* * *
Как тут - как в музее прямо - иконы по стенам. Рожи какие-то у всех благостные. О! А этот какой-то в мехах весь, а этот с бородавкой на носу, этот с персиком - Эрмитаж, блин - "Дедушка с персиком!". А этот рыжий вообще... Рыжий?! Маска-маска, я тебя знаю! Да ну - икона же... Родственник какой, поди... На одно лицо же! И ухмылка такая же шкодная и татушки... - Сын мой, - вкрадчиво спросили из-за спины, - ты тоже интересуешься Святым Маврикием? - Да нафига мне им интересоваться? Не девушка, - огрызнулся Холст. - Значит, просить будешь, - констатировали за спиной, - ты аккуратнее в своих желаниях только, а то многие просят не подумав, а потом кара их постигает. Жуть просто. Ты клади на него! - На кого? - Холст шарахнулся от иконы. - Там алтарчик под иконой, - смущенно ответили, - ты на него клади, что там за пазухой или в штанах. В руках-то пусто у тебя. - У меня и в голове пусто... - Холстинин наконец обернулся на голос. За его спиной, шагах в пяти, стояла высокая монахиня, теребя в руках собачью цепь, на манер четок. - Ви... Таля? - у Петровича голова пошла кругом. Че за маскарад? - Виталина, - скромно поправила монашка, - не помню, когда мы с тобой познакомились? - Да вчера, - необдуманно выпалил Холст, - когда ты душу в клозете изливал, а я под дверью прыгал. - А-а-а! - заорала монахиня и отшатнулась, - оборотень! Святые арийские угодники! Святой Маврикий! - и плашмя грохнулась в обморок, в полете снеся ногой алтарь под иконой, а головой какой-то черный ящик. К этому-то открывшемуся ящику и стремился с победным воплем Холст: - Коньяк! Чудеса египетские! Молдавский коньяк! * * * Похмеленный Холст сидел на алтаре, раскуривал сигару, у его ног лежало бесчувственное тело монашки - зеркального близнеца Дубинина, а над головой шкодно улыбался Святой Маврикий. Так их и застал главный инквизитор.* * *
И опять темное холодное подземелье. " - За богохульное поведение - разграбление храма, разврат и покушение на честь сестры Виталины - приговаривается к сожжению на рассвете!" - звучал в ушах свирепый голос святого отца инквизитора. - Может на закате? - попытался съязвить Холст, тщетно ловя взгляд из-под тени капюшона, - когда стекла плавит, а?! - На закате, я отдохну. Вздремну от дел суетных, - зевнули в недрах капюшона. - Мне малым-мало спалось, - проворчал Холст, пожирая глазами величественную фигуру инквизитора, - да во сне привиделось... - Как ты горишь, презренный богохульник, огнепоклонник поганый... - прошипел инквизитор. - За что ты меня так ненавидишь-то? - недоумевал Петрович, - не выходит у тебя... Чаша золотая, а я причем? - Ты еще и вор? О какой чаше речь? - Об альбомной. Новой, - под нос проворчал Холстинин" В темноте кто-то пошевелился и вздохнул. - Крыса? - Сам крыса! Холст обшарил в кармане сигару и щелкнул зажигалкой. - Рита-а?!! - отпрянул от неожиданности Владимир Петрович. - Воло-о-одя?!! - Ты тут как? - А ты? За что? - Я из... Богохульник, короче. - Кто бы сомневался, - фыркнула Пушкина. - А ты? - Ведьма я. - Кто этого не знает? - ухмыльнулся Холст, - сигару будешь? Блаженно закурили. - Сожгут черти! - вздохнула Маргарита. - Надо что-то придумать. - Холст заметался по подземелью, - инквизитор этот - один в один Валерка! И святой Маврикий! А уж монашка! Безвыходных положении не бывает. - Надо подумать. Может заложника взять? Холст, в этот момент оказавшийся возле двери, со всей силы стал в нее колотить, сопровождая сие действо громкими воплями: - Эй, на стрёме! Инквизитора хочу! И Маврикия святого! Дело есть! Я не все сказал! Дверь распахнулась, на пороге Виталина. - Я пришла, заблудшие мои, привести вас в божеский вид к покаянию Божьему! - Заходи! - сделал шикарный жест Холст, - только темно... - У меня, сын блудный, лампадка с собой...* * *
Святой Маврикий, задумчиво перебирая струны лютни, внимал послушнику. - Ведьма, говоришь? - Рыжая! Ой... - послушник осекся. - Рыжий - символ святости, - назидательно повторил святой, - сколько вас носом тыкать - ведьма рыжей быть не может! Черной, белой, седой - но не рыжей! - Так ее побреют! - радостно завопил послушник, - лысой будет! Лысая гора, лысая ведьма - все сходится. А второй - богохульник! Весь наш коньяк, который вы к сожжению... Э-э-э, к сгоранию внутри организма приговорили, изнахратил! - Мда... Где ж мы еще такой коньяк возьмем? - пригорюнился Маврикий. - И сигары сарацинские спер! - Сукин сын! - согласился святой. - А Виталина его чуть оборотнем не обьявила, - захохотал послушник. Святой тоже улыбнулся. - Эх, Артемий! Хорошо, что она у нас наивная такая! А то открыла бы дверь, да увидела, как ты скачешь в овечьей шкуре, капканом щелкая, и воешь. - Виталина-а! Я обороте-ень! Выходи, будем предаваться животным страстя-ям! - провыл Артемий. - Беда с этой Виталиной. А помнишь, ярмо в алтарь притащила? - хихикнул святой. - Да! Пришлось парадной рясой Инквизитора перед носом испанского быка махать! - А как он в храм влетел! - А Виталина в обморок! - Страшнее ее обмороков - только Инквизитор, вечно трезвый. Бурное веселье продолжилось. - Она ж перед этим святотацем в обморок... - отсмеявшись, начал послушник. - И он?! - Не! Крепкий мужик, курил сидел, под вашей иконой, я думаю, только это его и спасло... Святость вашего багряно-медного свечения... Э-э, сияния. - Правильно думаешь.* * *
- Э-э, Виталя, ты чего? - Стричь вас буду, - щелкая огромными ножницами в радостном возбуждении, проговорила монашка, - налысо! А то из волос ваших может диавол вылезти. Мне сам Инквизитор сказал. - Сам он - Антихрист, - не сдержался Холст. - "Я рожден был ночью, - забормотала Маргарита, - в час молитвы волчьей... - Чей-то вы? - боязливо отшатнулась монашка. - Молится она, от антихриста, - осенило Петровича, и повторил на латыне. - Молитва... - Виталина благоговейно опустилась на колени, - научите! Слова-то какие - святые... Вы меня научите, я способная. А я вас пожалею. Я вас задушу завтра, чтоб вы в дыму не мучились, и вам больно не будет. Я всех жалею. Я цыплят вот всегда жалею... Р-раз и нет головки! А то топором - больно ведь. Святой Маврикий учит нас жалеть скотину. И ведьма не человек же... Я и котят черных жалею. И пуделя богохульского пожалела, - распалялась Виталина, - утирая огромной ладонью слезы милосердия, - и бычка... - тут Холстинину стало не по себе, - годовалого пожалела, он храмовое сено потравил, и... - Бегемота пожалела, - в тон ей прошептала Маргарита. - И Инквизитора, - еще тише добавил Холст.* * *
- Оп-пять Виталина перед иконой! - простонал святой Маврикий. - Бормочет чего-то... Она поёт! - Чего поёт? - На латыне поет: " Я рожден был ночью, в час молитвы волчьей... Черный ангел ада был со мною рядом..." - Где-то я такое уже слышал, - задумчиво пробормотал святой. </center>* * *</center> - Никогда меня еще не сжигали, - Маргарита поворошила ногой вязанку хвороста. - А я - птица-Феникс, блин, - огрызнулся Петрович, - хобби у меня такое - каждую неделю сжигаюсь! - Я записываю, - оживился Инквизитор, - связь с Сатаной налицо! - Иезуит ты, Валера, всегда им был, - сказал в сердцах Холст, - ладно, на меня у тебя зуб, но Маргариту-то за что? - Работа такая, - Инквизитор оторвался от свитка, - а у нее имя ведьмы. Была бы Галина - не сжигал бы. - А дочь Жанной назвал! - не удержалась Пушкина. Ответить Инквизитор не успел, хотя собирался. У него это на лице было написано. Бо-о-ольшими, буквами. Нецензурно. - Святой! Святой Маврикий! - разнеслось по толпе, - Благослови, святой! И песика нашего благослови! Святой взошел на помост, закатив глаза к небу, отодвинул жадно потирающую руки Виталину, состроил жуткую рожу Холсту и обернулся к толпе. - Что я вижу?! - в негодовании возвестил святой, - рыжая женщина! Рыжая! - Рыжая, - заревела толпа. Ну еще бы, святой же пришел, надо ж восторг как-то выражать. - Рыжий - символ меня! Тьфу, символ святости! Люди! Тут попирают вашего святого! Развяжи ее, быстро! Побереги имидж! - прошипел он Инквизитору. - Дьявол! - возвел руки к небу Инквизитор, указывая на Петровича, не, ну правильно, на кого еще-то? Не на Виталину же, она еще пожалеет, не дай Маврикий! - Он затмил мне глаза! Подменил цвета, перемещал их! - Дьявол! - отозвалась толпа. - Спасибо, Серега! - с чувством сказал Петрович, - на том свете свидимся тоже - всегда помогу! - Да, это Дьявол! - согласился святой, не обращая внимания на трепыхания Холста, - а Сатану жечь нельзя! Огонь - его стихия! Растворится в нем и будет счастлив! - Утопить! - заорала толпа внизу, - в воду его! В омут! - Ну, лучше утопить, - не стал спорить Маврикий.* * *
- Веревка гнилая, - торопливо шептала Маргарита, стягивая руки "диавола", - под водой до камышей доплывешь, а там... Виталина крепкими руками подняла весло. - Во имя арийских угодников, святого Маврикия и святой Маргариты - плыви Диавол! И смачно опустила весло на темя Петровича.* * *
Голова... Как разламывается голова. Виталя... Скотина... Пить... Кто я? И что у меня на башке? Рог? Ро-о-ог?!! Тьфу ты, это шишка! Как я так? Пить... Свет! Свет! Комната... Ванна... А чего я тут? Это моя ванная! Почему я тут сплю? Стреляют? Фейерверк! - С Новым Годом! - С новым счастьем, - пробормотал Холст, на миг прикрыв глаза, вздрогнул, увидев потирающего руки Дуба, - всех со счастьем! Шаркая ногами, Холст выполз к столу и оглядел компанию. - Святая Маргарита! А где багряная святость? Чего ты так почернела-то? Диавол тебя опять перемешал? - Я говорила - водочка паленая, - пробормотала Пушкина, отодвигаясь в сторонку. - Святой! - пропел Холст, нашаривая на столе вилку, - иди ко мне. Я тебе... Тебя... На тебе... - Точно паленая, - согласился Маврик, перебираясь ближе к двери. - Сок надо пить, - сказал Кипелов, - опасливо косясь на вооруженного вилкой Петровича. - Кровь тебе пить! - сурово отбрил Холстинин, - иезуит проклятый! - Я что-то пропустил? - бодро спросил Дуб, появляясь на пороге. - Виталина! Завопил радостный Холст, найдя главную жертву, - иди сюда, солнышко, я тебя пожалею! Я тебя щас так пожалею, - пообещал он, отбросив вилку и ухватив табурет. - Петрович, за что? - заорал в ответ Дубинин, - и почему по-итальянски-то - Виталино? Вы че ему налить успели, черти?! - Может зря ты его дверью по башке? - робко спросил Кипелов, - можно было же как-то... Мягче... Но Дуб уже метался по комнате, уворачиваясь от стремительно настигающего его табурета. - И с тестом этим, - продолжал ворчать Кип, - о прошлых воплощениях - бред какой-то... Все святые, один Холст - безбожник... - Не один, - поправила Маргарита, - но весело ведь было... Раздался звонок в дверь. - Это соседи участкового вызвали, - проворчал Лер Саныч, - далось вот мне с вами праздновать! - Это сарацин, - хмыкнул Маврик, - на запах пончиков прискакал. Виталину сватать. На пороге стоял Беркут. - Набрались уже? С Новым Годом! - и медленно стянул чалму с головы, - я у соседей ваших в душ пошел, - полы белого халата развивались при движении, - слышу, весело у вас, зашел вот...