чуть не подарил свою жизнь. Поток черных волос словно тянул меня назад, но еще сильнее было желание … умереть. Теперь я не знал, что меня ждет. Странное, дикое желание исчезнуть, испариться, избавиться от разливающейся по всему телу невероятной боли… А ты отрываешься от моей шеи, продолжая обнажать острые, укрытые кровавыми сгустками крови, клыки, и победоносно улыбаешься. Жуткий оскал беспощадного хищника. И я сам – сам! – отдал себя на растерзание. - Пей. – Приказываешь ты, протягивая ко мне оцарапанное тобой запястье и не сводя пристального, напряженного взгляда. Беспомощно гляжу на непривычную, невероятно светлую кожу, пытаясь понять, чего ты хочешь. Меня шатает от слабости, я тяжело дышу, не в силах протолкнуть в легкие воздух, - Пей, - более грозно повторяешь ты. Я замираю. Глядя тебе в глаза, склоняюсь к запястью и прикасаюсь к нему сухими, горячими губами. Меня всего лихорадит – впервые так остро ощущаю свое ненавистное, ослабленное болезнью тело. Ты замираешь. А я внезапно ощущаю себя таким сильным, таким всемогущим, словно и горы могу свернуть. Появляется дикое желание сломать чужую волю, доказывая свою власть, свое могущество… Могущество, подаренное жизнью только мне одному… И я впиваюсь в маленькую царапинку на запястье. На губах сладкий, приторный вкус крови. Я еще никогда ее не пробовал. Но она так странно сводит сума сейчас! По телу разливается жгучий холодок, так приятно остужающий мои ноющие от жара мышцы. Сердце сходит сума с этой ненавистной клетке из костей, желает вырваться, болезненно ударяя о грудную клетку. В висках шумит от учащенного пульса. Я пью твою кровь, не ощущая себя, словно паря в облаках, как невесомое, перистое облачко. Ты застонал, ощущая пустоту, разливающуюся в моем сердце. - Хватит, Уильям. Прекрати… Слишком слабо. Слишком неуверенно. Кажется, ты и сам не знал, каково это – обращать другого человека в вампира. А я словно стал полноценным. Быть одним целым с кем-то – восхитительное счастье. Мы дополняем друг друга: одинокие, покинутые жизнью и Судьбой, сломленные под тяжестью своих же раздумий и переживаний. И нет пути назад. И не найти утешения в смерти… Позже, вспоминая тот единый миг твоей слабости и моего могущества, я все больше и больше понимаю – мы разные. Похожи, да, но каждый из нас все же чуточку отличается от другого. У нас разные дороги. Твоя – дорога свершений. Моя – дорога размышлений. Есть деятели, и есть творцы. Не те, которые создают что-то уникальное. Которые просто что-то создают. А свершители так же просто свершают дела – не важно ли, добрые или плохие. Мы все – одно целое, но в то же время кусочки громадной мозайки, которую собирает девочка-Судьба. Я ее ненавижу. Я хочу зависеть только от себя, а не от кого-то… Но все равно не властен даже над собственной жизнью. А ты, Тристан, не боишься плыть по течению. Но Судьба наоборот заставляет тебя бороться против потока. И нет пути назад. И нет возврата. Но, хотя бы, у нас теперь достаточно времени, что бы найти ответы на все вопросы. Целые столетия. Столетия жизни вампира. На краю пропасти мне нет пути назад Я одинок, наверное, навеки. Как мотылек, летящий на огонь костра Я побегу наперекор Судьбе. Мы одиноки, мы сами строим мир свой Но рядом с нами всегда есть кто-то, согревающий наше сердце. Уильям Менстер «Забытые Воспоминания»