Господин моего дворецкого

Человеку, которому нравится узнавать новое, трудно пересытиться, потому что новому нет конца. Он может прожить бесчисленное число жизней и не разу не соскучиться. Олдос Хаксли. В дороге. Глава I. Обычное утро Туманного Альбиона. Как и всегда, слабые лучи солнца не пробиваются сквозь плотные портьеры темно-синего оттенка. Тишина окутывает всё вокруг, всю мебель, все предметы интерьера. Ни скрипа, ни стука. Даже дыхание спящего Фантомхайва еле слышно. Он лежит под тёплым пуховым одеялом, поджав ноги к себе и обняв их руками. «Совсем как котёнок», - проскальзывает мысль у бесшумно вошедшего в покои дворецкого при взгляде на господина. Он останавливает тележку с ароматным чаем и утренней выглаженной газетой у края кровати и подходит к тёмным занавескам, водопадом спадающим с золотых, ручной работы, гардин. Только звук раздвинутой преграды тусклому солнцу и его нежные лучи будят юного графа, но он совсем не спешит открывать глаз. Ещё нежась в мягкой постели, он создает в своей голове образ комнаты по звукам: вот мягкие шаги его слуги у кровати, звон серебряного подноса о железную тележку, а после и о дубовую тумбочку. Шуршание чайной сеточки, о которую через секунду с плеском чай льётся из изящного чайника в не менее изящную чашку. А после звуки прекращаются, и Сиэль приоткрывает сонные глаза, прищуривая их от непривычно яркого света. Перед ним сразу предстаёт лицо Себастьяна, озарённое лёгкой улыбкой, в руках держащего сложенную газету и чашку дымящего чая Дарджилинг. — Доброе утро, милорд. Пора вставать, — и когда мальчик уже сидит в постели, слуга протягивает ему ежедневные составляющие его утра. Фантомхайв лишь протяжно зевает и принимает из обтянутых в белые перчатки рук поданные предметы. Газета шуршит, раскрываясь и являя новости дождливого Лондона. Горячий чай убывает из чаши с каждым глотком, оставляя на языке сладкое, но чуть кисловатое от добавленного лимона послевкусие. Когда газета уже прочитана, а согревающая жидкость выпита, Сиэль садится на край кровати, приготовившись к переодеванию в повседневную одежду. Дворецкий подносит аккуратно сложенную в стопочку одежду для сегодняшнего дня (единственное, что так или иначе менялось ежедневно, не считая новостей в газете и вида чая). Сначала Себастьян снимает ночную сорочку, только иногда холодной поверхностью перчаток касаясь тёплой кожи мальчика. После он тут же меняет её на белоснежную рубашку с длинным рукавом, вокруг пуговиц которой пришиты ажурные тканевые кружева. Пуговицы одна за другой попадают в свои петельки, и вот от лёгкого предмета одежды действия демона переходят на чёрные удлинённые шорты. Натягивая на бледные, худые ноги нижнюю часть костюма, он внимательно наблюдает за господином, а тот, прикованный алым взглядом, чтобы отвлечься, заводит обычный разговор. — Что на сегодня запланировано? — начинает беседу с этого вопроса мальчик, задирая правую ногу для того, чтобы уже через секунду она облачилась в чёрный гольф. За ней другая, а после раздаётся клацанье застёжки ремешка. — В обед к Вам приедет мисс Нина, чтобы сшить новый костюм для вечернего приёма у мистера Брауна, — на поднятые в стороны руки натягивается, в тон шортам, пиджак, с невероятной лёгкостью ложится на угловатые плечи, и гибкие руки Себастьяна разглаживают появившиеся складки. — Это тот самый, что занимается производством женских духов? — Да, милорд. Он хочет предложить Вам контракт о сотрудничестве. Я просмотрел информацию о его компании. Этот контракт мог быть очень даже прибыльным, если бы не одно «но»... Повязка холодными объятьями ложится на глаз с печатью, и пряди волос небрежно прячут кожаный наглазник. — Не тяни. Что за «но»? — недовольство в голосе. Демон знает, что хозяин не любит ждать, но тем не менее ему нравится это повторять вновь и вновь. — Его компания погрязла в долгах, и, если сначала сотрудничество будет прибыльным, то после он просто будет тянуть из нас деньги. Туфли аккуратно одеваются холодными руками на маленькие ступни, и, цокая небольшим каблуком, мальчик встаёт с кровати. Себастьян сразу же принимается заправлять постель графа, в то время как он сам выходит из спальни, напоследок лишь отдавая приказ, чтобы завтрак подали в его кабинет. Тихое: «Да, мой лорд»- раздаётся вслед. Открывая дверь в свой кабинет, в своё личное пространство, Фантомхайв легко выдыхает и, преодолевая расстояние от входа до стола, плюхается в кресло. Ему нравится утро. Нравится утро с Себастьяном, которое вот уже второй год начинается с шумно отодвинутой портьеры. Сиэль всегда притворялся спящим, чтобы послушать происходящее вокруг. Будто бы некий фантом покидал его тело и смотрел на всё со стороны, стоя у высокого окна. Это было увлечением, что приносило разнообразие обыденному утру. Граф достает из ящика стола бумаги с отчётами компании, берёт в руку перо и начинает что-то увлечённо записывать, иногда, прищуривая глаза, вчитываясь внимательнее в текст. Синий взгляд редко блуждает по комнате, стремясь найти хоть в чём-то ниточку утерянной случайно мысли, но потом вновь возвращается к исписанному листу. Тишина прерывается лишь шуршание пера по бумаге, но неожиданно к этому добавляется ещё один звук, к которому мальчик незамедлительно прислушивается. Его рука застывает в воздухе, а глаз медленно закрывается, только пушистые ресницы немного дрожат. Стук колёс. И ведь верно. Через какое-то мгновение, длившееся вечность, тактичный стук в дверь и появившийся с тележкой дворецкий прерывают покойную тишь кабинета. Разносится запах рыбы и сливок, неизвестно каким образом передающий на язык вкус ещё не опробованного блюда. Слуга, чтобы не увеличивать время ожидания господина, зная, какая это для него пытка, поднимает серебряную крышку. Источающие этот умопомрачительный запах таглиателли с лососем в сливочном соусе не дают оторвать от себя взгляда. — Приятного аппетита, господин. Юноша, не подавая вида, что от одного аромата он уже доволен блюдом, с безразличным выражением лица приступает к завтраку. Демон, с удовлетворённой улыбкой наблюдая за этим, заходит за спину мальчика, становясь по левую сторону от него. Сложив параллельно приборы, Сиэль откидывается на спинку кресла, о чём-то задумавшись. Дворецкий принимается убирать приборы и подавать десерт вместе с новой порцией чая, только уже Ганпаудер от компании Твнингс. Сверкающий предвкушением взор сапфирового омута неотрывно смотрит на медленно предстающий перед ним шоколадный парфе, украшенный миндалём. Себастьян возвращается на своё место, а маленькие руки тянутся сразу к двум вещам: к ложке и к бумаге о контракте. Пока нежнейшее угощение тает во рту, Сиэль ещё раз внимательно перечитывает запрос на сотрудничество, попеременно запивая кулинарный шедевр чаем. Остановившись взглядом на неком моменте, граф беззаботно кидает бумагу себе за спину, будучи уверен, что её поймают. — Если контракт не выгоден, зачем мы едем на этот приём? — Лучше лично переговорить об этом контракте, не вызывая подозрений о нашей «неосведомлённости» про долги компании господина Томаса. Тем более, там будет много других интересных господ, связи с которыми в тот или иной момент могут нам быть полезны... — Ладно-ладно. Я понял, — Прерывает пламенную речь демона Фантомхайв, разворачиваясь к нему лицом на кресле. Мужчина еле сдержал улыбку. Сидя с ложкой парфе во рту, его господин сурово нахмурил брови и теперь с лёгким недовольством вглядывается в серую даль за окном. Но резко недовольство сменяется удивлением, и мальчик, щуря глаз, пытается разобрать вдали приближающееся чёрное пятно. От дьявольского слуги не укрывается и это, и он, вторя своему хозяину, разглядывает чёрную точку в тумане, что не спеша принимала очертания кареты. По дороге к поместью мчался экипаж с уже знакомым Себастьяну кучером. Мисс Нина имела привычку приезжать раньше времени и для сегодняшнего визита не сделала исключения. Устало вздохнув, мальчик поднимается с места и идёт прочь из кабинета, кивком подзывая с собой мужчину. Надо же встречать «пунктуального» гостя. При спуске на первый этаж граф отчётливо слышит топот копыт и грохот подъехавшего дилижанса, а после и звонкий стук каблуков о каменные ступени поместья. Заканчивается вся эта «Симфония: Приезд швеи к барону» громким отворением дверей парадного входа. — Мой дорогой граф, Ваша незаменимая швея Нина Хопкинс уже здесь! — женщина набросилась бы на ошарашенного таким заявлением в свой особняк Сиэль, но факт присутствия дворецкого заставляет её лишь презрительно скривить губы. — И вам добрый день, сэр Зануда. Всё же не выдержав, Нина чуточку усмиряет свой пыл и просто крепко обнимает юношу, не переставая тараторить что-то о его прекрасном телосложении и что «он ни капли не изменился и не вырос». — Я благодарен Вам за эти слова, мисс Нина. Но давайте всё же пройдём в гардеробную, — Фантомхайв аккуратно отстраняет от себя портниху, вдыхая полной свободной грудью, и твёрдым шагом направляется в ранее названную комнату. Если вы случайно станете графом Фантомхайвом, то сразу же учтите — вы будете ненавидеть долгое ожидание и невозможность двигаться. Сиэль уже полчаса стоит на табуретке, в то время как женщина не может определиться с цветом для наряда. Руки мальчика давно затекли, а тело попросту не ощущается, только мелкая дрожь от редкого прохладного ветерка пробегала по фарфоровой коже. И он давным-давно мог сорваться на всех присутствующих в помещении, но одно лишь его успокаивает: он прислушивается к движениям дворецкого за своей спиной. Как тот приносит новые ткани в комнату, подносит по громкому возгласу мисс Нины новый оттенок синего, серого или зелёного. Располагает на швейном столе иголки, булавки, пуговицы. Сиэль вновь чувствует это. Его фантом вырвался из тела, оставляя его под власть физических ощущений, и блуждает по комнате, рассматривая то Хопкинс, то Себастьяна, их жесты и действия. Он настолько увлекается этим, что из «полёта» его возвращает голос демона, который мягко шепчет, что граф совсем замёрз. Поэтому на плечи ложится ткань белой рубашки, а через секунду перед глазами появляется улыбающееся лицо мужчины, принявшегося застёгивать пуговицы. — Мисс Нина принялась за работу двадцать минут назад. В итоге она выбрала серо-синий габардин для пиджака и шорт и кремовый крепдешин для рубашки. Хоть я её и отговаривал от кремового, зная, что господину он не подойдёт по характеру, — слух улавливает лёгкий смешок над головой, — упорство этой женщины не знает границ. Дворецкий заканчивает одевать господина и проводит его в крытый сад, чтобы подать полуденный чай. — Юный господин, после полуденного чая, прошу, пройдите в библиотеку. Я приготовил варианты книг, по которым мы будем с Вами в дальнейшем изучать географию. Выберите ту, что покажется Вам наиболее интересна, — наливая ароматный Пуэр в чашку, проговаривает Себастьян. — Право, никогда бы не подумал, что не смогу определиться сам. Все книги по истине интересны, в этом деле люди явно преуспели, — ответив таким образом на немой вопрос, отразившийся в глубокой синеве глаза, он отходит в сторону, решая полить любимые белые розы милорда. — Хорошо. Сиэль ставит чашку на блюдце и, бесшумно встав, покидает оранжерею, направившись в библиотеку. Проходя мимо комнаты портной, он улавливает шум швейной машинки, который, отдаваясь эхом от стен и пропадая в сводах потолка, напоминает грохот какого-нибудь завода или фабрики. С таким странным, но верным по собственному мнению сравнением, путь до хранилища книг проходит незаметно. Приоткрыв дверь со скрипом, юноша сначала заглядывает внутрь, а после заходит в помещение, в его любимое место пребывания. Взгляд яркого сапфира устремляется на стопку книг, лежащую на столике у читального кресла. Количество учебников, выбранных демоном, удивляет, ведь их, даже без точного подсчёта, наблюдалось больше десятка. Обычно он сам выбирал для господина материал, ни капли не сомневаясь в правильности отобранного. Но, отогнав бесполезные мысли прочь, Фантомхайв садится на кресло и берёт первую книгу, мельком просматривая обложку, принимаясь за самое главное — содержание. Пролетает время. Сиэль просмотрел пять книг, так и не выбрав нужную. Это занятие неумолимо клонит в сон, его веки потихоньку смыкаются, но резко распахивая глаза, он всё же продолжает просматривать скучную географию. Но также, по мимо скучного предмета, мальчика убаюкивает тишина, которая покоилась среди массивных шкафов. В итоге, выронив из ослабших рук книгу с тёмно-красной обложкой, граф проваливается в сон. Но этот очень необычен. POV Ciel. Вместо того, чтобы погрузиться в мир сновидений, я чувствую запах земли, а что-то (как я предположил, это была трава) щекочет мне лицо. Я недоумеваю, как мог оказаться в траве, если засыпал от утомительной географии в библиотеке. Тело не слушается меня, оно будто стало каменным, столь холодным и тяжёлым ощущается оно. Но вся эта тяжесть и мертвенный холод в резко отступают, стоит мне только услышать бархатный голос моего дворецкого. — Молодой человек, что Вы здесь делаете? Я опешил. Он обращается ко мне, как к простолюдину? С чего бы это ему так называть своего хозяина, зная, что потом ничего хорошего он из этого не получит? Поток вопросов прекращается, когда до меня доносится ещё один голос, смутно похожий на мой и заставивший меня открыть глаза. Моё удивление не передать словами. Я отползаю на некоторое расстояние назад, всё ещё находясь под пропитанным любопытством взглядом самого себя и своего слуги. Моя копия, казалось, была старше меня: подросший, ещё более худой и статный он стоит передо мной в домашних штанах и чёрном халате. А рядом с ним неизменный дворецкий семьи Фантомхайв — всё такой же идеальный. Его взор полон странной насмешки, а уста тронула загадочная полуулыбка. Я молчу. Слова просто застревают в горле, только судорожные вдохи прорываются сквозь тугой комок. — Себастьян, отведи его в поместье и предоставь на первое время комнату, — замечая моё замешательство, отдаёт приказ другой Сиэль, разворачиваясь и уходя в сторону поместья. Демон протягивает руки в мою сторону, а я дёргаюсь от него, как от прокажённого. Какое-то странное недоверие копошится в потёмках сознания, а он своей улыбкой только подливает масла в огонь. — Я не сделаю Вам ничего дурного, — успокаивающим голосом заверяет он, и мне ничего не остаётся, кроме как всё-таки дать ему себя нести. И первое, что я слышу, прижатый к холодной груди — это стук такого же ледяного сердца. Ха-ха, а я думал, что эта нечисть бессердечна.

*

— Это полнейший абсурд! Мой голос чуть ли не срывается на писк, более подходящий ребёнку лет восьми, которого я вижу в зеркале. Моя детская копия, лишь волосы намного длиннее, чем тогда. Ощупывая своё лицо, кожа которого необычно мягкая и бледная, я не верю своим глазам. Своим ярко-синим обоим глазам. За моей спиной стоит эта парочка, удивлённо взирая на мои действия. — Чему ты так удивляешься? Он обращается ко мне на «ты», не видя во мне какой-либо достопочтенной персоны. В силу своей гордости, я понёс оскорбление, но понимаю, что в данной ситуации у меня ни прав, ни статуса для возражений. — Я выгляжу слишком опрятно для человека, которого держали в клетке несколько дней. — Нет ничего лучше, чем полное знание самого себя. Чтобы точно остаться в этом особняке и разобраться с этим недоразумением, я сыграю на собственных воспоминаниях, притворившись сбежавшим от похитителей. Это, несомненно, работает. В синеве глубокого океана плеснулась волна прошлого, старший Сиэль, отдав приказ Мейлин ухаживать за мной, удаляется вместе со своим «псом» наверх. Поздно до меня доходит, под чью «опеку» я попадаю, вырывая вместе с осознание обречённый вздох. Верните мне Себастьяна, даже этого — мне не принадлежащего. Выданная мне комната обычно выделялась Элизабет при её неожиданных визитах. Мне очень непривычно здесь находиться, поэтому я решаю осмотреть помещение.

*

В просторном кабинете присутствовало множество звуков: шуршание бумаги, плеск чая, шаги дворецкого. Подавая Сиэлю полуденный чай, Себастьян старается подобрать слова, чтобы завести разговор о неожиданном госте. Но его господин, будто прочитав мысли, опережает его. — Ты заметил, как он похож на меня в детстве? — Да, милорд. Его сходство с Вами поразительно. — Как думаешь, может это быть случайностью? Парень сжал пальчиками ручку чашки. Ему очень хочется услышать положительный ответ, но не суждено. — К сожалению, я так не думаю, — слуга прерывается, наблюдая резкое изменение графа в лице. — Запах его души почти идентичен Вашему. Но он не такой сладкий, душистый, так как мальчик ещё чист и непорочен, — хитрый взгляд с долей похоти устремляется на менее угловатое, более мужественное, теперь, тело. Щёки Сиэля краснеют от слов демона, и он отворачивается от него, вновь принимаясь за работу с документами.

*

Осмотр комнаты не дал почти никаких результатов. В ящиках комода я нашёл сменные сорочки, в шкафу висели рубашки, пиджаки. В одном из них лежит большой игрушечный заяц моей компании, с которым Лиззи обычно спала. Но, судя по его запылённости, девушка уже давно не посещала поместье. Интересно, почему же моя любимая сестра «здесь» прекратила посещать мой особняк, но спросить этого у двойника я не могу. Это необратимо вызовет у хозяев поместья вопросы и подозрения. Только мне стоило упомянуть о них в мыслях, как в дверь послышался тихий стук, предвещающий появление дворецкого. — Граф ожидает Вас к обеду, — смерив меня безразличным взглядом остывшего пламени, голосом леденящим говорит слуга. — Благодарю. Провожаемый им, я спускаюсь в обеденный зал, где, не притронувшись к еде, в ожидании меня сидит Сиэль. Возле ещё одного накрытого места стоит Мейлин, которая при моём появлении затряслась как осиновый лист. Я прохожу за спиной двойника, по левое плечо которого уже встал Себастьян. Присаживаюсь на отодвинутый горничной стул, слыша тихое: «Приятного аппетита». — Могу я узнать твоё имя? — принимаясь за основное блюдо, двойник заводит разговор. — Конечно. Меня зовут... — я резко осёкся, осознав, что своё имя в данном случае не властен назвать. Короткое замешательство сменяется странной вспышкой мыслей в голове. Голос, тонкий и женский. Зовёт. «Сирен, беги сюда!». Ему на смену властный, но в то же время мягкий и с гордостью произносящий «Вот, что значит быть Эстерджейном!». Я не знаю, что это такое, но имя и фамилия, здесь произнесённые, мне только на руку, и я быстро отвечаю, — Сирен. Сирен Эстерджейн. Из-за услышанного ответа он откладывает газету, что начал читать, пока я «отвечал». Мне остаётся лишь уповать на чудо, что ни он, ни Себастьян в действительности не знают этого человека, коим я назвался. — Сирен, — будто смакуя «моё» имя на произношение, повторяет его граф после минуты молчания. Его лицо остаётся безразличным, но я же себя знаю. — Что с тобой случилось, что ты оказался в моём саду? — Господин... — я запинаюсь, притворившись не знавшим его имени. Он представляется и я продолжаю. — Господин Сиэль, я многого не помню, так как почти всё время оставался без сознания от избиений. Помню лишь, как меня похитили, а после я сбежал. Видимо, лесная дорога вывела меня в Ваш сад, что меня очень радует. Так я мог ещё долго скитаться по лесу. За всю свою речь я остаюсь безэмоционален. Ведь я ненавижу, когда люди вокруг меня излишне эмоциональны. И, по-видимому, мой двойник оценил меня со стороны человека сдержанного. Его взгляд обретает некую заинтересованность, и он долго смотрит, пока новоявленный гость принимается за восхитительный обед. Себастьян, как всегда, сделал всё идеально. Еда тает во рту, и специи подобраны по моему вкусу. Слуга единственный, кто знает мои предпочтения от «А» до «Я». Когда трапеза заканчивается, демон подаёт чай, от которого исходит умопомрачительный аромат, и десерт, непривычно сделанный на две персоны. — Сирен, ты помнишь дорогу домой? И вообще свой дом? — Нет. Ничего из этого я уже не помню. Лишь имя и возраст, а всё остальное словно в тумане. Мои слова заставляют его задуматься, а после он подманивает пальцем дворецкого и что-то шепчет на ухо. От этого действия я настораживаюсь и внимательно прослеживаю за реакцией мужчины. Он чуть кланяется и с загадочной ухмылкой удаляется из обеденного зала. Поблагодарив за чудесную еду Сиэля, я направляюсь в свою комнату, краем уха подмечая звон тарелок — Мейлин принялась собирать посуду. Надежда на целые фарфоровые тарелки угасает с каждым доносящимся звоном. Теперь мне нужно обдумать план своих действий. Эта обстановка, подробности этого времени мне не известны на данный... Подождите. Здесь совсем недалеко висит календарь, за которым всегда следит Себастьян. Я подхожу к нему, подтягиваясь на носочках, чтобы хоть что-то разглядеть. В заголовке стоит тысяча девятьсот первый год. То есть, с моего времени прошло четыре года! Значит, старшему мне шестнадцать лет, а возраст Сирена определяется обратным способом. Вычитаем и получаем восемь. Это же бред! Я зол: во-первых, из-за непонимания происходящего; во-вторых, из-за своего положения, в-третьих, из-за понимания простого факта — здесь я — не я. Невинный календарь получает от меня удар кулаком, а я тут же прижимаю к груди ушибленную руку, поглаживая другой. Ничего не подозревая, продолжаю стоять у календаря, но какое-то неприятное чувство вся равно окутывает разум.

*

— Ты точно уверен, что это он? По мне так слишком мал для шестнадцатилетнего, — проговаривает мужчина, зажигая толстую сигару, от которой в миг поднимается столбик терпко пахнущего дыма. Его напарник держит в руках направленную в окно поместья прицелом винтовку, ухмыляясь глупым вопросам. — Какая к чёрту разница! Нам сказано: убить ребёнка, который будет находится в особняке, — стрелок закрывает один глаз, наводит мушку на голову стоящего спиной к нему мальчика. Несколько секунд тишины помогают ему прицелиться и сделать точный, эхом разнесённый по роще, выстрел.

*

Последнее, что я слышу, — звон разбитого стекла. Последнее, что чувствую, — резкую боль в голове, а после горячую кровь, стекающую по лицу вниз. Удар о пол в предсмертном состоянии заставляет закашляться. Затем сознание отключается. С криком, в холодном поту я просыпаюсь в библиотеке, хватаясь руками за голову, проверяя наличие пулевого ранения. Но его как не бывало. Зато дворецкий появляется в комнате незамедлительно, с беспокойством подбегая ко мне. Я продолжаю часто дышать, а в голове стоит ужасный писк, заглушая слова демона. Я не могу определить, что из моих ощущений реальность: тепло от крови обжигает лицо, руки Себастьяна холодным шлейфом лежат на плечах... и страх от совмещения моих чувств с чувствами Сирена — его лёгкие уже не дышат, а мои продолжают втягивать всё больше и больше воздуха; сердце моё бьётся с перерывами в несколько секунд, на мгновение отдавая в руки смерти, возвращаясь к бешеному ритму моей жизни. — Господин! Резкий выкрик слуги в секунду развеивает моё наваждение. Картинка перед глазами становится чётче, и теперь я в полной мере вижу испуганный кровавый взгляд, покрытое испариной лицо. Мой взор неотрывно смотрит на это редкое зрелище, мне очень хочется хоть что-то, как в успокоение, ему ответить. Но слова растворяются, стоит мне только разомкнуть губы. — Господин, всё в порядке? Вновь кошмар? — торопливо спрашивает он. Лёгкий кивок головой более-менее его успокаивает. Он отходит от меня, свободно выдыхая. Видимо, эта ситуация со стороны выглядела устрашающе, если даже демон так разволновался. Я кидаю взгляд на большие напольные часы, подмечая, что до приёма у мистера Брауна оставалось всего лишь полтора часа. Слуга понимает мои мысли, поэтому, полу улыбнувшись, подхватывает меня на руки, направляясь в гардеробную. Мисс Нины уже не наблюдалось в поместье. По словам Себастьяна, она покинула его час назад, перед этим полюбовавшись на меня спящего. — Ты не разбудил меня сразу? — с толикой возмущения спрашиваю я, понимая, что этого «сна» можно было избежать. — Во сне Вы так похожи на котёнка. Мне было совестно Вас будить, - с долей блаженства на устах дворецкого расцветает улыбка, а я мысленно возмущаюсь, что это за причина такая?! Он опускает меня. Подхожу к новому костюму, висящему на манекене. Он чудесен. Мисс Нина, как всегда, постаралась на славу. В меру сдержанный, в меру парадный, но мне, как уже говорил Себастьян, не нравится кремовая рубашка. Демон усаживает меня на кресло, начинает снимать одежду с манекена. Следя за его движениями, я неосознанно обдумываю игру своего воображения, прошедшую около получаса назад. Всё слишком реалистично. Вкус обеда всё ещё чувствуется на языке. Боль от пули всё ещё пульсирует... Даже во время пути к поместью господина Брауна мысли об этом не покидают мой разум. Есть версия, что это вмешательство потусторонних сил. Она имеет место быть, ведь сверхъестественные существа на демонах и жнецах не ограничиваются. Но зачем это кому-либо? Во сне я не успел сделать толком ничего, кроме как осмотреть бывшую комнату Элизабет. Не думаю, что главную роль во всём этом шоу играет плюшевый кролик. Себастьян с какой-то странной ухмылкой смотрит на меня. Буду откровенен: его поведение настораживает меня с утра. Его причастность здесь я полностью отрицать не могу. Странности я заметил не только за этим Себастьяном. — Господин, чем Вы озадачены? — Ничем. Ответ выходит резким. Слуга в миг примолкает, убирает с лица слащавую усмешку. Дилижанс останавливается, и до слуха тут же долетают разгорячённые разговоры гостей бала. Громкие, торопливые, лживые реплики тут и там... Демон открывает дверь. Постукивая тростью, я выхожу из салона кареты. Взгляды некоторых, знающих меня господ и особ сразу устремляются в мою сторону. А не ведающие обо мне ничего тут же начинают расспрашивать рядом стоящих. Из особняка доносится музыка: значит, танцы уже начались. Невольно вспоминаю приём у Виконта — этот долгий танец с Себастьяном. От этого тело передёргивает дрожью. Мистер Браун вместе со своей женой стоят у входа, приветствуют прибывающих гостей. Складывается ощущение, что сюда приехал весь Лондон — так много людей наблюдалось на балу. Но даже в этой толпе Браун умудрился высмотреть меня и тут же подойти, чтобы провести в более тихое место для разговора. Его округлое лицо с маленькими глазами чуть бледнеет при моём появлении, а массивное тело отзывается мелкой дрожью в коленках. Его жена, напротив, с присущей женщине гордостью приветствует меня и приглашает внутрь. Не сразу замечаю, что рядом с Миссис Браун стоит маленькая леди моего возраста, внешне похожая на Лиззи. Но скромность в ней явно воспитана на высшем уровне. Кроме тихого «Добрый вечер, господин Фантомхайв» она не смогла сказать. Мужчина проводит меня к маленькому диванчику в углу зала. Горничная с бокалами вина подбегает к нам по знаку хозяина. Я не отказываюсь от предложенного напитка. — Граф, Вы подумали насчёт моего предложения? — его голос чуть дрожит. Видимо, от моего ответа зависит его состояние и репутация. — Да, Мистер Браун. Я продумал все возможные варианты развития нашего сотрудничества, но, к сожалению, ни один из них не удовлетворяет меня результатом. Я отказываюсь... «Молодой человек!» Меня нагло перебивает молодая дама, подбежавшая к моему дворецкому. — Могу ли я станцевать с вами? А то весь вечер без партнёра! — она схватила руку Себастьяна, прижала её к внушительного размера и не скрытой декольте груди. Со стороны демона не следует никакой реакции. — Он дворецкий. Даме знатного рода не пристало танцевать со слугой. — Отчеканиваю фразу я. — Но это же всего лишь танец! Тем более, такого статного, красивого мужчину никто не примет за слугу. Она открыто с ним заигрывает, что явно отмечает в ней большое количество алкоголя. Мы с демоном обмениваемся взглядами, и, махнув рукой, я отпускаю его, продолжая прерванный разговор. — Я отказываюсь от сотрудничества. Его лицо в мгновение приобретает печальный вид, но он быстро с этим справляется. Вновь став добродушным Мистером Брауном, он подзывает к себе дочь. — Граф Фантомхайв, это моя дочь — Мари. Она давно хотела станцевать с Вами. Не окажите честь подарить ей танец? Девочка напряженно стоит, опустив глаза в пол и сжав руки в кулачки. Не желая больше видеть этой жалкой картины, рывком встаю с дивана, пожалев об этом сию же минуту. Чувствую, как по рубашке и пиджаку растекается алое пятно. Удивлённый сим столкновением слуга не сразу понимает, что натворил своей невнимательностью. Быстрее всех реагирует именно стеснительная Мари. — Я помогу Вам, господин Сиэль. Пройдёмте со мной в прачечную. — Благодарю Вас, — снимая с себя мокрые и липкие вещи, а в замен накидываю на плечи белое махровое полотенце. Себастьяна я не смог разглядеть среди кружащихся в танце пар (или же он давным-давно находится в любом другом месте особняка), поэтому я не прекращал звать его мысленно. Мари Браун отдаёт мои вещи гувернантке, присаживается напротив меня. Её глаза выдают её желание завести разговор, чтобы разрядить обстановку. Но сомкнутые на коленях руки показывают её внутреннюю борьбу со стеснением. Могу признаться, что эти две мерзкие для меня в людях черты только красят эту девочку. — Мне жаль, что сей казус сорвал наш танец, граф Фантомхайв. Она набралась смелости! — Мне также жаль. Но я уверен, нам выпадет ещё шанс. В тоже мгновение я понимаю, что это будет за «второй шанс». Поддержка компании на высшей ступени рейтинга для меня важна — несомненно. Так будем же использовать все данные для этого блага и случаи. — Простите, но не могли бы Вы пригласить сюда своего отца, госпожа Мари? Я хочу предложить ему кое-что, но моё появление в таком виде в зале никак не поддержит мой статус. Полуулыбка и лёгкое движение рукой с полотенцем делают своё дело. — Д-да, конечно. Её щёки краснеют, и леди покидает прачечную, мельтеша ногами, вторя матери. В мои планы совсем не входило в ближайшее время устраивать какие-либо приёмы или званные ужины, но в данном случае я могу одним выстрелом убить двух зайцев: предложение господину Томасу контракта с компанией, подпирающей меня в рейтинге, поможет мне освободиться сразу от двух забот и большой кипы бумаг. Немного лжи с умиротворённым лицом и лёгкой улыбкой — лучшее средство вести переговоры с очевидными последствиями. Сдержанный стук в дверь прерывает мои мысли. Мистер Браун, не прекращая тараторить извинения, садиться напротив. Мари становится позади отца. — Итак, господин Браун, так как наше сотрудничество отклонено мной по ряду причин, теперь Ваши дела в большой опасности. Именно в связи с этим я приглашаю Вас к себе на ответный приём в эту пятницу. Там Вы сможете найти подходящую для контракта компанию. — Моей выдержке нужен памятник: от выражения его лица хотелось залиться самым настоящим смехом. Но я всё продолжал со спокойным лицом и тоном: — Так же, по некоторой оплошности, я не смог подарить Вашей дочери танец. Надо исправить это недоразумение. — Конечно, граф! Конечно! Я безумно рад Вашему предложению! Его восклицания прерывает вошедший дворецкий. В его руках лежат сложенные пиджак и рубашка от другого костюма. Вот, почему я не видел его в зале. — А теперь, разрешите откланяться, Томас Браун. Жду Вас в восемь часов вечера этой пятницы. Подтягиваю ворот пиджака и выхожу прочь. На выходе, когда демон подаёт мне трость, замечаю отсутствие перчаток. — Что за вольности? А если кто-либо увидит печать и ногти? Его взгляд с насмешливым недоумением осматривает руки, после чего он молча достаёт из кармана фрака перчатки и надевает. — Где ты оставил их? — Эта дама явно много выпила, — отстранёно отвечает на мой вопрос слуга, и только через время я понимаю подтекст этой фразы.

*

После принятия ванны приходит желание расслабиться за чтением, но настойчивые сентенции Себастьяна насчёт вреда позднего чтения моему юному организму делают своё дело. Я укладываюсь в кровать, сразу же прогоняя демона из комнаты. Если сон продолжиться (хоть после «смерти» я в этом сомневаюсь), то присутствие здесь дворецкого будет лишним. Но ведь, после смерти ничего нет?.. Ответ на свой риторический вопрос я получаю через несколько минут, погрузившись в сон. Я пробуждаюсь в том же коридоре. Лежу на полу, раскинув руки в разные стороны. Всё та же странная тяжесть не даёт встать, придавливает к поверхности. Осматриваюсь. Календарь тысяча девятьсот первого года невредимый висит на стене (я точно помню, что помял его ударом), осколков от простреленного окна не наблюдается, так же как и моей крови. Тяжесть резко уходит, освободив тело. Я встаю на ноги. В пределах коридора ни единой души, ни единого шороха. На мгновение теряюсь в собственном поместье, будто не найдя ничего знакомого. Мысленно даю себе пощёчину, так как вместо родных стен приходит видение тёмного, закопчённого огнём факелов коридора. Ещё несколько секунд недоумение от некого забвения не отпускает из оков разум. С одной стороны — это видение знакомо мне. С другой — я ни разу в жизни не видел ничего подобного и понятия не имею, где такое может находиться. Мой взгляд обращается к окну, за которым солнечный диск неумолимо спускается к горизонту, окрашивая багром верхушки деревьев. Из кроны золотых листьев взлетает стая воронов, разлетаясь на фоне плывущих очертаний солнца с непрерывным карканьем. — Господин Сирен, вечереет. Я чуть дёргаюсь от этого пронзительно холодного голоса, будто клинка, что врезается медленно в плоть. Слуга столбом стоит у календаря, как-то странно переводя взор с меня на место, где недавно я лежал. В глубине освещённых золотым заревом алых глаз нет-нет, да промелькнул интерес с некоторым недопониманием. Багровое пламя в столь родных очах никак не сочетается с холодностью во всём остальном. — Да, я уже иду в комнату. Он чуть кланяется и уходит дальше по коридору. Не долго думая, я направляюсь за ним. У двери спальни меня уже ждёт Мейлин: мурашки бегали по её коже, как всегда, а по приближению слуги она и вовсе задрожала как осиновый лист. Он что-то шепчет ей, она утвердительно кивает, — на том заканчивается их таинственный "разговор". Переведя взгляд, спрятанный за стеклом огромных очков, на меня, горничная торопливо открывает дверь. Видимо, она собирается подготовить меня ко сну, но я лишь спрашиваю, где находиться ванная и отправляюсь туда, с благодарностью отказавшись от её помощи. Я понимаю, что принятие для меня ванны самостоятельно (хоть и во сне) будет неким испытанием. Но лучше учиться сейчас. Вместе со взятой из обследованного мною шкафа сорочкой открываю дверь в помещение. Из щелки вырывается луч света, контрастирую с тёмным коридором, который был слабо освещён свечами. За углом колыхнулось что-то синее в этот момент, или мне просто показалось. Но я всё равно с опаской оборачиваюсь, осматривая холл. Со стен на меня глядят тусклые, немного выцветшие портреты прошлых поколений семьи Фантомхайв. Почему я раньше не замечал, что они настолько зловещие? Зайдя, оставляю одежду на небольшой табуретке и открываю кран с тёплой водой. Осмотрев себя, осознаю, что одет в рубашку. С пуговицами я не в ладах с самого детства, поэтому уже готов морально к долгим потугам. Но к моему удивлению пальцы сами быстро пробегают по ряду вниз, и рубашка соскальзывает с моих плеч на пол. Эта секундная потеря контроля над руками... Странностей во сне не занимать. Ванная набралась, лёгкий пар исходит от воды, растворяясь в ярком свечении лампы. От него медленно запотевают окна, скрывая моё нагое тело за матовой поверхностью стекла. Я оборачиваюсь к висящему на стене зеркалу и замираю от увиденного. Растрёпанные при переодевании волосы открыли тёмное, засохшее, постепенно покрывающееся гноем отверстие от недавно «убившей» меня пули. Так же, под нижним ребром зияет большая рана, по всей видимости оставленная кинжалом или другим холодны оружием. Странно, но она выглядит опрятней, нежели рана во лбу. С чётко читающимся шоком на лице я провожу пальцами по увечьям, не чувствуя никакой боли. Правая рука скользит по затылку, ища в спутанных волосах выходное отверстие. Оно нашлось буквально через секунду: попавшийся на подушечки пальцев гной издаёт противный чавкающий звук. Ноги будто окаменели, не давая сойти с места, но моё сильное желание отойти от зеркала помогает: шатаясь, дохожу до ванны. Быстро, чтобы не поскользнуться придерживаясь за края, залезаю в горячую воду. Какая-то часть меня по привычке ждёт прикосновений Себастьяна, но я вовремя прихожу в себя, так как сознательная часть напоминает о жутких повреждениях тела. Подавляя полученный шок, я стараюсь сгруппировать разбежавшиеся мысли. Что это такое? Почему я остался жив здесь после пулевого ранения в голову? Не уж это я живой мертвец в этом мире? Как бы я не начал разлагаться через дня два-три. В дверь постучались. — Кто? — Господин Сирен, — горничная входит в помещение, неуклюже шатаясь, потому что её очки запотели от пара, — граф уже отошёл ко сну. Вам помочь чем-нибудь? Хорошо, что её зрение ещё хуже из-за запотевших линз, и она не видит раны во лбу. Но я всё равно чуть сползаю в воду и неразборчиво отвечаю: — Принеси в мою комнату холодной воды, пожалуйста. Я уже заканчиваю. Кивнув, она выходит из ванной. Буквально через секунды вылезаю из тёплой жидкости, не почувствовав обычно набегающего холода. Одевшись так же быстро в ночную сорочку, покидаю комнату, оставляя заботу о ванне Мейлин. За окнами уже стемнело, и от света огоньков свечей почти не было толку. Луну закрывают тучи, она не может своим мёрклым лучиком озарить мрачный коридор. Мои знания особняка помогают мне не наткнуться на какой-нибудь комод или лавочку. Но даже ориентируясь по памяти, зная каждый свой шаг, я ощущаю негодование. Головная боль разгорающейся лучинкой нарастает, сбивает с толку. На стенах всё те же портреты — смотрят, их глаза будто поворачиваются все разом в мою сторону. Комната за углом, за поворотом. Пошатнувшись, еле успеваю ухватиться за этот самый угол, продолжаю идти. Дверь. Спальня встречать пугающей тишиной, проникающей в тело через уши и приоткрытый рот, заполняет всё внутри. На замену пустому пространству появляется раздражающий писк. С каждым шагом к кровати он увеличивается, усиливается, будто ускоряется. Схватившись за голову, зажмуривши глаза, не в силах больше терпеть этот звук, камнем падаю на матрац. Мечусь по белым простыням из стороны в сторону, в безмолвном крике открывая рот. Прекратилось. Резко. Вместо писка другой звук: громкий, тяжёлый, знакомый. Портьера. Открываю глаза, тут же зажмурив их от яркого солнца. Закрой. Закрой занавеской солнце, Себастьян. Он поворачивается ко мне со своей привычной улыбкой. Чувствуя его взгляд, поворачиваю голову к нему лицом. — Доброе утро, господин, — демон видит в моих глазах что-то, что ему непонятно, поэтому его радужка озаряется алым пламенем. — Милорд, с Вами всё в порядке? — он не смог узнать, что же такое плещется в синеве моих омутов. Я сам не знаю. Я лишь радуюсь отсутствию раздражающего звука, что сменился утренней тишиной. — Да, всё хорошо. Лгу. Прямо в глаза и без зазрения совести. — Если Вам нездоровится, я могу взять бумажную работу на себя, а Вы отдохнёте за чтением, — он подходит ближе и прикасается ладонью к моему лбу. — До пятницы нам не нужно выезжать в город. Удовлетворившись полученным от обыденной проверки температуры результатом, дворецкий подаёт мне чай. Сознание медленно возвращается к обыденному состоянию, больше никакие смутные мысли не лезут в голову. Это пугает меня: все эти резкий переходы ото сна в реальность и наоборот; происходящее во сне — всё это слишком странно, неожиданно, таинственно. Непонятно. Именно это пугает — неизвестность, чуждость. — По правде, я действительно чувствую негодование в последние дни. Его взор с упрёком и недоверием впивается в моё лицо, будто говоря «Я-это-заметил». Его явно настораживает непонимание ситуации. Бесит невозможность защитить меня от того, чего не знаешь и не ведаешь. Шаткое положение сохранения драгоценной души. Не бойся. Я постараюсь остаться в живых и «там» и здесь.