ПОЕЗД

ПОЕЗД Я стоял на перроне. И ждал. Ждал, когда же, наконец, прибудет мой поезд. Он задерживался. Это был вполне обычный перрон, на котором сотнями толпились люди. Все они были хмурыми и раздражёнными. Их поезд опаздывал, а значит, опаздывали и они. Плюс ко всему, периодически солнце выходило из-за облаков и довольно сильно припекало. Но когда оно в очередной раз скрывалось за одним из многочисленных массивов, становилось прохладно. Эта постоянная смена жары и прохладного, противного, проникающего в самые защищённые места и уходящего быстрее, чем его могли заметить ветра, очень напрягала. И люди, то и дело, снимали свои пальто и куртки, а затем снова надевали их. Постепенно даже разговоры стихли и единственное, что можно было заметить, так это напряжённое, злобное молчание. В глазах окружающих меня людей отражались все мои чувства: неуверенность, желание, надежда, раздражение, нетерпение и зародыши злобы, которые, хотя были ещё зёрнами, быстро прорастали. И с каждой прошедшей минутой эти чувства лишь усиливались. Наш поезд сильно опаздывал. Вдали на небе можно заметить огромнейший массив темнейших туч. И, судя по тому, что он становился всё больше и ближе, было ясно, что надвигается та ещё погодка. От этого знания настроение ждущих на перроне людей не могло не ухудшиться. Многие лица были в отчаянии. На них отражалось разочарование и мечты, готовые вот-вот разбиться о крепкую стену реальности. Но, не смотря на всё это, уходили, так и не дождавшись поезда, единицы. Мне трудно было это понять. А может я понимал, но боялся это увидеть, принять. Так или иначе, я продолжал ждать, надеясь на лучшее. И вот, наконец, послышался отдалённый гудок поезда. Хотя его самого пока ещё не было видно. Я улыбнулся, но, оглянувшись вокруг, не нашёл даже пары для своей улыбки. Люди были всё также раздражены и хмуры, если не сильнее. Ведь появился виновник всего плохого, что с ними произошло за последний час. Виновник, ответственный за плохое, если не сказать ужасное, настроение. Теперь мы отправляются к своей цели на целый час позже. Как он посмел так задержать нас! Поезд приближался. Он оказался очень большим, поэтому с лёгкостью вместит в себя всех людей на перроне. Они все знали это. Но им так не терпелось попасть на поезд, ведь цель их очень желанна, что они, толкаясь и крича, пытались прорваться в первые ряды. Толпа была столь огромна, а задние ряды так хотели первыми сесть на поезд, что люди спереди начали падать прямо на рельсы. Они были в ужасе и изо всех сил пытались сдержать надвигающуюся на них стену, но ничего не выходило. Я был чуть дальше от края, но уже начал молиться, чтобы поезд поскорее доехал, хотя и понимал, что это означает смерть для всех, кого столкнули. Сложно передать, что творилось вокруг меня. Эти ужаснейшие вопли отчаяния, крики о помощи, призывы к разуму, казалось, слышал только я. Но не в моих силах было что-то изменить. Я не мог даже отклониться в сторону, а остановившись, меня просто затоптали бы. Ужас возрастал в криках упавших людей по мере приближения поезда. Но слышно его было всё меньше, потому что поезд громко пыхтел и ещё громче гудел. И так как видеть упавших я не мог, их участь явилась мне в моём воображении. И я был благодарен за это. Всё закончилось и теперь осталось лишь не споткнуться. Я сидел в своём купе в одном из бесчисленных вагонов и всё ещё не мог отойти от недавно пережитого. Это было невообразимо страшно, ужасно и хотелось как можно скорее забыть об этом, и не вспоминать никогда. Билет стоил очень дорого, но у меня хватило средств на его покупку. И теперь я сидел в своём купе и наслаждался видом из окна. Очень многим людям не хватало средств на билет, и они одалживали их у знакомых, либо у самой компании, владеющей поездом. У других же вообще не было средств, но компания брала и их. Те, кому не хватало на билет, отрабатывали его. Поезд был очень длинным, было очень много людей, следовательно, нужно было очень много рабочих. Кто-то занимался поддержанием чистоты в поезде, уборкой вагонов, стиркой белья, некоторые работали поварами, другие разносили еду. Одни подносили уголь, а другие подбрасывали его в топку. Многим позволяли даже стоять у руля. Только это была довольно сомнительная вещь. Ведь поездом управлять не нужно. Всё, что у него есть, так это рычаг скорости да тормоза, но и они были недоступны. Ходили слухи, что поезд управлялся автоматически либо удалённо и возможно даже, кем-то из вне. В общем, мне оставалось лишь наслаждаться поездкой и думать, чем себя занять, чтобы не было скучно. Развлечений в поезде была масса. Только выбирай: кинотеатры, обычные театры, кафе, бары, устраивались различные представления, всякого рода шоу, проводились всевозможные игры и розыгрыши. Одним словом, занять себя определённо было чем. Но я редко выходил из своего купе. Мне больше нравилось смотреть из окна. На проносящиеся, слегка размытые, картины. Но, несмотря на размытость, они были восхитительны, и трудно было оторвать от них взгляд. Это были прекраснейшие пейзажи глубоких рек и озёр, густых лесов и просторных полей, высочайших гор и низких долин. Во всех этих местах хотелось побывать. И не несколько минут, а несколько недель, месяцев или даже лет. Это звучало безумно, и расскажи я об этом кому-нибудь, меня безумцем бы и сочли. Ведь мы находились в поезде. Мы ехали. И ехали к цели. И чтобы тебя не наказали или, ещё хуже, не выгнали из поезда, нужно было лишь следовать правилам и не выделяться. У всех была одна и та же цель – добраться до конечной остановки. Но сколько я не спрашивал, других и даже самого себя, я так и не понял, что нас ждёт в конце этого пути. Как и не понимал никто из пассажиров. Но некоторые явно намекали на что-то и определённо пытались что-то объяснить. Выражались они так загадочно, а иногда несли полную чушь, что я так ничего и не понял. Позже я узнал от других пассажиров, что безумцев на этом поезде хватало. Но как понял позднее, как раз эти, на первый взгляд, безумцы и были правы. И вот я сижу и смотрю на жизнь, пролетающую мимо. На постоянно меняющуюся природу, на смену пор года, на проплывающие облака, на восходы и закаты. Недавно я увидел стадо лошадей на каком-то ранчо. Я всегда восхищался этими могучими, прекрасными, свободными созданиями. Я всегда хотел научиться ездить на них. И сейчас мне захотелось хотя бы прикоснуться к ним. Но в моих силах было лишь сделать это взглядом. Присмотревшись к лошадям, я понял, что что-то не так. В них было что-то неправильное. Они медленно переходили от места к месту с опущенными головами, поглощая траву. Казалось, они совсем разучились скакать и радоваться. Но тут, одна из лошадей, будто почувствовав на себе мой взгляд, подняла голову. Я заглянул в её глаза. То, что я там увидел, потрясло меня очень сильно. Я даже отпрянул в испуге от стекла. В её глазах были такая грусть и тоска по свободе, что мурашки пробегали по моей коже. Было больно смотреть на эту лошадь. И тут я увидел всю картину целиком. Вся эта красота и свобода, которую я видел, смотря на загон, полный лошадей, были иллюзорны. Я увидел всю неправильность происходящего. Жестокость, ложь, рабство. Это открытие породило такую бурю эмоций, что у меня дыхание перехватило. И только начав задыхаться, я вспомнил, что нужно дышать, чтобы жить. Сначала я не мог перестать думать о лошадях. Я всё сожалел об их участи. Затем я стал сожалеть о своей с ещё большей силой. Сколько лет я уже на этом поезде! Сколько лет я уже еду в никуда! Сколько лет я заложник иллюзий и раб обещаний счастья! Я чуть было не утонул в смятении. Но находясь на грани, я вспомнил речи тех безумцев. Всё прояснилось тут же, и мне захотелось стать одним из них. Мне захотелось стать безумцем! Я выбежал из своего, когда-то такого уютного, красивого, купе и направился к ближайшему выходу. По пути я встречал на себе те же взгляды, которыми сам одаривал тех, кого считал безумными. Но мне было всё равно. Я собирался стать свободным, и лишь это имело значение. Открыв дверь, я отшатнулся. Страх охватил меня. Я засомневался, стоит ли мне это делать, действительно ли мне это нужно. Ведь поезд едет с большой скоростью и, спрыгнув, я могу покалечиться или даже погибнуть! Но затем перед моим взором предстали глаза той лошади. Они затмили собой всё. Я не желал для себя такой участи. Больше не желал. Поэтому сделав вдох поглубже, я просто прыгнул в объятия жизни и смерти.