***
По ночам мучили кошмары. Каждый раз он просыпался, хватался за ножны катаны и понимал, что это всего лишь сон. Саске не помнил, что именно заставляло его покрываться холодным потом, но знал одно: то, что он видел, было хуже войны. Временами встречались деревни, едва дышавшие после бойни, но Саске предпочитал обходить их стороной, не желая видеть последствия. Он не был циником, но не спешил вмешиваться в дела гражданских. Их волновало лишь одно: восстановление дома, возвращение к нормальной жизни. Во всех местах Саске видел одно и тоже: руины и детей, которые не понимали, что значит смерть. Саске наблюдал за ними, пытаясь понять, что чувствует. Стоя в тени, он видел беременную женщину: одной рукой она подпирала поясницу, а второй – тянула вязанку дров. Этой связки не хватило бы и на сутки, а судя по изморози на ветвях, зима обещала быть суровой. Разрушенный дом, под наспех залатанной крышей, с выбитыми стеклами и отсутствующей стеной, вряд ли спасет ее. Даже если так… Даже если она выносит плод, что она может ему дать? Молодая женщина остановилась, облокотилась о ломанный бетон, отдыхая. – Лучше бы помог, – сказали из-за спины. Саске обернулся, смотря на мальчишку, который держал в руках охапку мелких веток. Но даже будучи младше, он считал, что имеет право поучать его. Отвернувшись, Саске спрятал лицо в тени. Возможно, ему стоит быть осторожней: не попадаться на глаза и лишний раз не приближаться к селениям. – Или, быть может, тебе нравится? – поймав выскальзывающие ветки, мальчишка прошел мимо, не обращая внимания на странный вид незнакомца и не опасаясь, обходя скорее из-за неприязни, нежели страха. – Или это твоя вина? Саске смотрел в затылок, не собираясь отвечать. Ему не были нужны разговоры, но сказанное неожиданно задело за живое. Гражданские даже понятия не имели о том, кто такие шиноби. – Лучше заботься о ней, а не трепи языком, – дожидаться ответа Саске не стал и развернулся, уходя в глубь леса, так близко подобравшегося к селению. Видимо, со стороны простых жителей они выглядели на одно лицо. Не важно, с какой стороны ты бился. И в чем-то они были правы. Саске побывал на обоих. Убийства, с какой целью они бы не совершались, всегда оставались таковыми. Возможно, это и заставило его вернуться к поиску цели. Для начала он нашел Таку. Та едва сохранила свое название, оставаясь лишь формально группой: Джуго, потерявший связь с Саске, уже как месяц не подавал никаких признаков; Карин и Суйгецу не сошлись во мнениях, и их пути разошлись. Если мечник ушел в поисках приключений в направлении побережья, то Карин, едва прочувствовав приближение Саске, сама вышла из полуразрушенных убежищ навстречу. – Эти будут мешаться, – небрежно бросила девушка, уперев руки в бока и кокетливо отставив бедра. Саске не нашел причин спорить. Блуждая между заснеженных утесов в стране Железа, проходя километры по покрывшейся снежной коркой воде, они проверяли покинутые убежища. В основном, они интересовали Карин. – Здесь, – она легко упала на кожаный диван, стоящий в почти не изменившейся комнате, и поверх очков взглянула на Саске. Пальцы провели по широкому подлокотнику, стирая пыль. Южная тюрьма – место, где когда-то девушка была главной. – Помнишь, как ты впервые взял меня? Саске не испытывал приятной ностальгии. Одно успел понять: он больше не был частью этого мира. Может быть, однажды привыкнет к случайным встречам, миссиям и фальши в словах. Тихие размеренные дни были едва ли не пыткой. Ночами снились сражения, за выбитыми окнами домов то и дело виделись пустые глазницы убитых. Отчасти, поэтому и был избран этот путь ходьбы по могилам. – Не хочешь присоединиться? – Карин, не мучимая больше упреками, не смущенная отказами Саске, который «не в настроении», чувствовала себя куда уверенней. Она похлопала по месту рядом с собой, игриво распустив волосы. Карин была невыносимой, но она оставалась частицей той самой жизни, стихией войны, которой сейчас так не хватало Саске. В такие моменты отступали сомнения, притуплялось ощущение отчужденности от невыносимого нового мира. Саске желал этого, позволял уводить себя от реальности. Старая мебель недовольно скрипела, Карин вцеплялась пальцами в одежду, забвение поглощало собой.***
Как и когда-то, Наруто сидел на скале предков и, возвысившись над деревней, слушал тишину. Здесь мысли наконец-то становились на места, а заснеженная красота деревни зачаровывала. Странное чувство пустоты. Отвлекал постоянный стук слева, где каменщики, несмотря на холод, ваяли лик нового Хокаге, а возможно, он разучился сосредотачиваться на чем-то одном. Может и вовсе пришлось переварить слишком много для одного раза. Нет, он несомненно был рад закончившейся войне, тому, что до конца дошли многие, пускай и не все, что угроза наконец миновала, а сам он считался едва ли не героем. Но как насчет того, что этого оказалось мало? Мало, чтобы наконец занять место Хокаге. Мало, чтобы сохранить жизни других: Неджи, Иноичи, Шикаку и всех тех, чьи имена Наруто не запомнил на поминальной церемонии. Словно опавшие лепестки белых хризантем, снежные хлопья разлетелись по улицам. Скверный январь. Такой чужой бледный диск солнца. Заблудшие снежные звери медленно погибали на теплых ладонях. Неужели его усилий оказалось мало, чтобы вернуть Саске? Разве они не все решили там, в долине Завершений? И разве не чувствовали они одно и тоже, лежа на камнях, готовые умереть во имя своих интересов. Разве та улыбка Саске не была искренней? Губы скривились. Наруто взъерошил волосы и мотнул головой. Облачко густого пара поплыло вверх. Не это должно волновать. Саске сказал, что вернется. Ему просто нужно время. Все, что сейчас важно – это люди, вырванные из идеального мира вечного Цукуеми. Если бы Наруто знал, сколько проблем было с этим... Зачастую Наруто не понимал, как глубоко могло воздействовать Цукуеми. И стало особенно страшно, когда выпившая излишек Цунаде, ненароком призналась, что видела там всю семью: и Наваки, и Дана, которые были с ней. Потом женщина рассмеялась, подозвала Шизуне и попросила принести еще сакэ. На следующий день она отреклась от звания Каге. Через неделю был назначен Какаши. Наруто снова смотрел вниз, на покрывшиеся строительными лесами дома и яркую черепицу заледенелых крыш. Здесь, наверху, гнал ледяной ветер, бил мелкой порошей в лицо, норовя скинуть вниз. – Н-наруто-кун. Мгновение – и взгляд просветлел. Юноша обернулся, замечая неожиданную гостью совсем рядом с собой. Он не думал, что кто-то придет сюда. Слишком личное, слишком интимное место, чтобы пускать сюда посторонних. Внутри все сжалось в попытке защититься, закрыть ту часть себя, непонятную остальным. Не то чтобы он избегал Хинаты, напротив – всячески поддерживал ее после смерти двоюродного брата, но встретить ее здесь… Словно стоять голым под пристальным взглядом бледных глаз. Хината была совсем рядом: она стала куда уверенней после потери. Война изменила ее. Всех изменила. Даже Наруто чувствовал себя иначе. И все же, было в этой девушке что-то притягивающее не только взгляд. Затянувшееся молчание было неловким. Наруто замялся, выдавливая рассеянную улыбку и шмыгая носом. – Цунаде-сама собирает совет, – сказала она, смотря за горизонт. Где-то там, за верхушками зеленых вязов, оставались те, кто так и не смог оправиться от вечного Цукуеми. Время шло, а это превращалось во все большую проблему. – И ищет тебя. Наруто усмехнулся и прикрыл глаза. Нос наморщился от приятных глупых воспоминаний. Бабуля... наверное, потеряла терпение, разыскивая блудного шиноби. Пальцы провели по обледенелому камню, чувствуя странную дрожь. Надо вставать и возвращаться к делам, что не будут ждать. Перед глазами поплыло красное. Оно мотнуло в сторону, в другую, а потом остановилось. Наруто так и не поднялся; замер, смотря на вязанный плотный шарф, оказавшийся перед носом. Хината улыбнулась, а ее щеки стали еще розовей. Наверное, ей все-таки холодно. – Я… я хочу, чтобы ты надел это, – пряча лицо в высоком вороте мягкой кофты пояснила она. Белесый иней оседал на мелком ворсе, дымка рассеялась. – Если ты не против, конечно. Моргнув, Наруто не сразу понял, что имелось в виду. Хината была такой странной в последнее время. И все же, Наруто не умел отказывать или просто не находил причины, а потому рассеяно кивнул. Пальцы сжали мягкую ткань. Неровные петли, сделанные с любовью и заботой. Наруто даже не представлял как из мотка нити можно получить...это. Главное – зачем? – Спасибо, – запоздало поблагодарил Наруто, нелепо обматывая шарф вокруг шеи. Так действительно стало теплей. Взгляд снова приковала темная линия горизонта. И даже вставая, Наруто не мог отвести глаз, выискивая хоть какой-то след того, что где-то вдалеке шел домой Саске.***
Саске встретился с последствиями Вечного Цукуеми уже через пару недель. Та небольшая деревня, где они должны были пополнить запасы, оказалась мертвецки пуста. Снег облизал безжизненные дороги. – Ни души, – усмехнулась Карин еще на подходе, а потому зашла в двери, не опасаясь. Она была хорошим сенсором, но безжалостной по отношению к другим. – Благородная смерть, – объявила девушка, заглянув в парадную комнату. Она не потрудилась снять обувь, заходя внутрь, стряхнула на пол мелкую порошу. Саске брезгливо поморщился, окинув взглядом людей с пропитанными кровью одеждами, и закрыл двери. Они должны пополнить запасы, а не наслаждаться чужим выбором. Мысль о том, что Вечное Цукуеми стало причиной самоубийства подтвердилась, когда в третьем доме они встретились со смертью. Снова белые одежды и вывернутые на пол внутренности. Харакири. Ничего нового. Ногой Карин разворачивала к себе тела, смотря в лица и запоминая их выражения. – Как сильно надо бояться действительности, чтобы дойти до такого? – девушка открывала примерзшие ящики стола, надеясь найти там хотя бы мелочь, которая мертвецам уже ни к чему. – Не думаю, что их реальность настолько плоха, чтобы отказаться от жизни. К тому же, такая смерть не красит. Саске слушал вполуха, не желая вновь знать то, что же снилось Карин. Она и так рассказала это дважды. Еще одного раза Саске бы просто не вынес, ведь от слов к делу Карин переходила быстро. И все же, следующий дом удивил. Саске остановился, всматриваясь в темноту, куда уверенно шагнула спутница, огибая подвешенные тела. Холод не давал телам разлагаться, и смерть казалась почти что театром. – Слабаки, – фыркнула Карин, набивая и без того пухлую сумку. Саске же старался не видеть сходства с черноволосым мальчишкой, который висел ниже всех. Видимо, не дотянулся. Пренебрежение к смерти, пустая болтовня Карин вызывали раздражение. Ее циничность не вызывала ничего кроме отвращения. И если во время войны это качество было на руку, то все, что сейчас чувствовал Саске – это отвращение. И разве она могла быть одной крови с Узумаки?.. – Уходим, – объявил Саске, когда нервы накалились до предела, став чувствительными как оголенная плоть. И все же он не чувствовал искреннего желание помочь, когда ступил на путь искупления грехов. Не то чтобы Саске испытывал жалость к ним или сочувствие. Эти люди всего лишь увидели хороший сон, а потом были выброшены в реальность. Перед ними нечего извиняться или просить прощения. Их состояние – полностью их вина. Люди чувствуют то, что хотят. Вечное Цукуеми не из всех сделало безумцев. Чаще всего им приходилось сталкиваться с людьми, погрязшими в затяжных депрессиях. Они словно были отрезаны от внешнего мира: грязны, истощены, почти всегда больны и жили лишь за счет тех, кто находил в себе силы ухаживать за другими. Нянчиться с полоумными Карин не нравилось, и она делала это лишь из-за него. Саске же убивал двух зайцев разом: очищал совесть и избавлялся от назойливого истеричного общения. Последнее время нахождение с ней обременяло. У них было больше свободного времени, а темы сводились к одному и тому же. Даже секс стал быстрым и скучным, давая Карин поводы для претензий. Не прошло и полугода, как Саске пришлось покинуть ее. И все же, война сменила приоритеты. Он замечал это по себе. Одиночество губило, оно не давало ответов. Чем больше времени уходило на раздумья, тем чаще он размышлял о том, что могло показаться глупым так недавно: несмотря на все стремление быть одному, Саске желал видеть людей. И Коноха была хоть плохим, но выходом. Деревня подросла, расцвела юной зеленью, обзавелась парой построек и новым лицом на скале предков. Даже не стоило надеяться, что Какаши изобразят без маски. Саске прошел через свежеокрашенные ворота и вдохнул позабытый запах пыли. Шум и гомон деревни тут же ударил в лицо. Оправившись от последствий войны, укутавшись в яркие крыши домов, растянувшись лентами резных заборов, спрятавшись за пушистыми цветникам, деревня выглядела слишком яркой. Настолько, что хотелось сощурить глаза и сдуть напускную праздность. Пыль под ногами так и осталась кирпично-красной. Какаши, занявший пост шестого, возвращал интерес к жизни своими методами. И если Цунаде доверяла медикаментам, решив бороться с последствиями техник привычным способом, то у Шестого был свой взгляд. Может это не походило на декорации к излюбленным романам, но дух праздника действительно поселился на улицах. – До дна! – в один голос крикнула разномастная компания, вскинув вверх чарки с саке. Саске свою едва оторвал от стола и сразу поставил на место, так и не поднеся к губам. Он чувствовал себя чужим на празднике, причиной которого даже не интересовался. Саске знал имена сидящих, но не их самих. Когда-то они все были распределены по командам для прохождения экзамена на чунина, и он видел в них соперников, а не друзей. Саске бы и вовсе не было здесь, но Наруто, хвативший лишнего, держал его. Он снова был центром всеобщего внимания: раскрасневшийся, шумный, смеющийся невпопад. Последняя пара чарок была некстати. Наруто не умел отказывать, и под неуверенные протесты ему подливали еще. А может, он не мог найти вескую причину, чтобы отказать. Ведь кому, как не Саске знать, что Наруто может быть излишне настойчивым. Иначе бы Саске не сидел здесь. Иначе бы Наруто не было рядом. Взгляд скользил вдоль перебинтованной кисти, видневшейся из-под рукава спортивной куртки. Наруто так и не перестал носить дурацкий костюм. Разве шиноби в оранжевом могут добиться успеха? И глядя на Наруто, можно понять, что тот – исключение из правил. И все же, теперь у него были обе руки. Протез, что готовила Цунаде и ему, перед тем, как было принято решение уйти из деревни. Фантомной болью наполнился рукав. Саске до сих пор тянул, храня затянувшийся шрам, как напоминание о том, что успели сказать лежа в руинах. В грубые складки завернулась обида. И хоть Саске понимал, что это не было предательством, он подавлял это чувство внутри. – Са… ске, – Наруто, запинаясь, вывел друга из оцепенения. Сморгнув, Саске встретился с ним с глазу на глаз. В руках – по чарке, а на щеках расплывшийся румянец от выпитого. Саске и не заметил, как образовались кучки по интересам. Ино-Шика-Чо на смятой салфетке разбирали новую комбинацию, Сакура шептала на ухо о чем-то затаившейся Хинате, пыталась сдержать зевок Тен-Тен, а Ли взывал к силе юности, отвлекая взъерошенного Кибу, скормившего две трети барбекю лохматому Акамару. – До... дна? – Наруто сделал свой выбор и теперь улыбался Саске. Рука потянулась вперед, несильно ударяя чаркой по чужому запястью. Саске аккуратно перехватил обе чарки и вернул их на стол. Наруто не успевал за движениями, и озадаченность слегка запоздала. Саске не дал сказать и слова, вовремя сжав запястье. – Идем. Ночь была прохладной и тихой. Наруто то и дело запинался, оступаясь в блеклых пятнах фонарей, остающихся позади. Они шли к воротам под тихое бормотание и смех над собственной неуклюжестью. – Я раньше думал, что ты девчонка!.. – опирался о плечо Наруто. Они отошли достаточно далеко от стен Конохи, чтобы слышать чужую болтовню и вечерний гомон. Наруто стоило бы пройтись на свежем воздухе, чтобы хоть немного прийти в себя. Только разве прогулка с ним может быть умиротворяющей? Саске шел рядом, останавливался и терпеливо ждал, когда внимание спутника привлекали обычные с виду вещи. Тот щурился, присаживался на корточки и всматривался в бледные лунные цветы, надолго теряя нить разговора. – Ха, потому что ты не обращал внимание на девчонок, – Наруто поднялся на ноги, пошатнулся, втянул душную летнюю ночь, а потом нагнал ждущего его Саске, – и голос у тебя был дурацкий. Ты словно шептал, боясь, что расколешься!.. Наруто почесал нос, вспоминая Саске таким, каким он был во времена академии. – А еще ты... ты никогда не проходил медкомиссий!.. а под футболкой у тебя были ужасные бинты, под которыми ты прятал грудь! – Наруто остановился, представляя ту картину. Саске закатил глаза. Уж таких-то откровений он не просил. Неприятно признавать, но это было лучше одиночества и куда приятней назойливого жужжания Карин. – А потом нас распределили в одну команду, – Наруто помрачнел, понурил голову и стал всматриваться в тропинку под ногами. Сень раскидистых вязов скрывала от чужих глаз, давая побыть наедине. Накатившее волной прошлое неожиданно стало до боли важным. – Помнишь, я связал тебя, чтобы пойти на свидание с Сакурой-чан?.. – Хн, – Саске оставил прошлое в другой жизни, но не похоронил его. Тогда это казалось позорной ловушкой, в которую угодил как дурак. – Я понял, что у тебя нет бинтов и... – Наруто замялся, а потом развернулся, останавливаясь напротив Саске. Рука, мягкая, теплая, настоящая, легла на плечо, а взгляд, ставший темным и ясным, словно весь этот пьяный цирк был лишь предлогом, затягивал, словно болото. Дыхание замерло. Кто бы мог подумать, что после стольких лет соперничества и противостояния, близость с ним будет иметь ценность. Саске не дышал. Он не боялся спугнуть, не выверял время, не ждал. Момент, застигнутый врасплох самим Саске был столь внезапен, что впитать в себя необычайную тишину получилось не сразу. Губы Наруто дрогнули, перехватывая вот-вот вырвавшиеся слова. Веки опустились, поперек носа залегла морщина. Внутри Наруто шла борьба, но чего с чем – не разберешь. Взгляд Саске упал на пальцы, перебирающие грубую ткань кофты. Но одергивать Наруто не стал, то ли не желая сбивать того с пойманного ритма, то ли наслаждаясь своим положением. Наконец, Наруто мотнул головой, а потом посмотрел на парня. Возможно, саке и развязало язык, но разум по прежнему был чист. Саске был уверен – напади на них сейчас, тот будет в силах оказать сопротивление. – Почему… почему ты не ответишь Сакуре взаимностью? – это был не тот вопрос, который хотел задать Наруто. Да и Саске ждал не его. Возможно, было бы лучше попытаться выяснить собственные отношения, что привело бы к новой перебранке и драке. Только Наруто мотнул головой, не давая уйти от ответа. – Я знаю, что любил ее и все дела… – вздох, стиснутые зубы, уведенный в сторону взгляд, – но я уступаю тебе ее. Хех… Наруто усмехнулся, потер кончик носа, хотя беспокоило его отнюдь не это. А Саске понимал, что не желал говорить о Сакуре. Возможно, раньше она и становилась краеугольным камнем их ссор. Возможно, Саске испытывал к ней уважение, когда та, несмотря на все, что он совершил, смогла найти силы простить его. Возможно, она была бы хорошей партией, но он не желал ее. И тем более, не хотел говорить о ней сейчас. И если они с Наруто чувствовали связь, похожую на братскую, то Сакура… она всегда оставалась в стороне. И лучше бы ей и сейчас оставаться там. Молчание, наполненное чужими размышлениями, разбавленное стрекотанием насекомых и шумом деревни вдали, было блаженным. Как и пальцы, несильно касавшиеся плеча. Если Саске и может достичь того странного мимолетного спокойствия и умиротворения, то только такого, как сейчас. Но тема, выбранная Наруто для разговора… Саске снял руку с плеча. Ладонь была влажной и теплой. Наверняка Наруто даже не заметил, что нервничал. Хотя, был ли их разговор тому причиной? Наруто пытался не смотреть на Саске. Он протяжно выдохнул. В лицо ударил терпкий аромат выпитого саке. Обычно от Наруто пахло дорогой или молоком. Или потом, если вспомнить их последние стычки. Пытаясь рассмотреть сквозь тьму их пальцы, Наруто снова мотнул головой и нехотя отпустил чужую ладонь, облокачиваясь о дерево. Грубая кора цепляла ткань, заставляя искать удобное положение. Саске сжал пустую ладонь, стирая остатки ощущения чужой руки и сделал шаг навстречу. – Мы с Хинатой… – Наруто сунул руки в карманы, пряча их, не давая повториться случайному прикосновению. В голосе была неуверенность и вина, необъяснимая самому Наруто. В Саске он чувствовал поддержку и понимание. Странную тягу открыться еще шире, чем мог остальным. Разве тот не говорил, что понял, каково это быть братьями не по крови? Кроме того, он вернулся… Тема не нравилась Учихе. Он помнил Хьюгу и даже испытывал к ней сочувствие, когда та потеряла брата. Но разве не все прошли через лишения? И почему она тянулась именно к Наруто? – В общем, Хината поцеловала меня, и я не знаю… правда не знаю, что с этим делать, – Наруто закинул руку за шею, ероша волосы и усмехаясь глупости признания. – Потому что все это время, я ждал, когда Сакура-чан обратит на меня внимание, и не смотрел на других. А тут… Хе-хе-хе… Подняв голову вверх, смотря на блеклую мошкару звезд среди листьев, Наруто снова усмехнулся. – Не то чтобы я не понимал, как оно происходит… – неопределенный жест руками должен был обозначить все то, о чем Наруто стеснялся говорить вслух. – Извращенный отшельник часто описывал это в своих книгах, иногда даже слишком подробно, но теперь… Наруто снова замолк. Не надо было видеть, чтобы понять, насколько тот был пунцовым. И дело не в алкоголе. Саске усмехнулся, опуская веки и голову. Отросшие патлы скрывали лицо, словно тьма могла предать, выдав его настоящие чувства. А были ли они? Была ли ревность? Когда-то Наруто готов был закрыть глаза на остальных, на интересы деревни, Хокаге, пытаясь вернуть его, пытаясь достучаться и доказать, что чувствует. Хватался за куртку в районе груди, смотрел прямо в глаза, рычал, обещая переломать руки и ноги, лишь бы слушал. Когда-то Саске стал целью Наруто, а теперь, когда цель достигнута? Хината была лишней. Настолько, что Саске с трудом подавил возникшее внезапное желание начать сначала весь путь, перетягивая Наруто к себе, привлекая к себе, возводя вокруг него колючую проволоку. Саске понял, что не слушал того, как неловко Наруто пытался объяснить ситуацию. Он перебирал пальцами, щурился, подбирал слова. Это было настолько забавно, что покажи людям такого «героя» – они тут же изменят свое мнение. – … понять, что делаю правильно… – фраза так и повисла в воздухе. Наруто, распахнув глаза, смотрел на Саске, который оказался слишком близко. Он и забыл, что исповедовался или делился проблемой. А может, дело в том, что Саске приподнял за подбородок и всматривался в лицо. Наруто не знал куда деть взгляд, как отразить столь внезапное вторжение в личное пространство. И не то, чтобы он стеснялся… Они видели друг друга в куда более странных положениях, но сейчас… Наруто чувствовал, что заливается краской поверх и без того горящих от стыда щек. – Добэ, – снисходительно-ностальгическое обращение, личное полу-интимное слово. Сейчас Наруто полностью тянул на него: и поведением, и видом. Саске невольно всматривался в размытые глубоким вечером черты. И как тот крикливый мальчишка, выводящий одним своим появлением, мог стать таким? – Ты – герой войны, – в словах хоть и был сарказм, но Саске говорил искренне. – А герои не спрашивают, как правильно заниматься сексом. Наруто, затаивший дыхание, только и мог, что смотреть на парня перед ним, не зная, то ли отнекиваться, то ли… продлить мгновенье тишины. – Наруто-кун… Вздрогнув, Наруто очнулся от странной техники и обеими руками уперся в грудь. – Заткнись, придурок!.. – буркнул, протискиваясь между Саске и деревом. Сердце билось, словно заведенное, а был ли тому причиной страх быть пойманными? Да и если поймают, разве в этом есть что-то двусмысленное? Рукавом утерев губы, Наруто повернулся в сторону голоса незваной гостьи. – Я не просил твоего совета, идиот… – по прежнему бурчал застигнутый врасплох мальчишка. – Я сам разберусь!.. Что и куда… Наверное… Но без твоих подсказок, это точно! А Саске только и делал, что глухо усмехался, понимая, что беспричинная режущая боль в груди не даст ему вернуться к общему веселью. Встречи Хинаты и Наруто он так и не увидел, решив остаться наедине с собой.***
Квартал Учиха занимал куда меньше места, чем раньше: два дома и сад между ними. Тощие ветвистые сакуры и миндаль, которые не факт, что переживут скорую зиму. Мутный пруд все еще не был готов вдохнуть в себя жизнь. Здесь, на земле, окропленной кровью Учиха, под вечным гуляющим ветром, он должен был продолжить род. Хокаге как-то заикнулся об этом, пожав плечами и предложив начать хотя бы с малого – пожить здесь. Лежа на холодной циновке, Саске видел войну. Та приходила во снах, прячась в складках роскошных тяжелых рукавов Кагуи, она жгла всепоглощающим пламенем техник, слепила глаза молниями, пахла кровью и дымом. И все же, она была привычней, чем бесцельное брожение по Конохе. Лишь во время боя он чувствовал себя настоящим. Саске забывал обо всем, предаваясь схваткам с врагами. Мадара… как много он мог бы рассказать, если бы не настигнувшая его смерть? Почему таким скрытным предпочел быть Итачи? И отец; он был воскрешен и погиб от руки кого-то другого? И бесконечное Цукуеми. Саске часто слышал о том, что видели другие, не раз встречался с его последствиями, но что бы испытал он сам? Размышления возвращали в детство, где заботливый старший брат не мог найти время для тренировки с младшим. Где мать собирала их всех за обеденным столом и одаривала искренней улыбкой. Или, быть может, это было бы упущенное будущее, которому никогда не быть? Пусть это будет седьмая команда, пронесшая веру друг в друга через все эти годы, не растерявшая связи и бывшая одним целым. Ненужные элементы головоломки отпадали сами собой. Третий лишний – и Сакура никогда не была рядом с ними. Только он и Наруто. Вдвоем. Потому что только у них была эта особенная связь. Узы. Саске видел сны о том, каково это, оставаться целью Наруто. Не идти следом, наблюдая, как тот улыбается каждому, кто будет с ним честен, а идти рука об руку. Рука в руку. Выброшенный из иллюзии сна, Саске провел рукой по лицу, чувствуя странную дрожь в теле. Это не было фантомной болью, не было и ощущением потери. Все, что он помнил – рука в руке. Переплетенные теплые пальцы, слабый электрический ток напряжения и улыбка. Саске хотел было повторить движение, но навстречу руке поднялось лишь плечо. Пустота так и не сменилась простейшим протезом. И это первое, на что решился Саске. В кабинете больницы было душно. Слишком солнечно, слишком ярко. Настолько, что хотелось закрыть глаза и отвернуться, только бы не видеть их, держащихся за руки. – Ты меня слушаешь? – переспросила Цунаде, замечая, что ее не слушают. Женщина, бывшая некогда главой деревни, а ныне сложившая полномочия, не растеряла дотошности. Саске поднял взгляд и с вызовом посмотрел на нее. Понимать, что не прав и признавать это – вещи разные. – Уйдет неделя на то, чтобы нервные окончания восстановились, – повторила Цунаде, не теряя зрительного контакта с потенциальным пациентом. Тот явно был не в себе, раз позволял отвлекаться на постороннее. – Сакура проследит за этим. В конце концов, она моя ученица и справится с диагностикой. Стоящая в стороне Сакура с готовностью кивнула. Ее волновала не только рука, не только здоровье, но и состояние Саске. Она волновалась за него. После тех слов, после его возвращения, девушка верила, хотела верить, что все вернется на круги своя. Только вот Саске становился все более нелюдимым. Быть может, так удастся разгадать загадку его души? Саске кивнул, поднял руку и невидящим взглядом окинул новую конечность. Бинты, скрывающие неестественно белую плоть. Из такой был сделан Зецу. Из подобного лепили, как из глины, запасные части для шиноби и гражданских. Один из трофеев войны, который удалось отхватить Цунаде. Теперь же Саске сам позволил облегчить себе жизнь. Был ли он теперь счастлив? Попытка пошевелить пальцами оказалась неудачной. Саске нахмурился и попытался снова. – Это пройдет, – прокомментировал Наруто, стараясь подбодрить. Саске кинул озлобленный взгляд исподлобья. Ему не нужны советы, тем более в присутствии «лишних» людей. – Наруто-кун до сих пор испытывает трудности при работе с мелкими предметами, – вполголоса добавила Хината. Но девушка, влезшая в разговор, ставшая в секунду объектом всей ненависти и нетерпимости, сама на себя навлекла это проклятие. – Я – не Наруто-кун, – вскинув вверх подбородок и позволив новому протезу опуститься вдоль тела, заявил Саске. Его взгляд был полон презрения. И этого нельзя было не заметить. Хината сделала полшага назад и рассеяно оглянулась. Цунаде нахмурилась и хотела было высказать Саске все о манерах поведения, но тот опередил. – Спасибо за беспокойство, – короткий поклон, которым он одарил присутствующих, был издевкой. Можно считать многоточием, но никак не точкой в их разговоре. Белые мазки искусственной плоти поверх кожи. Сакура смотрела на них сквозь зеленоватое свечение чакры, исходившее от рук. Саске молчал. Это был четвертый осмотр, а из него не удалось выдавить и слова. Он односложно отвечал на предложения, избегал лишних прикосновений и разговоров. Вопросы, брошенные в пустых комнатах нового поместья Учиха, так и оставались без ответа. Дождь мелодично стучал по черепице, спускаясь вниз, разбиваясь о пороги крыльца. Выложенные плоскими камнями дорожки были глянцевыми от влаги. Где-то вдали напомнил о себе гром. Серый пустой дом. Влажная древесина, глухая тишина и блеклое сияние чакры. – Сожми пальцы. Неуверенное движение далось с трудом, но Саске не жаловался. Наверное, втайне девушка надеялась получить хотя бы какой-то комментарий. Судя по ощущениям – тонкие нервные окончания и связи между нейронами все еще были нарушены. Приходилось восстанавливать каждый и по отдельности, на что уходило достаточно времени. Осторожно вздохнув, Сакура приступила к кропотливой работе. Саске молчал. Он перебирал в голове десятки вариантов и каждый отбрасывал за несостоятельностью. Внезапно возникшая стена между ним и Наруто волновала его куда больше, чем невозможность держать палочки правой рукой. В конце концов, у него обе руки были приспособлены. А друг был один. Не то чтобы Хьюга ему не нравилась принципиально, но то, как она настойчиво липла к нему и то, что Наруто позволял ей – выбивало из колеи. И снова Саске это не нравилось. Вот и выходил замкнутый круг. Загнанный по кругу, запутавшийся в веренице презрения, не разобравшийся в элементарный связях, Саске не сразу понял, что с ним разговаривают. Сакура выглядела странно: смесь вины и ожидания, смиренно сложенные на коленях ладони. И все же, скажи что-то не то, крепкий удар не заставит себя ждать. Признаться, Саске не понимал, что же сейчас от него ждут. – Я спросила… – Сакура отвела взгляд, опустив голову и смотря в угол и без того пустой комнаты, – теперь, когда ты вернулся, мы можем быть вместе? Молчание, повисшее в комнате было неловким. Саске не готов был ответить на этот вопрос. Все, что его сейчас волновало, никак не касалось Сакуры. Все, что должна была делать девушка – заботиться о руке. Она постоянно считала себя обузой в команде. Но Саске не считал ее таковой. Просто Сакура была лишней: не могла чувствовать настроение, понимать без слов, не улавливала настроя, не подбирала моменты. И сейчас. Почему именно эти вопросы и именно сейчас? – Сакура, – сказанное имя, словно предостережение. Кулаки сжались сильней. Спина приобрела болезненный изгиб. Девушка еще сильней склонила голову. – Ты обещал «в следующий раз», – напомнила Сакура. Надрывные нотки в голосе дергали за нити давно позабытых чувств в сердце Саске. И это тоже не нравилось ему. Он не должен идти путем пустых обещаний, как это делал Итачи. Незачем оставлять осколки разбитых надежд. – Я еще не вернулся, – сказанная вслух истина стала неожиданной для самого Саске. Тот перевел взгляд на нелепый рисунок-переход искусственной и живой плоти. Под подушечками пальцев – неприятная резь. Но это и признак того, что все получилось. – Или больше не веришь? Любовь могла стать оружием. Опасным в руках жестокого человека. Саске осознанно пользовался им, задевая за живое. Отчасти, не было нужды подолгу ходить вокруг да около и подводить к очевидному ответу. С другой стороны – выставляя отношения к себе в подобном свете, он убеждал себя в обратном. Люди сами выбирают свою боль и позволяют ее причинять по своему желанию. Сакура не была дурой, а значит понимала значение этих простых фраз. Вина во взгляде сменилась уверенностью и вызовом. Она была сильной куноичи, не только физически, но и морально. Плечи расправились, а спина стала ровней. Только болезненный изгиб губ все еще выдавал истинные чувства. – Я буду ждать тебя сколько понадобится, – и в ее слова нельзя было не поверить. Усмехнувшись, Саске прикрыл глаза. Как бы не крепки были убеждения, находились люди, чьи интересы были важней. Правда, Наруто?***
Хината не отходила от Наруто ни на шаг. Она маячила рядом с ним между торговых рядов, стояла рука об руку в кабинете Хокаге, приходила и мозолила глаза на всеобщих посиделках. Наруто же абсолютно не понимал намеков, разучившись не только решать самостоятельно, но и работать головой. Саске не просто злился, он откровенно терял терпение. Чесались кулаки, крутило в животе, сводило желваки от желания решить вопрос силой. И это уже был вопрос чести. Мужской чести, о которой судя по всему забыл Наруто. Ведь именно он позволял Хинате быть его личной охранной собачонкой. И стоит заметить, что Саске нашел бы битву с Хьюгой даже интересным опытом, но приложиться хотелось именно к Наруто. Потому что тот был беспробудным идиотом. – Утром. В шесть, – в очередной скудный вечер Саске все же перехватил идущую мимо пару неразлучников. Рука сжала запястье, а глаза вцепились мертвой хваткой в Наруто. Взгляд говорил куда больше, чем слова. Наруто должен был прочесть, должен понять, иначе грош цена их связи, за которую оба отдали по руке. – На полигоне. Саске ушел раньше, чем тот успел опомниться. Хината молча стояла рядом, так и не понимая, почему на нее злились. Разве они не были достаточно терпимы к выходкам Саске? Разве Коноха не предоставила ему шанс? Наруто тихо выдохнул, понимая, что опоздал. Надо было раньше задавать вопросы, а не пускать на самотек их с Саске отношения. Не чувствовать напряжения было нельзя. И когда они вновь стали чужими? Когда он потерял связующую их красную нить? Взгляд упал на руки. Связь… осталась ли она? Пальцы, теплые и тонкие, легли на ладонь, просочились между его крючковатых. Сморгнув, Наруто посмотрел на девушку и та ободряюще улыбнулась. – Наруто-кун, – искренность в ее голосе зачаровывала. Наверное, это и позволяло Хинате быть ближе, чем тот мог позволить. – Мы можем пойти вместе. В этот вечер Наруто был необычайно молчалив. Шестьдесят два шага по диагонали и тридцать по южной стороне. Саске прибыл на полигон еще до рассвета, чувствуя нервозность и необоснованную злость. Если Наруто придет с Хинатой, то он развернется, даже не пытаясь почувствовать утерянную связь. Если он просто завидит эту девчонку, то придут они к пустой поляне, рыхлой от постоянных техник. Если Наруто попытается поговорить, то Саске ударит первым. Короткий сильный удар по лицу. Костяшками по скуле, чтобы выбить дурь, чтобы привести в себя, чтобы почувствовать ту боль, что была с ним все это время и которую Саске столь долго отрицал. Саске остановился, смотря на вросший в землю ржавый кунай. Что будет, если Наруто совсем не придет? Сколько он собирается ждать? Насколько ясно дал понять, что ждет? В этой встрече будет дан ответ на вопрос, мучивший долгое время? В чем его предназначение? Цели, сменявшие друг друга диктовали поведение, наполняли жизнь, заставляли ходить по краю. Борьба с самим собой, борьба с миром, борьба с Наруто. Война была последним глотком, который удалось сделать перед тем, как погрузиться в серый скучный бесконечный день. Саске поморщился, чувствуя, как мысли снова сходятся на одном. На Наруто. Они двое могли бы достичь многого: приложи силу, соедини два потока чакры и получишь мощь, которой мог бы позавидовать Мадара. Но тот выбрал другой путь, в котором не было места Саске. К чему же тогда все то, сказанное с разбитыми в драке губами? – Я пришел, – Наруто стоял напротив. Точно такой же, как и всегда: рыже-черный костюм, глубокий синий цвет глаз, слишком темный для раннего утра. Саске вынул из кармана протектор, который так и не нашел причины надеть. Секунда – и тот оказался лежать на земле. Наруто не сказал ни слова, выгнув в удивлении бровь. Разве это не было оскорблением? Разве они не договорились… что всему свое время? Когда все пошло не так? – Я не собираюсь драться с тобой как шиноби Конохи, – сказал Саске, тем самым бросая вызов. – Я – Учиха Саске. Наруто, сведя брови к переносице, смотрел на бывшего товарища с упрямством и не собирался отступать. Молчание, возникшее между ними не было тяжелым. Не прошло и минуты, как второй протектор был отброшен в сторону. Тряхнув светлыми патлами, парень в готовности встал напротив. – Я… гх! – Наруто только открыл рот, чтобы объясниться, попытаться достучаться, но кулак оказался быстрей. Второй же удар удалось отразить. Подошва заскользила по влажной пожелтевшей траве. Разговор начался. Язык драки был куда понятней. Что может быть проще, чем боль? Низшее чувство, знакомое на уровне животного инстинкта, заложенного под кожу. Единственная установка – докажи другому свою силу. Саске выкинул кулак вперед, пока Наруто, обретя под ногами опору, увернулся. Снова удар, на этот раз другой рукой, и снова смеется пустота. Наруто отступает, следя за противником, изучает, «читает» движения. «Я зол на тебя». И эти слова отдаются тянущей болью под ребрами. Наруто на секунду сжимается, наклоняется ниже, заставляя воздух свистеть над самой макушкой. Но он не сдается. Упирается рукой в землю, выкидывая вперед ногу, попадая в незащищенную голень. «Это ты постоянно сбегаешь, придурок». Саске злится, сжимает челюсть, но шаринган не использует. Чакра кипит, просит выхода, взывает к мощи, стонет, просит доверить и ей часть битвы. Но это не та битва. Под ногами хрустят заржавевшие сюрикены, синбоны, кунаи, оброненные нерадивыми учениками. Выхвати да кинь. Но Саске честней, Саске откровенней в своих движеньях. Серия коротких прямых ударов прямо в грудь. «Ты сам виноват в этом». Наруто скрещивает руки перед собой, защищаясь, смотря прямо в напряженное чужое лицо. «В чем?» Несколько шагов назад. Вдох, выдох. Передышка. Кровь, разрывает тело: стучит по сосудам, подступает к горлу, затуманивает разум. «В чем моя вина, Саске?!» Наруто ждал. Тяжелое дыхание, порванная разъехавшаяся на груди куртка, припухлость над глазом, разбитая губа. Кулак сводило от удара, но он до сих пор ждал. Упираясь руками в перенасытившуюся дождями землю, стоя на коленях, Саске не боялся смотреть на него. Ему не нужна победа, ему нужен Наруто. Под ногтями – грязь и перегной опавших листьев. Не стыдно. Пускай билась в конвульсиях гордость, он не собирался сдаваться. Не сдавался и Наруто. Он даже не знал, с какой целью был затеян этот затянувшийся бой. Вряд ли здесь дело в азарте, в ощущении победы. Когда-то Саске уже признался в поражении. Неужели сделает это и сейчас? Да только во взгляде не было той смиренности, а в затылок не дышала смерть, чтобы откровенничать. Наруто ждал. Честно. Задерживая дыхание и быстро выгоняя из легких холодный осенний воздух, дабы не пропустить ответа. Но Саске, упрямо смотрящий на него, словно ждал другого вопроса. Волосы прилипли ко лбу, грязь размазалась по щекам, очертились напрягшиеся скулы. И снова удар. С замахом, наотмашь, прямо в лицо. Но Саске успел. Предплечья скрестились, отдаваясь нервной дрожью по всему телу. «Чего тебе не хватает, Саске?» «Тебя». Наруто замер. Правильно ли он понял? Но Саске второго шанса не дал. Оттолкнув от себя противника, Саске поднялся. Рука провела по разбитой губе. Взгляд упал на смешавшуюся с землей кровь. Но это не беспокоило. Едва подрагивало предплечье, взгляд не сосредотачивался, метаясь от одного к другому. Вырвавшееся наружу откровение было опасным. Настолько, что Саске чувствовал, как с него буквально содрали кожу. Чужой взгляд обжигал, мешал сосредоточиться и думать о чем-то другом. Саске развернулся, идя в сторону занесенных гнилыми листьями вещей: полупустая серо-сиреневая сумка и накидка, спасающая от ветреной непогоды. Ремень был перекинут через плечо, плащ изменил привычный силуэт до полной неузнаваемости. Ни единого слова так и не было сказано между ними. Тишина заглушила шаги, но не мысли. То, что Наруто понял, Саске не сомневался. Его глаза – отражение души, с которой живьем сняли шкуру. Наверное, где-то в глубине души он прятал желание, надежду, что Наруто кинется следом, остановится, вновь пообещает, что переломает ноги и руки. Но время шло вперед. Наруто больше не было тринадцать, и он не был потерянным мальчишкой, пытавшимся найти друзей. Он был героем, он был окружен людьми, и при таком раскладе здесь было не место Саске. Саске ушел далеко вперед, но знал, что Наруто так и не сдвинулся с места.***
Саске искал себя. В пустынных переулках, пропахших мочой и отходами. В разрушенных домах, покрывшихся пылью. Меж погибших полей, прибитых ветрами посевов, занесенных снежной порошей. Он заглядывал в окна, примеряя на себя тихую размеренную жизнь. Готов ли променять жизнь шиноби, обзавестись семьей, делить сон, обед, отдых с кем-то еще? И каждый раз понимал, что не способен открыться перед кем-то. Сакура была неплохой девушкой, но рядом с собой Саске ее не представлял. Он не позволил бы ей отчитывать себя за немытую посуду или выгуливать ее, словно собаку, по вечерним проулкам. Судя по проходящим мимо парам, они были увлечены друг другом. Саске же не испытывал ничего, кроме уважения и жалости к ней. Она, угловатая, временами грубая и простая, не вызывала даже отголоска желания. Обстриженные розовые волосы, открытый взгляд. Ей можно крутить, подавлять, давать ложные надежды. Сакура любила его. Сакура, обманутая не единожды, отвергнутая столько раз, что можно было бы загибать пальцы, все еще ждала Саске. Был ли смысл вообще чего-то ждать? Было бы легче, если бы девчонка одумалась и нашла себе кого-то попроще, чем впустую тратить время. Такие как Саске ломают жизнь, выкручивают наизнанку чувства, наблюдают, как корчится от боли человек. А потом уходят, оставляя подыхать в одиночестве. Взять хотя бы Наруто. Тот в отчаянии бился в закрытые двери, пробивал головой стену непонимания и отчуждения, и что? В итоге – заснеженная окраина безымянного селения и ломоть пшеничной лепешки вместо еды. Саске привык обходиться малым: простая одежда, спрятанная под темно-синей накидкой, спасающей от холода и ветра, минимум людей и общения, а все «необходимое» умещалось в наплечной сумке. Спасаясь от скуки, Саске помогал другим. Он не испытывал сострадания или жалости. Только попытка убить время, отвлечься от серой череды дней. По правде, ему было плевать, сколько людей могло бы быть спасено, пока он сам задыхался от пустоты в легких. Ночью он видел сны. Избалованный бездействием организм подкидывал изголодавшемуся мозгу картины. Потерянное воспоминание из детства, что Саске забыл к утру, еще одна битва с братом, в которой последний одержал победу. Раскрытые, словно крылья, окровавленные ребра врага заставляли вздрагивать и по долгу всматриваться в темноту. Но хуже всего были сны о Наруто. Они были яркими, полными наивности и упорства придурка, который остался за сотни дней отсюда. Саске чувствовал себя после них опустошенным настолько, что в тот же день срывался с места и уходил дальше, глубже в себя. Наруто смеялся – и Саске вновь доставал кунаи; звал за собой – маслянистая ткань начищала глянцевый металл; пальцы доверчиво сжимали его руку – стальные ножи пронзали дерево. Саске не верил в судьбу, хотя Хогоромо твердил иное. Они выполнили свое предназначение. Почему мысли все так же крутились вокруг одного? Очередное утро принесло откровение: Наруто был бы интересен в постели. Саске не помнил подробностей сна, не помнил ни поз, ни движений. Даже ощущения остались где-то на границе понимания, которая, к счастью, испарилась, оставив лишь единственную мысль. Тогда он видел лишь один ответ. Гормоны. Гормоны и зацикленность на идиоте, который не покидал его головы. Вряд ли Наруто чувствовал тоже самое, питая надежды в своей Конохе. Чертов герой, не умеющий отказывать. Злость разлилась по телу, отравляя каждую клеточку организма. Окатило волной ненависти, неприязни к девчонке-Хьюга. Жар разрастался и метания кунаев в деревья теперь были бесполезны. Решение у проблемы было одно и оно тоже носило фамилию Узумаки. Только Карин пренебрегала ей, предпочитая умалчивать о происхождении. На поиски ушло не так уж и много сил. Слухи быстро привели к той деревне, где осела девушка. Второй этаж каменной постройки и хлипкая дверь на заржавевших петлях. Зная Карин, можно было подумать, что та попросту решила оставить место, где можно переночевать между ночными приключениями. Саске уже предчувствовал ухмылку, брошенную прямо в лицо, а потом отдушину в виде удовлетворения естественной потребности. Но судьба решила иначе. В дверях стояла Карин: растрепанная, с перекошенными очками и злобой в глазах. – Ублюдок! – вполголоса рыкнула она, делая шаг вперед, бросая обвинение и готовая уже кинуться на незваного гостя, как мигом застыла. В глубине комнат задрожал воздух, а потом и вовсе надломился и прорвался детским плачем. Не сказав ни слова, она быстро ушла на зов, оставляя дверь на распашку. Запах прогоркшего молока, пота, развешанные под потолком полотенца и тряпки. Саске входил, не желая собирать картину воедино. Единственная комната, бывшая и кухней, и спальней, тонула в бесформенном беспорядке. Разбросанные на столе вещи, чашки, притаившиеся на полу, разложившийся на стуле тазик. Карин, небрежно стоящая в смятой одежде с орущим комком на руках. Взгляд цеплялся за мелочи: желтые от времени шторы, грязная плитка у мойки и горы посуды кругом. – Нравится? – раздраженно шикнула хозяйка всего. Она трясла разноцветные тряпки, а сверток продолжал орать. Карин смотрела только на Саске, она злилась на него, держала обиду за то, что бросил во всем этом мусоре, загнав под самую крышу, едва ли не на чердак. И это орущее существо, не дающее и капли покоя. Ответа так и не дождалась. Саске сделал шаг вперед, инстинктивно пытаясь посмотреть: что за отродье, которое девушка укутала в старые простыни и полотенца. Карин сначала прижала к себе, а потом наоборот протянула, буквально насильно заставляя держать. Саске же смотрел с непониманием на раскрасневшееся детское лицо. Этому ребенку… не больше полугода. Хотя он понятия не имел, как разбираться в возрасте. Комок кричал, мотал головой, показывая беззубый рот. Ребенок вызывал лишь...отвращение. – Забирай! – раздраженно вскинула вверх руки Карин. Растрепанные лиловые волосы с одной стороны были спутаны в ком. По бледно-сиреневой блузке расползлись желтоватые пятна. – Твое же!.. Какого черта я вообще должна следить за... этим!.. Нервной походкой Карин зашагала по комнате. То и дело падали вниз бутылки, шелестели обертки, хрустел мусор. Девушка запнулась, едва не упав, и выругавшись, снова принялась за нервные поиски. Саске даже не смотрел на нее, пытаясь понять, что же это значило. Только каково осознать, что, оказывается, у тебя был ребенок? Он не был готов. Он даже не принимал решения «продолжать род». – Как его имя? – голос был слишком спокоен. Особенно учитывая как резко поменялись планы. – Это – она, ублюдок!.. – вскрикнула Карин, одаривая новоиспеченного отца недовольным взглядом. – И откуда я знаю! Она постоянно орет… я не могу сосредоточиться!.. Карин пнула попавшийся под ноги ворох газет. Наверняка те были принесены еще старыми хозяевами. Какого черта она должна ютиться в этой халупе, расплачиваясь за удовольствие с тем, кто даже не удосужился остаться с ней, бросив одну на произвол судьбы. И теперь явился… Весь ее вид, взгляд, поза, сложенные на груди руки – все говорило о том, что Саске придется постараться, чтобы добиться прощения. И теперь придется расплачиваться за потерянную молодость и нервы. Только девушка просчиталась. Саске злобно смотрел на нее, словно одна она была виновата в произошедшем, словно она скрывала все время жизнь, причиной которой был и он сам. Чему могла научить Карин, кроме своей безграничной ненависти к семье? Проданная в деревню расчетливой родней, она только впитала в себя недоверие к окружающим. Используй других или используют тебя. С Саске у них вышла взаимная выгода. До момента, как появился ребенок. Край простыни был накинут тому на лицо. Взгляд метнулся к окну, на подоконнике которого стояла неполная бутылочка смеси. Быть может Карин и была хорошим медиком и сносной любовницей. Но доверять ей чужую жизнь, пусть даже и не желанную – Саске не мог. Детский крик не действовал на нервы так сильно, как девушка, пытавшаяся с просьб перекинуться на обвинения. – Останься, – просила Карин, смотря как Саске складывает в сумку детские вещи. Цепкие пальцы впивались в плечо. От девушки пахло незнакомо и чуждо. Легкого толчка хватило, чтобы Карин повалилась на заброшенную вещами кровать. – Отстань, – грубо сказал Саске. – Раздражаешь. От прежнего предвкушения встречи со старой подругой не осталось и следа. Назвать это родительским инстинктом он тоже не мог. Все, что он чувствовал, так это нетерпимость, желание вырвать себя с корнями из жизни Карин. Та не посчитала нужным сообщить о том, что носит его ребенка, оставив при себе его кровь, его плоть, не удосужившись даже дать имя. Саске наспех закрыл сумку, приглаживая клапаны и подхватил ревущее существо. Дверь хлопнула, когда он уже спускался по лестнице. – Мудак! – кричала вслед неудавшаяся мать, кидая продырявленную кастрюлю прямо с окна и целясь в бывшего любовника. – Проваливай!.. Ты даже трахался так себе!..***
В ворота Саске вошел ночью: уставший и изнеможенный. Постучал в дверь Сакуры и вовсе не сказал и слова. Подруга пустила, не спрашивая, уставилась на объемный кулек разномастного тряпья. Саске выглядел озабоченным и странным. Что же такого ценного было у него? Саске молчал. Сакура не стала задавать вопросов, когда тот в сандалиях прошел внутрь, направляясь прямиком в спальню. Взгляд рассеяно упал на мокрые следы. Ей казалось, что это сон, наваждение застигшее от бессонной ночи. Саске разве пришел бы к ней, разве был бы столь целеустремлен? Взволнованно и осторожно, она прошла в комнату. Комок лежал на заправленной кровати, на краю которой сидел Саске и устало исподлобья смотрел на нее. Сакура хотела понять, но не понимала. Сделав два шага и открыв рот, она остановилась. Затянуло чужое ворчание. Кто-то третий. Чужой. Не Саске. Кто-то, запутавшийся в складках полотенец, простыней, походного одеяла. – Проверь ее состояние, – Саске поморщился, нехотя произнося первые за долгую разлуку слова. Его словно не волновала встреча. Словно не было полугода, проведенного в полном неведении. Сакура аккуратно откинула угол. В складках, словно в коконе, волочился ребенок. Слов не хватало, чтобы спросить, пока она внимательно изучала его. Заскрипели половицы под весом Саске, который чувствовал, что усталость одолевает его. Сакура вряд ли заметила бы его уход, если бы он сам о себе не напомнил. На низкий комод были поставлены пустые бутылки, вытащенные из сумки. Туда же отправились немногие деньги, заработанные в пути. – Ее имя – Сарада, позаботься о ней. Позже, Сакура готова была поверить, что уверенность в применяемом гендзюцу, заставила ее сидеть на месте и не говоря ни слова переводить взгляд с открытой двери, на спящего рядом ребенка. – Я против! – гаркнула Цунаде, разрезав ладонью воздух. – Мы отдадим ее в приют, где о ней позаботятся и будут следить за ее состоянием!.. Сакура упрямо смотрела на категорично настроенную женщину. Она ожидала подобной реакции, но сама удивлялась своей выдержке. После ночного визита, она тут же пришла к бывшей наставнице. – Цунаде-сама, – уверенность в голосе исходила от самого сердца. Решение было принято еще тогда, когда Сакура взглянула в черные глаза девочки, так похожей на отца, – я не прошу вашего совета. Мне нужно лишь... – Сакура! – Пятая, сменившая просторный кабинет главы деревни на узкую комнату заведующей госпиталем, не растеряла своих привычек и прыти. – Я приказываю тебе!.. – Вы больше не Хокаге, Цунаде-сама, – сдержанно повторила девушка. Они вели разговор уже битый час. Сначала наставница пыталась убедить, потом объяснить, а теперь решила взять самым верным способом. На который, правда, девушка больше не реагировала. – Если мне откажут в предоставлении палаты, то мне придется делать все на дому. В таком случае, на время лечения мне нужно взять неделю отгулов и… Морщины в уголках глаз углубились. Женщина подняла руку, прося помолчать. Веки опустились. Нужна тишина. Немного тишины. Сакура была прилежной ученицей и потому ждала. Она понимала, что Цунаде желает ей только лучшего, оберегая от ошибок, за которые она сама будет себя корить. Будучи столько лет рядом, девушка выучила повадки наизусть. И надо быть уверенной в своем выборе, чтобы добиться желаемого. Все-таки на какое-то мгновение сомнение проникло в голову. Оно словно червь пыталось добраться до сердцевины. Но столкнувшись со взрощенной и окрепшей с годами любовью оно исчезло. Сакура улыбнулась самой себе. Саске выбрал ее. Несмотря на то, что был холоден, несмотря на то, что оставил после себя только нить из водянистых следов. Несмотря на все это, он выбрал ее для того, чтобы защитить свою дочь. А значит, он обязательно вернется. Цунаде ждала. Она надеялась, что Сакура одумается, заберет слова обратно или уступит ей. Надо просто подтолкнуть. Но девушка так и стояла, готовая ждать сколько нужно. Медовые радужки стали темней, а взгляд пронзительней. Сакура знала, чего добивается женщина – сомнения. Вдох – выдох. Минута, две, три, двадцать. Никто не сдавался, упорно стоя на своем. И все же, это не могло продолжаться вечно. – Хорошо, – сквозь гордость и родительскую заботу выдавила Пятая, беря лист и ручку, чтобы внести записи. – Как ты говоришь ее имя?.. – Сарада, – тут же ответила Сакура, чувствуя, как уголки губ поднимаются от ощущения победы. Ее любовь была такой же сильной, как и она сама. Все, что им нужно – это вера. Сакура будет ждать, сколько угодно, и она знала, что это лишь начало. В конце концов, она все еще любила Саске и этого ребенка, которого он оставил ей.***
Орочимару сам нашел Саске в одной из окраинных деревень. Сидя за деревянным столом в углу, он всматривался змеиными глазами в бывшего ученика и лживо-приторно улыбался. Саске было не по себе, но он не собирался прогибаться под грузом вины и страха. Он четко отвечал на вопросы, вспоминая как именно кривилось тело собеседника, когда разрубал его своим мечом. И вряд ли старый саннин не помнил об этом. Речь шла о войне, о тех подарках, что благовенно преподнесла ему сама судьба. Орочимару говорил о людях, о представителях мертвых кланов и изучении кекке генкай. Саске слушал вполуха, прикладывая к губам глиняную чарку и чувствуя, как становится душно. За окном лениво умирал последний снег. И все же не из-за слякоти Саске не мог уйти. Невольно, но уважение к цели всей жизни саннина все же теплилось в груди. Он не был человеком, помешанным на силе и власти как явлении. Все было куда прозаичней. Когда-то юный шиноби искал способ вернуть к жизни давно убитых родителей. Саске примерял на себя чувства, ощущения еще тогда, в подземельях убежищ, и понял, что мертвым иногда лучше оставаться таковыми. Но прямо сейчас дряхлый старик, добравшийся до чужого тела, вновь говорил о своих целях: запрещенных техниках, новых возможностях тела и души. Орочимару не терял себя, оставаясь змеем даже в овечьей шкуре. Саске не знал, сколько времени они просидели так. Иногда было чувство, что он выпадал из реальности, видя лишь желтый глаз с узкой прорезью, но стоило очнуться, как духота тут же оседала в легких. Тонкие губы саннина искривлялись в фальшивой усмешке, вызывая отвращение. Внезапно Орочимару выпрямился, словно весь этот разговор – не больше, чем очередной эксперимент, участник которого так и не понял цели. – Ты слишком напряжен, Саске-кун, – костлявые по змеиному холодные пальцы коснулись ладоней. Саске тут же убрал руки, сердито смотря на бывшего учителя. Возможно, он только поэтому запомнил их разговор – из-за липкого ощущения чужих пальцев. – Тебе не пятнадцать, чтобы винить во всем гормоны. Признайся, как часто тебе снится Наруто? Тогда Саске так и не ответил. Он долго смотрел на темный провал двери и злился. Что именно имел ввиду Орочимару? Разве они вообще поднимали эту тему? Сомнение было посеяно. И чем больше Саске думал, тем больше ему была противна истина. Забываясь, он перепробовал многое. Разоренные войной и любителями наживы земли часто могли предложить развлечение «на ночь». И Саске не брезговал им. Ночи стали его стихией. Ему не снился Наруто: реальность выматывала. Изгибы женских тел, о которых и не думалось раньше, умелые ласки, что никогда не познаешь с мужчиной. Саске вдыхал их, впитывал кожей, стараясь забыть и доказать: сны – лишь мания, облаченная в яркую обертку фантазии. Днями Саске слонялся – не выспавшийся и злой. Мироздание не часто было благосклонно, даря часы забытья. Слоняясь от одной постели к другой, доказывая в тесных переулках, спуская все деньги на жеманных девиц, Саске понимал, что покоя нет. Его узнавали издалека. Слухи о молодом мужчине, ищущим легкий секс на ночь расходились быстро, а придаток в виде фамилии «Учиха» заставлял шептаться тех, кто был знаком с миром шиноби. До чего дошел Саске, когда вместо хрупкой девушки он взял парня, чуть младше себя? От него пахло алкоголем и страхом, и все же он прогибался под ласками, опасливо смотря на него. Широкая кровать, умоляя скрипела, взывая к разуму, а не животному чувству забыться. Как сильно нужны были деньги, чтобы пойти на такое? Как сильно надо себя ненавидеть, чтобы взять парня силой? Тогда Саске оставил деньги на низком прикроватном столике и ушел из селения, не дождавшись утра. Он долго не спал, размышляя об ошибке, и вывел одну единственную истину: Саске не хотел мальчишку, на его месте всегда был Наруто. Осознание пришло давно, но сколько потрачено времени, чтобы доказать обратное? Десятки неопытных девиц и молодящихся женщин, пара угловатых мальчишек. Расскажи об этом себе прошлому и получи в ответ категоричное «никогда». «Никогда» касалось и Наруто. Неприятное чувство подступало из груди, желая выплюнуть вместе с желчью. Оно жгло, роилось, не давало уснуть, хотя Саске давно забыл про спокойный сон. Иногда он все же сдавался, погружаясь в тот мир фантасмагорий, где законы не подчинялись общей логике. Тогда становилось как раньше, только глубже, больнее, ценней. Наруто был рядом. Не столько телом, сколько собой. Временем, мыслями. Саске чувствовал отдачу. Он мог уйти, и слышать уверенное «я верну». А потом чувствовать, как Наруто действительно следует по пятам. Достаточно было лишь захотеть и слухи о нем тут же заполнили пустоту. Наруто все еще был героем в идиотском оранжевом костюме, с открытой улыбкой и надеждой стать Каге. Судя по всему, он так же уверенно бил себя пальцем в грудь, заявляя, что следующим лицом на монументе будет его. Саске усмехался, позволяя себе быть хоть немного слабым. Ощущение внутри походили на болезнь, которую стоит излечить. Только он до сих пор затягивал с лечением. – Саске? Посреди улицы,с растрепанными волосами и перебинтованной рукой, это мог быть только он. Наруто несколько раз сморгнул, а потом уже припустил навстречу. Саске так и остался стоять на месте, не зная, что чувствовать и сказать. Люди, идущие мимо, разве что покосились на парня, подбежавшего к нему. Солнце отразилось от начищенного протектора, а во взгляде читалась искренняя радость. – Привет, – Наруто потер кончик носа, испытывая волнение от случайной встречи. Молчание было бы худшим ответом. – Привет. Саске чувствовал себя странно. Однажды, он уже признался себе в том, что нуждается в Наруто, но теперь, когда придурок стоял рядом?.. Сомнение было наигранным и пустым. Оценивающий взгляд опустился вниз, а потом снова вернулся к лицу. Наруто вырос, подтянулся. Стали резче видны скулы, а шрамы на шее превратились в белые линии. – Мы тут проходом, – первым заговорил Наруто, привлекая внимания к потрескавшимся губам. Саске остановился на них лишь на секунду, вновь возвращаясь к глазам. – Поэтому вечером уже уходим… Неловкая пауза была знаком. Определенно, Наруто хотел позвать с собой, но помнил, что обещал ждать. А оттого встряхнул головой и кивнул своим мыслям. – Ребята решили, что поспят перед выходом, а я… – пожатия плечами должно было быть достаточно по мнению Наруто. – Не пройдешься со мной? Саске кивнул и сделал шаг в сторону, ступая по пыльной протоптанной дороге. Он слушал Наруто внимательно, сравнивая тембр голоса с тем, что звучал последние месяцы в его голове. Это был все тот же мальчишка, невыносимо шумный и создающий странное спокойствие. Улица становилась уже, а низкие покосившиеся дома прятались за глухими заборами. Голос Наруто разносился по закоулкам, отдаваясь безликим эхо. – Хочешь выпить? – оборвав на середине слова, Саске тут же повернулся к нему. Наруто так и застыл с приоткрытыми губами и странным прищуром. – Не то, чтобы я люблю это дело… – А мне не надо, чтобы любил, – снова перебил Саске. Он имел право на собственное счастье, пусть способ выбрал не честный. Разве шиноби были воинами чести? Нет. В конце концов, Наруто ведь не умел отказывать? – Или «героям» пить не положено? Наруто тут же ощетинился и чуть подался вперед. Это всегда работало. – Я сам решаю, что мне положено, а что – нет! – от предсказуемости ответа Саске не смог сдержать усмешки. – И нечего ржать надо мной, придурок!.. Местечко было уютным и тихим для такого большого селения. Наруто с интересом изучал бамбуковые ширмы, расставленные между столиками, создавая иллюзию уединения. Саске уже был здесь однажды, поэтому выбрал угловой столик с подвешенным у стены фонариком. Теплый рыжий свет оттенял и без того облюбованную солнцем кожу друга. Две чарки теплого саке на каждого. Легкая дымка в голове, замедляющая реакцию. Их плечи соприкасались, и Саске наслаждался этим чувством. Потерянное за долгое время умиротворение. – Почему не сядешь напротив? – Наруто, держащий в руках полупустую чарку, вновь с подозрением посмотрел на соседа. – Уже говорил, – Саске покосился в ответ, выгибая в удивлении бровь. – Чтобы ты не заваливался, когда опьянеешь. – Гх! – Наруто сцепил зубы и опрокинул внутрь себя жгучую воду. – Придурок! Наруто прижал к лицу руку, пытаясь избавиться от неприятного ощущения. Саске видел, что тот не привык к подобному, но это даже было на руку. Наруто все также быстро пьянел, хоть и старался выглядеть стойким. Пальцы поглаживали глиняный бок посуды, чувствуя, как тепло алкоголя разрастается в животе. Легкая дрёма витала в воздухе. Еще одна чарка, подогретая услужливым официантом, и Наруто все же сдался. Уткнулся щекой в плечо, а пальцем принялся колупать краску стола. – Не хочешь вернуться? Саске косился украдкой, старался не шевелиться и тайком запомнить его аромат. От Наруто пахло пылью, потом, немного рисовой водкой и лапшой. И когда успел? Саске выцепил взглядом незамысловатый рисунок на желтом панно. – Зачем? Наруто пожал плечами: легко и открыто. По телу качнулась волна: то ли разочарования, то ли волнения – не разберешь. Быть может, Наруто и правда не знал. Или не мог понять, как это когда-то было с Саске. Сейчас, оглядываясь на все то, через что прошел, Саске понял – он мог убедить Наруто. Хината не могла знать все. Она была лишь ширмой, безликой куклой, которой не нашлось причины отказать. Неужели она была хороша в постели? Вряд ли она могла дать хотя бы частицу того, чему научился Саске. Или Хината понимала Наруто? Чушь. Единение их душ было доказано самой судьбой. Саске разлил остывшую жидкость по маленьким стопкам и вставил ее в руку Наруто. Тот заглянул внутрь, будто мог там найти ответ. – Может, мы должны быть рядом?.. – пространно ответил Наруто и опрокинул остатки в себя, чтобы потом уткнуться лицом в кофту Саске и вдохнуть. От Саске пахло не лучше: он не готовился к этой встрече и все еще был в походной футболке. Разве что накидка лежала на соседней скамье. Наруто сделал несколько глубоких вздохов, сонно потер нос. – Ну помнишь…Хогоромо, – попытался объяснить парень и образно провел пальцами в воздухе. – Он говорил, что мы связаны… – Хн, – Саске до сих пор не нравилась эта история. Реинкарнации душ его сыновей, не поделивших силу, данную на двоих. Разве они не положили конец их вражде? Наруто снова замолк, придвигаясь ближе. Приобняв, Саске не дал тому снова сползти вниз. Пальцы бездумно поглаживали плечо. Наруто так и лежал: прикрыв глаза и молча. Видимо, и правда не стоило с ним пить столько. Но все же, разве на трезвую голову объяснишь? Стоит вспомнить, сколько он сам отрицал очевидное, чтобы вот так все обрушивать на Наруто. И все же… Саске развернулся, несильно отодвинул от себя Наруто, чтобы поднять его лицо. Даже тени казались податливо-мягкими. Он выглядел сонным, но все же полным внимания. Сколько раз Саске смотрел на него, понимая, что злится. Что не просто оценивает силу мышц, пытаясь угадать удар, а пытается оценить свое. То, что принадлежит ему. Разве у него не может быть своего счастья? Медленно Саске склонился. Он чувствовал чужое дыхание, знал, что прикосновение изменит многое. Наруто не отстранялся, словно ожидая чего-то. И Саске первым подался вперед. Его губы совсем не похожи на женские: обветренные, потрескавшиеся, царапающие. И все же Наруто приветственно приоткрыл их, приглашая язык. Саске не торопился, усмехнувшись, он лишь ненадолго почувствовал чужой вкус, чтобы потом вцепиться в чужое плечо и потянуть на себя. Обволакивающее тепло, упругий влажный язык в податливом рту. Саске почувствовал небо, ровный ряд крепких зубов, снова обветренные, чуть мокрые от слюны губы. Выдохнув, он отстранился первым, смотря на Наруто, который выглядел так… привычно: растрепанный, немного сонный, с приоткрытыми ждущими губами. Саске понимал, что может получить его всего. Эта не та цель, которой невозможно достичь. Нужно лишь время, чтобы понять: эта связь, эта необходимость заложена не только в их судьбах, но и в них самих. Можно постараться, и Наруто останется с ним, если он пообещает прибыть в деревню позже. Всего пару слов – и он поймет, потому что чувствует то же самое. Быть может примет не сразу, но Саске умел ждать, умел убеждать – нашлось у кого учиться. Наруто был рядом – податливый и открытый. Убеждать не словами – действиями: языком тела, откровенными и обнажающими прикосновениями. Не обязательно владеть, главное – ощущать рядом. Возможно, Наруто казалось, что это сон, а может, одурманенный, он так и не понял, что сидящий перед ним Саске – настоящий. На этот раз он первый потянулся навстречу. Саске отвел голову вбок, не давая коснуться. Наруто нахмурился, ухватился за шею и снова потянул. Рука уперлась в грудь. – Я только вернул то, что ты забрал у меня в Академии, – усмехнувшись, напомнил Саске. Слова дались с трудом, отдаваясь горьким комом в горле. Он мог бы легко получить его. Полностью, не только на вечер или ночь. На жизнь. Мог бы занять место Хинаты, оставив ее одну на сносях (об этом он слышал из тех же слухов), мог бы не притворяться нормальным и кинуть обозлённой Карин запоздалое «никогда меня не интересовала», а потом приходить домой и слышать, как много шума издает непутевый шиноби. Саске мог бы забрать себе героя Конохи не просто физически, но и душевно: вывернуть его, привязать, притянуть, заставить врасти телом, душой. Чтобы чувствовать, как счастье обволакивает, словно пелена. Но он отказался. Наруто нахмурился, упрямо смотря в глаза, а потом провел кистью по влажным губам. Бросил взгляд на руку и снова на Саске. Тот усмехнулся, словно шутка все-таки удалась, заставляя тем самым Наруто рассеяно отвернуться и заглянуть в пустую чарку. – Придурок, – буркнул Наруто, нервно теребя пальцами бамбуковую салфетку. – Если ты думаешь, что это смешно!.. – Смешно, – кивнул Саске. Губы скривились в болезненной улыбке. Под опущенными веками раз за разом разливалась боль. Она билась волнами, накатывая и отравляя как яд. – Если бы ты видел свое лицо сейчас… – Сволочь!.. – Наруто тянет за плечо, встряхивает, краснеет до кончиков пунцовых ушей, а потом находит взглядом отложенную накидку и набрасывает Саске на лицо. И Саске засмеялся. Впервые за несколько лет позволил забытому звуку вырваться наружу. Он смеялся над сделанным выбором, над тем, как путаясь в пыльной одежде, разбил вдребезги надежду на счастье. Шепчась, официантки пытались заглянуть в их дальний угол, с непониманием рассматривая гостей, каждый из которых прятал за смехом собственную трагедию.***
Наруто стал отцом дважды. Саске так и не видел детей, но был уверен, что придурок не усвоил элементарных правил безопасного секса, получив двоих подряд. Все-таки, ему стоило слушать товарища. Спрятав за высоким воротом усмешку, он вновь устремил взгляд вдаль, очарованный блеклыми огоньками Конохи. Ястребы доносили информацию быстрей и точней, чем сплетни прохожих. Кроме того, Саске и о себе немало наслушался. Деревня не стала его домом, а жизнь скитальца не дарила обещанного покоя. Разбитая надежда на счастье заставляла приходить на южный пологий склон, чтобы увидеть плоды того, что удалось сохранить. Наруто был счастлив за двоих. Он был трогательно-нервным, когда речь шла о детях, и нелепо чесал голову, стоило спросить о том, когда же он станет Хокаге. Последний вопрос, к слову, стал актуальным. Хатаке, целью которого было восстановление деревни после войны и организация ликвидации последствий, устав, готовился сложить полномочия. Единственным кандидатом становился Наруто, но тот отчего-то тянул, отмахиваясь и что-то говоря о незавершенных делах и семье, которая требовала его внимания. Саске бы поверил, если бы не видел его глаза. Наруто мечется, смотрит за плечо говорящим, ища взглядом кого-то. И это не Хината, которая так и осталась по левую руку от него. Наруто искал Саске. Из всех людей, которых не хватало ему все это время – был Саске. Связаны одной нитью? Или судьбой? Или чувствуешь тоже самое, Наруто? Тогда нужен был только повод. Один поцелуй, давший ощущение мимолетной победы и поражения, оставленного ни с чем. Стоило ли жертвовать собой ради других? Подумаешь, «герой» бы связал свою жизнь с нукенином, подумаешь Хината бы осталась одна, а дети… Они бы выросли с ненавистью к отцу, с желанием стать сильней и отомстить им обоим, за непонятное другим счастье. Ошибки прошлого иногда должны навсегда оставаться там. Поэтому он и отдал дочь Сакуре, понимая, что та воспитает ее с чувством любви к Саске, а не ненависти и презрения, как это сделала бы Карин. Кусочки мозаики не складывались, образуя цветастую мешанину чувств и ощущений. Правильного ответа нет, и время, потраченное впустую уже не вернешь. Поэтому Саске смахнул со стола и остановился, когда под ногой заскрипела половица. Нахмурившись, он все же отодвинул в сторону потяжелевшую за полтора года дверь и ступил внутрь. – Я дома. Сентябрьское солнце тут же ворвалось следом, прокладывая ровную дорожку к кухне. Сакура не ждала гостей, а потому с интересом выглянула в коридор и замерла, наблюдая, как Саске снимает сандалии. – Мамочка… это кто?***
– Не стоило тебе приходить. Ветер играл на голых кронах деревьях, холодное солнце пряталось в облака. Осень была ранней и мокрой. Проливные дожди перенасытили почву влагой. Саске ушел далеко от ворот Конохи. Он уже принял решение. Хлюпала земля, пузырясь под подошвой. Сакура вышла на встречу: не было смысла прятаться, Саске заметил ее. За все годы она почти не изменилась, оставаясь девчонкой, верящей в светлые чувства. – Снова уходишь? Саске не желал отвечать. Это очевидно: за спиной висела катана, плотная черная накидка – защита от ветра и дождя, походная сумка, заполненная самым необходимым. Он сделал шаг в сторону, собираясь уйти. Поднявшийся ветер подгонял. Коноха не стала ему домом: не создавали высокие стены покоя, а чрезмерная праздность будничных дней зудела под кожей. Саске не мог находится здесь. Став однажды чужаком и врагом, он не сумел простить деревню. Он чувствовал одиночество слоняясь по улицам, смотря в приевшиеся пейзажи с крыш. Здесь не было чувства душевного равновесия, потерянного когда-то давно. – Ты мог бы попрощаться со мной или Сарадой, – Сакура отвела взгляд. Пустая попытка достучаться, обратить на себя внимание. Сарада не нуждалась в нем. Она уже подросла, и некогда болезненный ребенок приобретал невыносимый характер матери, которая так и не появилась. Деревня позаботится о ней куда лучше, чем отец, не нашедший места в жизни. Он не любил Сакуру, хоть и испытывал к ней чувство благодарности за все, что она делала эти годы. Поэтому и не собирался обманывать, играя в семью. Их связывала лишь дочь и дом, куда он мог зайти без стука. Саске слишком ценил свободу. – Позаботься о Сараде, – единственное, что он хотел сказать ей. Снова шаг. Снова попытка уйти. Наруто все еще был “героем”. Обзаведясь титулом Седьмого и отца, он стал лишь дальше от Саске. Теперь Наруто принадлежал деревне и семье. Саске же не причислял себя ни к тем, ни к другим. Он просто смотрел со стороны, наблюдая, как тот улыбается каждому, кто был рядом. Даже сейчас он видел ту жизнь, от которой отказался. Наруто не стоял бы, смиренно требуя к себе внимания, он бы вцепился в грудки и тряс, говоря, что тоже имеет право знать о всех походах и одиночных миссиях, в которых Саске участвует. Наруто бы был жестче, настойчивей и в словах, и в действиях. И Саске бы щетинился, скалился, говорил, что его не волнует мнение какого-то неуравновешенного идиота… Возможно, дело кончилось бы дракой, или жесткими, как бумага, соприкосновениями губ. И все же, так будет лучше. Наруто не покинул его, оставаясь рядом. Саске стал кем-то вроде разведчика, и время, отмеренное на доклады, принадлежало только им двоим. Саске закрывал дверь, ставил стул сбоку, чтобы касаться Наруто плечом, игнорировал едкое замечание, ловил взглядом пунцовые кончики ушей и рисовал карты расположения довоенных баз. Вскоре нерадивый Седьмой успокаивался, делал вид, что ничего не помнит, косился на склонившегося над бумагой Саске и вел пальцем вдоль чернильной линии. Этого было достаточно, чтобы жить в деревне, которую любил Наруто. Пусть это будет Коноха или любая другая. Саске любил этот мир, который так нравился Наруто и поддерживал его шаткость только потому, что это нужно обоим. А семьи… семьи стали удобной ширмой для них двоих. И пусть Наруто еще не осознал, Саске уже смирился с этим. – Я… говорю что-то смешное? – рассеяно спросила Сакура, пытаясь понять скупую улыбку на губах Саске. Несильный щелчок по высокому лбу с бледно-зеленой печатью и тишина. Наконец-то Саске смотрел на нее, а не на человека, которого не было рядом. – Прости, Сакура. Быть может, в следующий раз.