Мой любимый Джек

Робин проснулась утром двадцать четвертого декабря без особого настроения — хотя еще пару дней назад этот день казался ей особенным. Она умылась, переоделась и вернулась в постель без завтрака — шальная мысль не идти сегодня никуда-то и дело мелькала в ее затуманенном разуме. Она очень ждала этот Сочельник. Она безумно хотела впервые встретить его с близкими и дорогими сердцу людьми. И вот мрачное предсказание ее тети сбылось — она по-прежнему одинока, и в ее новом доме пусто, тихо и никого рядом нет. — У вас нет новых сообщений, — спокойно сказала ей девушка из автоответчика. Робин улыбнулась, ничего другого она и не ждала. Кид, наверное, теперь презирает ее, а Бен не простит ей ее предательства. Оставались только ее ребята, пиратская рок-группа, которая собирается сегодня порвать зал, Луффи, Нами, Зоро, ребята… Робин вспомнила их счастливые лица и закрыла лицо руками. — Не могу я так с ними поступить, — решила она. — Даже если им от меня нет особой пользы — я их менеджер. Я готовилась к их концерту. Я помогу им сегодня, а потом покину группу, — промелькнуло в ее голове. Она встала и без особой охоты достала приготовленное к сегодняшнему вечеру платье — фиолетовое облегающее платье до колен с длинными рукавами и открытой спиной, его, конечно, прислала мама, не уделив Робин даже пяти минут, чтобы позвонить и поддержать ее. *** — Вернулась? — спросил Дофламинго, открывая дверь. — А выбор был? — Виола пожала плечами. — Синяки от твоих рук зажили. Пришла за новыми. Я почти мазохист теперь. Она шутила мрачно, а сердце болезненно сжималось. Сегодня она соврала Ясоппу, сказав, что пойдет веселиться со своими друзьями, но на самом деле ей пришлось вернуться в квартиру Дофламинго, и пойти на вечеринку вместе с ним, как его ученица, и, видимо, его собственность. — Я скучал по тебе, моя девочка, — улыбнулся он, небрежно поцеловав девушку в щеку. — Надень что-нибудь красивое. У Моне и Сахарка много красивых платьев. — Быть может, мы можем остаться тут? — несмело предложила Виола. — Наверное, сейчас лучше воздержаться от вечеринок, да? — Вовсе нет, — усмехнулся Дофламинго. — Я же говорил тебе о нашем фильме — сегодня мы как раз начнем съемки. Возможно, сегодня их и закончим… Это начало нашего успеха, в новом году мы проснемся очень популярными, моя крошка. И я должен быть в школе как учитель и как руководитель моей фирмы. Видишь ли, теперь мои руки простираются дальше, чем ты думаешь… — Неужели кто-то из школы тоже работает на тебя? — побледнела девушка. — Администрация? Директорат? Ученики? — А это уже не так важно, — Дофламинго погладил Виолу по голове. — Джек-сан и Кайдо-сан тоже приедут туда чуть позже. Мы должны будем их встретить. И ты должна быть рядом со мной, поэтому попрошу — надень что-нибудь красивое… *** Кид и Ло упаковывали аппаратуру, готовясь к концерту. Хоукинс, который уже закончил со своим синтезатором, мирно попивал свой утренний кофе, Дрейк говорил по телефону с какой-то очередной девчонкой, смеясь в полголоса. — Я так не могу, — не выдержал Кид. — Какого хрена мы ведем себя так, как будто бы ничего не произошло?! Сегодня ведь тот самый день! А мы и так по уши в дерьме! — Ты по уши в дерьме, — сказал Хоукинс. — Ты поссорился с девчонкой. А мы — нет. Мы смоемся после концерта, и семпаи не найдут нас. Пусть снимают свой фильм. Я лично в мокрухе участвовать не буду! — Ты дебил, и не стесняешься этого, — Ло хмыкнул, — Как будто бы тебя выпустят из школы! Был бы поумнее — смылся бы из города еще до концерта. А теперь нам уже некуда деваться. Тут замешаны учителя, наверное, кто-то еще в доле. Нам нужно найти другое решение, а побег — выбор труса. — Ну и что? — Хоукинс нахмурился. — Лучше я буду трусом, чем убийцей. Миллион раз сдохнуть, чем оборвать чью-то жизнь. Как ты потом жить-то собираешься? Даже если и сам не прикоснешься к той девчонке?! — Я не собираюсь убивать человека! — Ло потерял терпение, — И тебе лучше заткнуться, ты привлекаешь много внимания. Но если мы сбежим, у этой девчонки не будет и шанса. Ее грохнут! И потом грохнут еще и еще кого-то, понимаешь? Это же якудза! Им плевать на моральные принципы. Они будут убивать, если мы их не остановим. — А ты у нас в героя поиграть захотел? — Хоукинс со стуком поставил стакан с кофе на стол. — Ты типа защитник справедливости, да? — Я типа просто человек, — Ло устало сел на стул. — И на месте той девки могла оказаться моя сестра… Моя будущая девушка… Моя будущая дочь… Да кто угодно… Это пугает меня. Я напуган. — Может, заткнетесь оба? — спросил Дрейк. — Вы слишком громко разговариваете… Соседи уже знают, наверное, что мы батрачим на якудза и на наших ублюдков-семпаев. Не утрируйте! Мы идем на концерт. На месте сориентируемся. И, Хоукинс, — Дрейк посмотрел на него серьезно. — Ло прав. Мы должны будем в любом случае сообщить копам. Иначе ту девку грохнут, и мы будем виноваты в ее смерти не меньше, чем они. *** Перона равнодушно смотрела в окно. Бонни сидела в углу и наблюдала за ней. Дождавшись, когда люди Дофламинго, занятые подготовкой к съемкам, выйдут, она подошла и села рядом. — Кофе? — спросила она угрюмо. — Чай? — Неа… — отмахнулась девушка. — Меня ломает… Есть таблетки? Или шприц? Я с утра без дозы. Этот ваш босс сказал, что даст мне дозу перед съемкой. Я не буду чувствовать боли и все такое. — И ты на это согласилась? — Бонни потеряла терпение. — Ты же понимаешь, что это… Не совсем то, чем должна заниматься девушка в твоем возрасте? — Моя семья по уши в долгах, — покачала головой девушка. — Мать пьет и орет на меня. У сестры снова будет ребенок… Брат в тюрьме… Я могу принести им покой и стабильность. Какая тогда мне разница, кто будет меня трахать — один или пятеро? — Они не только будут трахать тебя, идиотка… — Бонни дрожала от жалости и боли. — Они же убьют тебя… Понимаю, они тебе этого не говорили, но… — И что? — равнодушно пожала плечами девушка. — Пусть. Он даст мне дозу, и боли я не буду чувствовать. Значит — пусть. Я умру, и все это закончится… — Не закончится… — Бонни встала, с минуту глядя на Перону. В голове перед ней проносилась ее собственная история — четверо молодых музыкантов позвали ее, юную девчонку, в свою группу, обещали ей свою дружбу, славу и деньги, а потом просто пустили ее по кругу. Пережить такое Бонни помогли обстоятельства — она сбежала за границу, нашла в себе силы найти себя заново. А что есть у Пероны? Только смерть, которая ждет ее, смерть, оставленная на видеопленке. — Я не могу позволить тебе умереть так… — приняла Бонни решение. — Пойдем со мной, Перона. Прежде чем ты решишься умереть, я должна тебе кое-что показать… Она торопливо сняла с вешалки куртку девушки и накинула ей на плечи.