Седьмое небо

- Они все говорят про меня ложь, Джон. Смотрят так, будто я последний ублюдок. - Смотрели. Говорили. Полковник поправляет, улыбается, склоняет голову набок, как все художники, осматривающие своё творение. Картина, как и та первая, что увидел Уокер, красива, профессиональна, наполнена смыслом. Местами специфическим. - Во имя всех святых и отцов-основателей, Мартин, в погоне за мной ты полил белым фосфором живых людей. Более того, мирное население и их конвой. Помолчав и добавив какой-то новый и судьбоносный, судя по особой небрежности, мазок, добавляет уже на словах: - Не могу не сказать, что меня это впечатлило. Очень. Весьма. Я тронут. Ровно посередине Уран, грамотно лежащий на боку, на верхней трети какой-то нервный, бесформенный, грубо скроенный комок, который он только что добавил на холст. - Планетезималь, - поясняет Конрад, пристукнув плоской щетиной по комку. - Это ты. Он улыбается, вынимает наполовину истлевшую сигарету из зубов, пепел падает на пол, не донесенный до стеклянной пепельницы. - Уран - это я. Вот эти ангелы вокруг - твои жертвы за последние сутки. Видишь маму с дочкой? Во рту у Уокера пересыхает, череп ощутимо ощетинивается накоротко бритой шерстью, так он возмущен. - Что ты такое говоришь? Хрена ли ты вообще несешь эти...это... Он видит своё возмущение в зеркало, широко и агрессивно распахнутые глаза, несколько горизонтальных морщин поперек лба и щерится в отражение. Где бы они ни были, что бы они ни делали, везде находились эти зеркала, неизменно он натыкался на свое лицо, спокойное ли, подернутое нездоровым желанием, усталое, веселое. Конрад теперь всегда был с ним, и он начинал привыкать к меньшему злу. - А что? Я люблю скрытую философию в искусстве. Можно назвать это "посылом" зрителю. Или ты не разбираешься в планетологии? И кому я только рассказывал в Кабуле про Юпитер? Уокер отвечает сразу, не медля. - Как же, помню. В атмосфере свирепствуют шторма, сверкают молнии, грохочет гром. Вроде бы в семнадцатом веке на самой поверхности появилось Большое красное пятно...гигантская...буря. Уокер обрывается, моргает, ощущая себя на остро заточенном крючке, бредящим и заодно давно мёртвым. Если к последним двум состояниям он давно привык, то первое уходит глубоко под жабры и тянет за собой, впервые появившись в самом раскаленном воздухе на пороге этого города. Джон Конрад оборачивается через плечо, кратко насмешливо улыбается, а потом вытягивает край майки из-под армейского ремня. Сняв, бросает ее на бортик балкона рядом с любимым креслом. - Ну да. "Одной из возможных причин могут быть химические соединения, содержащие фосфор". Дословная цитата. Продолжай не винить себя. Капитан Уокер снова понимает, почему прошел через весь этот ад за одним-единственным человеком. Опускает веки, под которыми сразу разгорается красный шторм. Небоскреб "Бурдж-Халифа" снова очень красив, так бывает каждую безветренную ночь. Конрад глотает воду, точно дорогой виски, которая налита даже в нужный под виски стакан. - Добро пожаловать в Дубай. Трахни мой труп.