Шепот твоих комплексов

Отстраненно всматриваясь в помутненную утренним туманом завесу горизонта, девочка тихим, незаметным и быстрым шагом семенила по пыльной неубранной тропе. Тонкие стволы облупленных, сломанных нескончаемыми столетиями деревьев пустили свои ссохшиеся корни в горячую светлую землю. Не замечая осыпанных бледными листьями веток и ямок, она цеплялась будто за острую рыболовную леску и неловко спотыкалась на месте. Но, стискивая зубы от боли и потирая ушибленные места, тихонько вставала и бежала дальше. Распухшие от слез глаза застлала едкая туманная пелена, алые веки слипались от усталости и страха. По ее примятой голове будто стучали отменным железным молотом с завидной частотой, и когда звон в висках в очередной раз отдавался волной пульсирующей боли, ворох страшных мыслей обиженной девочки на миг отстранялся назад. - Бежать отсюда, бежать … Проклятые демоны… Процедив сквозь зубы что-то невнятное, она неожиданно взвыла от нагрянувшей в тело дьявольской боли. Жестоко истерзанное и исцарапанное тело подростка взлетело вверх, глухо ударившись о твердый, будто каменный вековой ствол. В голове загудело, но девочка замолчала. Распластавшись среди опавших этой холодной осенью листьев, она лишь тихо постанывала, утирая слезы дрожащей рукой. Кровь прильнула к глубоким синякам, и маленькие красные струйки потекли на поверхности измятых, побитых камнями рук. Девочка никогда не осознавала, зачем они это делают. Может, из-за ее неказистой внешности, которая никогда никому не нравилась: бледная кожа с неяркими веснушками, широкое худенькое личико, спутанные белесые волосы, неширокие плечи и болезненное тощее тело. А может, из-за странной доверчивости и изменчивого настроения... Ее странные и во многом неловкие отношения со сверстниками почти всегда начинались и заканчивались полным крахом, разрушая себя все больше и больше. Большинство ее знакомых считали Настю девочкой неуклюжей, угловатой, не способной даже перепрыгнуть через неширокую лужу. Сначала с девочкой попросту не хотели общаться. Никто не считал ее странной, нет. Скорее даже немного скучной. Она проводила свое короткое и странное детство в молчаливом одиночестве. Со временем некое удивление и меланхоличная грусть ушли, освобождая место для раздраженности и необоснованной обиды на окружающих ее людей. Сначала все было гладко. Потом косые взгляды и одиночество сменились бойкотом, драками и редкими насмешками. Смеялись практически над всем: над веснушками, над неестественной худобой, над кривыми ножками, над излишней доверчивостью... Одергивали ее часто, и нередко девчонка, весьма таки умевшая за себя постоять, приходила домой с некоторыми увечьями: ссадинами, ранами, вырванными клочьями волос... Бывает, они подтолкнут ее к покрытой острыми гвоздями старой решетке. Бывает, закидают холодным декабрьским снегом, неумело примятым в шерстяных варежках. Прижгут волосы или опалят кожу. Девочка терпела все, продолжая тихо презирать и ненавидеть их. Надежда на лучшее и доверчивость - рано или поздно - все же прошли, пусть и со временем. Да, они частенько пользовались возможностью унизить или одернуть ее обидным словом или неосторожным действием. Но сегодня... Девочка вздрогнула. Поджав под себя тонкие ноги, она судорожно обхватила их руками и прижалась в дереву. От влажной холодной земли повеяло блаженной прохладой. Боль стала тише, когда покрасневшая от увечий кожа прислонилась к холодным листьям и рыхловатому земляному покрову. Зябко поежившись от наслаждения, Настя тихонько шмыгнула носом. Да, она помнила все. Образы в ее расшатанной памяти расплывались, но их голоса, невыносимый и страшный громкий смех, перемешанный с дьявольской болью словно острием отточенного ножа прошел сквозь помутненный рассудок девочки. На глазах снова выступили слезы. Утерев щеки бледной рукой, она все попыталась взять себя в руки. Ранним утром этого злополучного дня Настя смогла наконец-то осмелиться попросить у бабушки разрешение на купание в речке. Ее родственники - люди твердые, строгие и немного двинутые на воспитании. Мать, фанатично навязывающая окружающим религиозные заповеди, часто ссорилась и ругалась с бабушкой - человеком старых нравов и взглядов на мир. Из-за этакой адской комбинации многие простые и обыденные для нормального человека вещи в этой семье считались чуть ли не аморальными. Запрещалось часто мыться в душе, переодеваться в школьной раздевалке и даже жечь костер... Впрочем, после неудачной попытки отпроситься и очередной ссоры, Настя осторожно вышла на улицу через сад и, захватив старую полотняную сумку с полотенцем и кое-как прошитым купальником, отправилась к речке. Жаркое солнце стояло высоко над домами, не заслоненное серыми клубами дыма или облаков. Опаляя сухой песок пляжа, местами поросшего травой и мхом, оно теплыми лучами поглаживало голову девочки, рассматривающей мутную зеленоватую воду местной реки. Тихое журчание лишь растворялось в блаженной тишине этого одинокого отрешенного места. В ту минуту девочка была почти что рада своему неожиданно удачному побегу, пребывала в хорошем настроении и даже незаметно улыбалась, опустив голову. Это странное и непривычное для нее ощущение длилось не так много времени... Услышав чьи-то громкие голоса, она испуганно обернулась и ухватилась за крепкие поручни старого моста. Кто-то быстрыми шагами направлялся к берегу. Заметив застывшую в растерянности Настю, кто-то из подростков весело и радостно захохотал, указывая на нее крепкой поджарой рукой. Она хотела было сорваться в бегство, но робко остановилась у моста в неловком замешательстве. Это были они. Местная компания славилась своими странными нравами. Сформировалась она сравнительно недавно и состояла из нескольких известных в узких кругах девочек и почти полдюжины мальчиков. Дальнейшие их действия были расплывчатыми и неясными. Девочка помнила, как выбросили ее сумку с моста, как они заламывали ей руки. Кто-то из них стоял поодаль, смущенно топчась на месте в нерешительности. Хрупкие кости болезненного подростка громко захрустели, когда некий паренек, смеясь, начал бить ее кулаками. Кожа девочки быстро покрылась кровавыми синяками. Сравнительно недавно с Настей приключилось некое злоключение. Нечаянно сорвав почти осуществленный одноклассниками бессовестный прогул школьной репетиции, она заработала к своей уже и так не совсем мирной славе еще несколько дурных очков. Да, хех, ребята обязательно хотели припомнить ей этот случай. Ей осталось выучить еще несколько немаловажных уроков. Связав ей руки тонкой и крепкой речной травой, компания ребят, слабо осознавая и осмысливая свои действия, подожгли ее волосы и кожу. Они опалили веснушки, над которыми предательски издевались почти постоянно. Настя молчала, иногда беспомощно порываясь закричать, но подростки сильно сжимали ее челюсти и, не давая дышать, засовывали в рот использованную кем-то тряпку, что валялась рядом без дела. Несколько мальчиков, раздобыв камней поострее, с истинным животным наслаждением начали сдирать с нее не зажившие за совсем короткое время раны и ссадины. Настя не сдержалась и, сжав зубы от изнеможения, зарыдала. Ее повалили на землю и прижали к горячему, обжигающему песку. Поддав жару и еще раз чиркнув спичкой, они в очередной раз прижгли рыдающей в припадке страха и ярости девочке горло и щеки. Опомнившись, она взвыла от боли, швырнула тряпку на горячий песок и попыталась вырваться. Девчонки, заливисто хихикая и жмурясь, толкнули ее на землю. В тот момент она увидела их глаза. Глаза с необыкновенно узкими, почти змеиными зрачками, полные жестокого блеска и радости. Боже, как она боялась этих страшных лиц. Не теряя времени, девочка порывисто встала и пулей рванула со злополучного моста. Не обращая внимания на истекающие жидкой кровью раны и страшные ожоги, она пыталась убежать от них. Тихо насылая проклятья на имена этих извергов, она всей своей сущностью, всей маленькой душой ненавидела их. Не в ее силах было наказать их, но как девочке хотелось этого... Смеющиеся голоса их стихали, отдаляясь слабым эхом где-то далеко позади. Ухватываясь за ветки деревьев, девочка в отчаянии старалась не оборачиваться. Жгучий страх обдавал ее маленькое запуганное существо, по прижженным раскрасневшимся щекам бледными ручейками струились крупные слезы. Прохладные лесные сумерки светлой вуалью опускались на усталое небо. Последние отблески живого солнечного света искрящимся хрусталем танцевали в воздухе. Там, у туманной линии бесконечного горизонта, светящийся золотой диск медленно уходил на покой среди далеких скалистых гор... Первые звезды крошечными огоньками зажглись в чувственной темноте вечера, играясь в чистых, будто стеклянных серебристых водах неглубокого лесного ручья. Дул тихий холодный ветер. Девочке, искалеченной, побитой, обожжённой огнем и униженной до нельзя, вдруг стало необыкновенно хорошо. Настя прикрыла глаза... Откуда-то из темноты послышался шепот. Оглянувшись, девочка вздрогнула и испуганно вжалась в землю. Шепот стал чуть громче. Заткнув уши, девочка кое-что поняла. Шепот звучал в ее голове.