Хранитель

— Куда ты идешь? Ему чудился подвох в вопросе. Не потому, что он не знал, куда идет, нет. Как раз в этом не было ничего странного. Ему и не нужно было знать — до тех пор, пока он оставался хранителем, это не имело значения. — Куда ты идешь? Он не собирался отвечать на этот вопрос, заданный механическим голосом, в котором слышалось явственное равнодушие. Роботов-Помощников можно было настроить по-разному. Этот, большой розовый попугай инка, обладал псевдоэмоциями. До того, как он вытащил чип. Теперь этого попугая, которого он называл просто «птица», Тори, не должно было существовать. Впрочем, кто сказал, что он сам может продолжать существование? Он был хранителем. У него не оставалось выбора. — Куда ты идешь? Он остановился, чтобы поправить мешок за спиной. Кровь уже успела засохнуть, и пальцы не скользили. — Сдавайся. Он не мог этого сделать. Его не научили сдаваться… и, наверное, зря. Не обращая внимания на надоедливую птицу, которой не могло здесь быть, он развязал мешок. Отрубленная голова не смотрела на него пустыми глазами — ее глаза были закрыты, на лице застыло выражение спокойствия. Он все сделал правильно. — Куда ты идешь? Вместо ответа он провел пальцами по холодным губам, на которых запеклась кровь, а потом поцеловал их. На губах остался привкус мертвечины. Как он мог не заметить? По лицу Аобы, когда-то живому и решительному, расползались трупные пятна. Нет. Этого не могло быть. Ему показалось. Он был хранителем в пространстве, где ничто не могло разлагаться; он хранил не тело, а душу. Душа же была вечна. — Сдавайся. Не собираясь слушать механический голос, он вернул голову в мешок. Нужно было идти.