***
Зайдя в бар, я понял, что это была не лучшая идея, потому что там было буквально не протолкнуться, а еще многие уже довольно подвыпившие посетители смотрели на Кибома, как на звереныша в зоопарке. Конечно, не часто выдается увидеть альбиноса в Корее. Даже, наверно, никогда, из-за чего это и привлекало слишком много ненужного внимания, от которого Кибому было явно не по себе. Он все сильнее зарывался носом в мой шарф, пытаясь спастись от любопытных взглядов. Хорошо, что хотя бы никто не пытался ему что-нибудь сказать, очевидно, все находись пока не в той кондиции. Остановившись у барной стойки, за которой пока имелось свободное место, я заказал нам по стакану глинтвейна, который помог бы согреться и расслабиться. — Знаешь, если тебе некуда пойти сегодня ночью, можешь остаться у меня, — добродушно предложил я. Наверно, вино в голову ударило. — Праздник все-таки, и я надеюсь, что ты не окажешься вором, который просто выдумал всю эту историю, лишь бы втереться мне в доверие, — добавил я, отставив пустую кружку на барную стойку. От алкоголя щеки Кибома раскраснелись, а глаза поблескивали в приглушенном свете помещения. Кинув на меня растерянный взгляд, он покачал головой, а я улыбнулся ему. Несмотря на то, что я знал его от силы полчаса, он почему-то внушал мне доверие. Казалось, что он просто не способен соврать. Разве человек с такой ангельской внешностью может быть преступником? Не став долго задерживаться в этом наполненном людьми месте, потому что Кибом становился все более напряженным и, хмурясь, постоянно косился на мужчину, что сидел неподалеку от нас, мы отправились ко мне домой. Только выходя из бара, я заметил, что тот мужчина облизнулся, проводив Кибома взглядом, но, поняв, что тот уже уходит, пригубил полупустую кружку пива. Сначала я хотел спросить, знает ли Кибом того мужчину, но увидев, что он с интересом поглядывает по сторонам, рассматривая красивые гирлянды, освещающие улицы разноцветными огнями получше фонарей, промолчал и стал показывать ему дорогу ко мне домой, хотя он и сам порой, словно по интуиции, сворачивал в нужную сторону, оставляя меня позади.***
Открыв дверь квартиры, я пропустил Кибома вперед, а сам зашел следом. — Извини, я не готовил праздничный ужин, потому что не рассчитывал, что ко мне придут гости, — произнес я, но тот покачал головой, аккуратно снимая с себя теплый шарф, словно боялся, что тот может рассыпаться в его руках. — Я не нуждаюсь в еде, — тихо произнес он, передавая его мне. — В смысле? — недоуменно переспросил я, убирая шарф на тумбу. — Я не голоден. Я все еще не мог привыкнуть к его разговору. Казалось, что он не от мира сего, хотя я ведь так и не знал, откуда он приехал. Видимо, он просто не хотел об этом рассказывать. — Ты странно говоришь. — Я просто еще не привык к сеульскому диалекту. — Твой диалект похож на кёнсанский. Ты из Тэгу? — Я был там на прошлое Рождество, — улыбнулся Кибом, а я едва не забыл, о чем мы разговаривали. Впервые от чей-то улыбки сердце буквально запело от нежности, что хотелось подойти и обнять этого парня. Но пришлось сдержать себя — все-таки это покажется ему странным. Нет, это в принципе будет странным, а не только покажется! «А ведь я тоже был на прошлое Рождество в Тэгу», — невольно мелькнуло в моих мыслях. В прошлом году каждому работнику нашей компании руководство подарило путевку в отель в том городе. Может, я тогда встретил его там, поэтому он и кажется мне таким знакомым? Хотя я все равно уверен, что запомнил бы его. — Но ты не оттуда? — Нет, — коротко ответил он. «Да, похоже, он действительно не хочет рассказывать мне, где живет на самом деле». Но я не стал настаивать. Кто знает, что он может скрывать? Сейчас Рождество, возможно, хотя бы на этот праздник он хочет забыться и не думать о том, кто он есть? Такие чувства испытываю я сам. Под пальто у Кибома оказался тонкий вязаный свитер, опять же белого цвета — словно он был ярым поклонником этого цвета или хотел с ним слиться — который, казалось, вовсе и не греет, и я только вздохнул, не понимая, с какого теплого места он приехал, раз оделся совершенно не по погоде, что была в Сеуле. Сказав ему пройти в гостиную и чувствовать себя как дома, я прошел на кухню, где кинул пакет с раменом на стол и заглянул в холодильник. Как я и думал, никакой еды там не было. Наверно, мне все же стоило вспомнить, что сегодня Рождество и преждевременно заказать какое-нибудь блюдо в ресторане. Хотя… я ведь не знал, что проведу этот праздник не один. От этих мыслей на душе становилось тепло, и я наконец смог почувствовать, что на улице все-таки праздник, а не самый обычный серый день. Вспомнив, что на мой давно прошедший день рождения сотрудники подарили мне конфеты, которые так и лежали в целой упаковке, я взял из шкафчика два бокала. Зайдя в гостиную, я заметил, что Кибом уже расположился на мягком диване и с интересом оглядывает мое скромное жилище, и поставил бокалы на столик возле него. Из бара я достал пока еще не открытое вино, которое все равно не с кем было распить — мой лучший друг Минхо не пил, поэтому сам я изредка выпивал только в барах — и коробку конфет, которые тоже поставил на столик. — А почему твоя квартира совершенно не украшена? — разорвав молчание, спросил Кибом. — Тебе не нравится Рождество? Он посмотрел на меня, желая узнать ответ, а я пожал плечами и ответил: — Да нет, просто как-то не подумал об этом. Я ведь живу один, зачем мне украшать квартиру для себя? — Тогда давай сделаем более праздничную атмосферу? Его взгляд был настолько светлым и искренним, что я не смог отказать и достал из нижнего ящика шкафа небольшую коробку с украшениями, которые остались у меня еще с позапрошлого года, когда мне пришлось украсить квартиру, потому что родители решили приехать ко мне на праздник. Кибом вдохновлено улыбнулся, осматривая скудный арсенал украшений, а я пожалел, что не прикупил когда-то их побольше. Включив телевизор, я сразу попал на музыкальный канал, где играла рождественская музыка, поэтому я не стал переключать канал. Видя, насколько Кибому нравится Рождество, мне хотелось, чтобы он насладился этим праздником, несмотря на то, что случилось с ним сегодня. Когда с украшением комнаты было покончено, я удивился, каким образом в небольшой коробке умещались все гирлянды и игрушки, что теперь были развешаны по комнате, в которой уже явно чувствовалось присутствие Рождества, а на лице Кибома было написано удовольствие, и он смотрел на меня со счастливыми искорками в глазах. — Так ведь намного лучше, Джонхен? — спросил он, ожидая положительного ответа, и я кивнул, совершенно не слукавив. Разлив по бокалам вино, я открыл коробку конфет, устроив хоть какое-то подобие праздничного ужина. «Почему я так стараюсь ради этого незнакомого мне человека? .. И почему вовсе не считаю его незнакомым?» — подумал я, задумчиво посмотрев на свой бокал с красным вином, как услышал тихий голос Кибома. — Ходит легенда, что, если в канун Рождества загадать желание, которое будет отражено в сердце, оно обязательно исполнится, потому что ангелы не в праве отказать искренней просьбе человека. — Я не верю в легенды, как и в ангелов, собственно, — сказал я, взглянув на него. — Ты думаешь, что их не существует? — Нет. «Но человек передо мной очень даже похож на ангела», — добавил про себя я и заметил, как на лице Кибома расплылась улыбка, и он не сдержал тихого смеха, тут же прикрыв рот ладонью. — Почему ты смеешься? — Просто… ты очень интересный человек, Джонхен, — покачав головой, ответил он, а я пожал плечами, чувствуя, что мне, на самом деле, очень приятно услышать такие слова, и сделал глоток из бокала. Даже если я сам считаю себя абсолютно невыразительным человеком, который проживает скучную жизнь, передо мной сидит тот, кто считает меня интересным. И ведь мне хочется быть ради него интересным. Это совершенно не похоже на меня. — А еще ты очень добрый человек. Я не думал, что люди бывают такими. Но я надеялся, что ты такой, каким я тебя всегда видел. Его губы мягко коснулись моих всего лишь в мимолетном, почти детском поцелуе, но мое сердце зашлось так, словно этот поцелуй был страстный. По телу прошлось тепло, и я почувствовал такое спокойствие, что больше не хотелось волноваться о том, что моя жизнь слишком скучная и пресная, что у меня даже нет человека, с которым я бы мог провести праздник… — Джонхен, ты обязательно встретишь человека, с которым будешь счастлив. И тебе больше не придется проводить Рождество с незнакомцем, как я, потому что твои мысли будут заняты лишь любимым человеком, — произнес Кибом, отстранившись от меня. А я посмотрел в его голубые глаза, в которых была нежность. Он казался мне настолько положительным, что даже закрадывались сомнения, как человек может быть таким хорошим? — А ты? — хрипло спросил я, потому что в горле пересохло. — Я? — переспросил Кибом, опустив взгляд к своему бокалу, словно и так уже знал, что я имею в виду. — Ты можешь остаться со мной? Как любимый человек… «Рано. Слишком рано такое говорить! Я его не знаю, он меня не знает, мы знакомы от силы часа два! А я уже говорю такие странные вещи… да и как он вообще догадался, что мне нравятся парни?» Но я чувствовал, что должен спросить это, так правильно, и я готов отдать свое сердце этому пареньку, который точно его не разобьет, потому что будет очень бережно к нему относиться. Возможно, это любовь с первого взгляда? Но я никогда не верил в такую любовь, ее просто не бывает. Разве можно полюбить человека, если его не знаешь? Оказывается, можно. — Я не могу, — после недолгого молчания, тихо ответил он. Его взгляд все еще был направлен на бокал, из-за чего я почти не видел за белыми ресницами голубых глаз, которые должны были казаться холодными, но вместо этого от них словно исходило солнечное тепло. Рождественский свет. — Тебе нужно вернуться домой? — Да. — Но ты ведь сможешь ко мне приехать еще. Скоро новогодние праздники. — Это будет сложно. — Извини, ты прав, все же эти праздники нужно проводить с семьей, — пробормотал я, понимая, что слишком многого прошу от человека, который меня совершенно не знает. — Но… — Я просто не могу, не спрашивай, пожалуйста, — подняв взгляд, тихо попросил он, а в его глазах я впервые увидел грусть. — Хорошо, — так же тихо произнес я и прижал его к себе, потому что хотелось подарить ему свое тепло, ведь тот, несмотря на тепло комнаты, казался очень бледным, будто замерз. А еще я просто не мог удержаться от желания, мне хотелось понять, каково это — обнимать его, раз я не уверен, что встречу его когда-либо еще. Почему-то мне хотелось, чтобы он всегда был рядом со мной, хотя ведь это была наша первая встреча. «Я желаю всегда проводить свое Рождество с ним. Нет, я хочу видеть его рядом каждый день. Как же я этого хочу…»***
Проснувшись утром, я понял, что Кибом уже ушел, даже не попрощавшись. От этого было настолько горько, что хотелось завыть, а потом броситься за ним, догнать и умолять остаться рядом, но без каких-либо подсказок, куда он мог направиться, я бы просто тыкался в стороны, как слепой котенок. Надежды, что у меня получится его найти, абсолютно не было. Он даже не оставил никакой записки. Кибом исчез, все-таки не взяв мой шарф с собой, словно его никогда и не было. Словно вчера вечером я никого не приводил домой! Словно мне все это только приснилось. Но я был уверен, что тот парень реальный, потому что сердце в груди ныло от тоски и неразделенной любви, гостиная все еще была красиво украшена, а на столике так и осталось стоять два бокала. На подушке, на которой ночью Кибом спал рядом со мной, я заметил длинное белое перо, которое, я бы предположил, могло принадлежать лебедю. И я не мог понять, откуда оно у меня взялось, если одеяло и подушки у меня на синтепоне.***
С Рождества прошло чуть больше месяца, пролетели первые новогодние праздники по солнечному календарю, и приближались следующие по лунному, а мне было все равно, потому что их снова не с кем было провести. Да, я собирался съездить к родителям домой, как и требовали традиции, но хотелось, чтобы в этот праздник рядом был кто-то другой. Кибом. Я ждал его, только его. И гостиная до сих пор была украшена с Рождества не потому, что мне лень было снимать все украшения, а потому что я надеялся, что Кибом все-таки приедет ко мне и будет расстроен, не ощутив в гостиной праздника. Жизнь снова была скучной и бесполезной. Недели наполняли серые будни, похожие друг на друга, что даже не было понятно, где рабочий день, а где выходной. Из моей головы не выходил Кибом, а сердце тянуло болью. Безумно хотелось увидеть его хотя бы еще разок. Он был тем, кто, хотя бы на день, окрасил мою жизнь в яркие краски, даря ощущение праздника и побуждая поступать совершенно несвойственно мне. Но с самого Рождества он не давал о себе знать, и я понимал, что мне бесполезно на что-то надеяться, однако все равно продолжал ждать. Кибом говорил, что я обязательно встречу того, кого полюблю, но мне никто не был нужен, кроме него. И от этого разрывало сердце, ведь он не оставил мне надежды даже на новую встречу с ним.***
С поездкой к родителям мне пришлось повременить, отложив ее до утра. Вечером перед самым моим выходом на улице начался настоящий снегопад, который падал на землю огромными хлопьями, делая все улочки, которые до этого не были покрыты снегом, абсолютно белыми. Так что из-за такой погоды отменили движение транспорта — из-за белой пелены, ничего не было видно буквально в метре от себя. Вздохнув, я подумал, что, наверно, это моя карма проводить все новогодние праздники в одиночестве. Но, по крайней мере, мне было тепло от воспоминаний о Рождестве. «Думаю, Кибому бы понравился вид на улице», — подумал я, выглянув в окно, за которым было белым бело, потому что снегопад не утихал. Ближе к двенадцати я уже собирался отправиться спать, чтобы утром мне было легло встать и отправиться к родителям. Для меня это был самый обычный день, не считая того, что в середине февраля снег был редкостью. Но дойти до кровати мне не дал звонок в дверь. Недоумевая, кто бы мог ко мне зайти, разве что соседи попросить о каком-то одолжении, потому что я никого не звал, я направился открывать дверь. А когда распахнул ее, почувствовал, что сердце буквально остановилось, а потом забилось с удвоенной силой. — Привет, — тихо произнес Кибом с мягкой улыбкой на губах. Он слишком отличался от того незнакомца, что сохранился в моих воспоминаниях, но я бы все равно узнал его из тысячи, как бы банально и сентиментально это не звучало. Если бы раньше я с трудом назвал его вообще азиатом, сейчас он был похож на самого обычного корейца. Его волосы были темными, как и ресницы с бровями, а глаза почти черными, из-за чего во взгляде виделась некая дерзость, хотя в них и сохранялась привычная доброжелательность. Единственное, что не изменилось — на нем было все то же белое тонкое пальто, а на волосах таяли снежинки, потому что он снова был без шапки и хотя бы шарфа. — Привет, — неловко пробормотал я, поняв, что нужно хоть что-то сказать в ответ, а не молчаливо пялиться, как идиот, потерявший дар речи. — Как ты здесь оказался? — Разве ты не просил меня остаться рядом с тобой? — спросил Кибом, а в его глазах мелькнула растерянность, но он продолжил мягко улыбаться. — Я вернулся. Теперь уже навсегда… если ты позволишь мне остаться рядом с тобой. Как любимый человек. Его губы слегка дрожали в улыбке, и я видел по глазам, что он готов получить отказ, ведь мы с ним почти незнакомы, с чего бы мне пускать его к себе, хотя еще месяц назад я сам просил его остаться? Человек слишком переменчив и непостоянен. Опустив взгляд, я заметил, что его руки сжаты в кулаки, и понял, что он едва сдерживается, а его улыбка готова в любой момент сойти с лица, и свет в глазах потухнуть. — Глупый, ты снова оделся не по погоде. И снова приехал туда, где тебе не к кому даже пойти, — произнес я и увидел, что его улыбка все же меркнет, а в глазах рождается страх. «Как же он быстро делает выводы, — растерянно пробормотал про себя я, потому что в прошлую нашу встречу привык, что он буквально все понимал, еще пока я ничего не сказал вслух, а теперь же с большим волнением смотрит мне в глаза, не зная, что я отвечу. — До чего же ты странный, Кибом». — Придется тебе теперь жить со мной, потому что я влюбился в тебя с первого взгляда и точно не позволю тебе мерзнуть на улице, отпустив в неизвестность, — сказал я, втянув его в квартиру за руку и поймав растерявшегося парня в свои объятия. — И запомни свои слова, что ты вернулся ко мне навсегда, потому что я не намерен тебя снова потерять, — прошептал ему на ухо, чувствуя, как он неуверенно обнимает меня руками за талию, а потом уже крепко прижимается, что-то разборчиво бормоча, уткнувшись носом в мое плечо.***
Кибом стал тем, кто разукрасил мою жизнь в яркие цвета. Он тот, кто был когда-то лишен красок внешне, как я внутренне. Но теперь каждый из нас получил свои недостающие цвета. И я называл это не иначе как рождественским чудом. — У тебя же были голубые глаза… — задумчиво пробормотал я, глядя на него, когда мы уже лежали в кровати и наслаждались теплом друг друга. — Тогда были линзы? — Возможно, — уклончиво ответил он, а в его глазах появились огоньки смеха. — При нашей первой встрече я посчитал, что ты альбинос, — все-таки рассказал я, хотя не был уверен, как он на это отреагирует, но Кибом только улыбнулся, говоря: — Но я же теперь темный. — Значит, твои волосы действительно были просто настолько сильно высветлены, как я подумал изначально, но зачем было высветлять и брови с ресницами? — пробормотал я, чувствуя, что усталость все же дает о себе знать, а ведь с утра я собирался поехать к родителем. Теперь уже не просто на новогодние праздники, а еще для того, чтобы познакомить их с Кибомом. Человеком, которого я люблю. Я притянул его к себе поближе, и Кибом положил голову мне на плечо, прижимаясь уже сам и словно боясь отпустить. От этого на лице появлялась счастливая улыбка, потому что большего счастья я и не мог пожелать. Лишь бы только быть с ним. — Знаешь, в день, когда ты ушел, мне даже подумалось, что ты ангел, спустившийся с небес, чтобы скрасить мое Рождество. Ведь тогда на подушке я нашел перо, которое уже к вечеру куда-то пропало… — пробормотал я, медленно проваливаясь в сон. — …ангелов ведь не существует. Перед моими глазами появился тот момент, когда я впервые встретил Кибома, совершенно продрогшего от промозглого ветра, только теперь было вовсе не холодно, и с неба падал мягкими хлопьями снег, который оседал на темных волосах Кибома белой шапкой. Он смотрел на меня своими темными лисьими глазами с нежностью, от которой по телу разливались тепло и спокойствие, а потом я услышал его тихий голос: — Восставшие ангелы в момент падения теряют свои белоснежные крылья, которые покрывают землю белым блестящим ковром. Я люблю тебя, Ким Джонхен. Ты человек, который позвал меня и заставил мое сердце забиться, чтобы почувствовать несвойственную ангелу любовь. Спасибо, что каждое рождество звал меня, хотя тебе и приходилось забывать об этом, чтобы не раскрыть мой секрет, только твое сердце помнило, оставляя для меня место в твоей душе. И спасибо, что наконец попросил меня остаться рядом с тобой навсегда, ведь ангелы не могут отказать человеку в искренней просьбе его сердца.Конец