Золотая кровь

За окнами туман — как молоко, что пролито в ручей рукой неловкой. Зимой и умирать совсем легко, и норнам нити заменять верёвкой, и верить, как впервые, в чудеса, в чужие сказки, в старые приметы, и снег знакомить с белкой на часах, и холод крови заменять рассветом, и рассыпать вокруг цветные сны, и из стихов плести без счета фенек, и письма слать по проводам струны, и ветру шарф дарить — а вдруг наденет, и танцевать, смеясь, на тонком льду, и пить глинтвейн назло своей простуде... Зимой легко забыть, как жить в бреду, и вдруг узнать: как хочется, так — будет. За окнами туман и Авалон, на миг запахнет яблоком и мёдом — не нужно здесь ни гейсов, ни имен, неважно, с кем, зачем, откуда родом — входи в резную дверь, закрыв глаза, не удивляйся флейте домофона — об этом можно много рассказать, но выйдет, как обычно, ниочёмно, поэтому смотри — и верь всему, что доведется видеть, знать и слышать. И пусть не дверь в подъезд, а путь во тьму, и пусть весь мир — свеча у края крыши, а тот, чей голос мнится за спиной, неясно — друг ли, враг, случайный путник — неважно всё. Идём, идём со мной — и нить судьбы сплетётся в пальцах чутких, сплетётся — словно в самый первый раз, без узелков и порванных волокон... Зимой — забудь о том, кем был вчера, и пусть рассвет струится кровотоком. За окнами туман, мороз и стынь — иди туда, луну добавив к снизке, мешая в речи квенья и латынь, не разделив норвежский и валлийский, но понимая то, что дальше — мир, он ждет тебя сегодня и отныне, что ты придёшь домой часам к восьми, и пламя в мониторе — как в камине, а на столе — полено, три свечи, огромный чёрный кот мурчит уютно, и что — не твой? — не нужно, не кричи, и на стене гитара стала лютней, и золотая кровь кипит и жжёт, и согревает руки чай с корицей... За окнами туман. Все хорошо. И скоро Йоль. Настало время сбыться.