Покаяние

- Эй, придурок, вставай. - кто-то заорал мне прямо на ухо. Противный запах сигарет и лука из его рта, разошелся по всей камере. Небось сам генерал пожаловал. Он часто приходил ко мне, дабы высказать все, что он думает. Как жаль, что он не знает, что мне однозначно пофиг на его мнение, а я бы с удовольствием врезал бы ему по его жирной морде. Я кое-как раскрыл глаза и привстал на локтях. - Эй, хряк, тебе бы не помешало почистить зубы. Не хочу, чтобы ты завонял меня в последний день моей жизни. - ухмылка невольно расплылась у меня на лице. - Все еще не можешь успокоится, Штильцкен? - хряк даже не обиделся, что меня немного расстроило. А еще он снова назвал меня по фамилии. Фамилии, которую я терпеть не мог. Мой чертов дух жирного тролля действительно не мог успокоится. - О, я буду спокоен лишь когда оттрахаю вашу дочь. - вот теперь можно и сдохнуть со спокойной душой, ведь все знают чего ты хотел от жизни. - Да как ты посмел... - генерал замахнулся рукой, а я уже приготовился получить хорошего леща от этой жиробасины. - Стойте! Давайте не сейчас. Он и так скоро с-с-дохнет, - плюясь во все стороны от заикания, сообщил неизвестный мне худощавый паренек в очках и белом халате. Генерал немного поразмышлял и отстранился, но все же успел дернуть меня за плече, чем повалил меня с моей родимой кушетки. Я приземлился на мягкое место, но боли не почувствовал, ведь уже совсем не различаю где боль, а где реальность. Мне привычно. - Вставай, Штильцкен. Не заставляй нас ждать. - генерал плюнул в мою сторону и, скрестив руки за спиной еще раз кинул на меня презрительный взгляд. Не знаю почему, но я покорно встал на ноги и процедил: - Слушаюсь, господин Аркайд. Генерал усмехнулся и вышел, махнув рукой конвою, будто говоря :"Ведите этого". Два шкафа быстро справились, надев на меня наручники и отсоединив цепь, что была на ногах от некого замка на полу. Первый раз я не сопротивляюсь преторианцам, как их здесь называли. Наверное, моему сопротивлению просто не было смысла. Не хочу казаться в глазах других мелкой, дрожащей шавкой, которая просит о помиловании. Они вели меня под руки вдоль сырого и темного тюремного коридора, где на все помещение горели только четыре лампочки из пятнадцати. Другие заключенные приближались поближе к решеткам дабы рассмотреть меня. Меня - последнего героя среди них. Каждый из них молил о пощаде у тех, кто однажды истерзал их душу и тело. Кто однажды поднял руку на самое сокровенное, что у них было. Но, боясь смерти, они забывают обо всем, хоть теперь благодаря этим диктаторам - заключенным просто незачем жить. Поэтому, я могу назвать себя последним героем среди них. Тем, кто не боится умереть от рук врага за свое дело. Длинный коридор некого почтения и удивленных, перепуганных взглядов других - кончился. Я никогда не был буйным заключенным, но все остальные до ужаса боялись меня. Почему? Наверное, потому и боялись, что в этой шкуре смирившегося барана - жил маньяк-убийца, который мог сорваться. Мы вышли на лестницу, которая подымалась из этого подземелья прямо на поверхность, где, собственно я должен был закончить свой путь. - Что у нас сегодня, Гесмир? - спросил я у одного из преторианцев, на что тот искренне улыбнулся. - Верховный Суд постановил расстрел, Штильц, - ответил он совершенно спокойно и как другу. - Ты никогда не говорил кто ты, Гесмир. Ты не такой как второй твой напарник. У тебя есть секрет, - шепнул я ему, чтобы второй не услышал. Гесмир вылупился на меня и пару минут шел молча. Он вздохнул и сделал то, что я никогда бы не ожидал от него. На глазах преторианца появились слезы. Он наклонил голову к моему уху и прошептал: - Они убили мою дочь, Штильцкен. Но я один из них. Я не могу предать их, но не могу и простить. В этот момент,я впервые почувствовал чуждое мне чувство - сочувствие. Гесмир одной рукой незаметно порылся в кармане своей формы и шепнул мне на ухо: - Это браслет моей дочери. Ей было всего семь. Я положу его тебе в карман. Когда вы встретитесь там, то передай, что отец... Отец любил ее и скоро будет с ней. Он таким же аккуратным и незаметным для других движением положил мне его в карман. Следующие пять минут мы поднимались молча, пока не остановились перед заветной дверью на поверхность. - Отойдите, я открываю дверь, - послышалось из динамиков. Тяжелая металлическая дверь со скрежетом распахнулась и я впервые увидел дневной свет за все три месяца. Мы оказались в огромном ангаре, где скорей всего было что-то вроде танков и самолетов, но здесь было довольно светло, так как металлическая крыша покрылась дырками от ржавчины и пропускала свет. Совсем ничего вокруг. Все так просто? Меня расстреляют в ангаре? Меня поставили у стены напротив всей правящей делегации. Они были довольны забив в угол врага и убийцу. - Сайфер Штильцкен! - раздался голос генерала. - Вы приговорены к расстрелу за массовые убийства членов правящей партии, за террористический акт по отношению к Дому Власти, за изнасилование жены Первого Консула, шантаж генерала Гесслера, а также похищение денег у элиты нашего государства ради нужд нищих слоев. Ваше последнее слово? Я посмотрел вокруг. Здесь, кроме Гесмира, я не видел лиц, в чем-то понимающих меня. Я умолчал о своей истории, но не забыл. Не забыл тот день, когда мне было восемь лет. Их ученые пытались вывести суперчеловека путем ужасных экспериментов. Мы с семьей попали в научный центр БиоЛинк. Перед тем, они напали на мое поселение и сожгли все, что смогли. Все, что не сожгли - попросту украли. Моя сестра была убита как человек неподходящий для эксперимента и превращения в слугу человек, но это не означало, что перед этим они не воспользовались ней прямо у меня на глазах. Три здоровых, похожих на генерала, мужика воспользовались ней в своих целях. Отец и мать попали под эксперимент. Ужасные эксперименты длились час за часом, а я должен был на них смотреть, так как я единственный из семьи, кто пригодился им для того, чтобы в будущем я стал солдатом. Таким образом, они воспитывали во мне то, что они в итоге получили. Я стал кровожадным и бессердечным выродком. Прошло семь лет. У меня не осталось родных, я стал бессердечный, но не подчинился. Я сбежал в поселение таких как я. Отшельников и мразей - как называли их эти чертовы выблядки. Я решил мстить. Мстить за себя и за других. Я убивал. Убивал безжалостно и бессердечно, наслаждаясь криком этих тварей. Я убивал только тех, от кого пострадал. Я приносил им страдание, приносил страдание их семьям. Я воровал у них деньги, чтобы те "отшельники и мрази" смогли выжить. Это все сделал я. И раз мне пришел конец, то я не буду рыдать и бросаться им в ноги, хотя если бы я это сделал, то был бы отпущен и прощен, ведь я нужен им. Но нет. Они не просили у меня прощение, когда убивали моих родных. А когда я в конце концов нашел человека ради которого хотел жить, то они в гонке за мной - убили ее. Убили мою жизнь. Убили Фиону. Я не прощу и не попрошу прощения. Я осмотрелся вокруг еще раз и посмотрел на чистое небо, что было видно в дырках в крыше. Прекрасный день. Я закрыл глаза и улыбнулся. - Я скажу. Скажу пару слов. Вы будете прокляты, господа. Я не забыл все, что вы мне принесли. Все те страдания. Я отплатил вам за них сполна. У меня нету больше целей в жизни, ведь вы их убили. А теперь вы расплатитесь со мной, - спокойно ответил я. И как мне жаль, что такая тварь как я, так и не сможет передать все слова Гесмира его дочке, ведь попадет в ад.

***

Так закончилась его история. История Сайфера Штильцкена - героя для одних, но злодея для других. История, которую попытаются стереть, но не смогут забыть.