In fetters of flame

      В мраке спальной комнаты только горят алым факелы на стенах, служащие освещением и создающие особую таинственную и мрачную атмосферу. Атмосферу какого-то таинства, мрака, своеобразного ужаса даже. Стены здесь высечены камнем, словно обитатель живет в старом рыцарском замке, только в теплом, даже скорее в горячем. Самую большую часть пространства занимает большая кровать. Мягкая, уютная, с большим бархатным, кроваво-красным балдахином, она выглядит роскошно, вызывая зависть к ее обладателю, который сейчас в ней и нежится.       Хотя «нежится» – не то слово, которое подошло бы к его положению. Огненный Дьявол не нежится, а его положение больше напоминает отчаянье. Одна рука закрывает искривленное от ярости лицо, однако, оставляя видными сияющие злостью золотые глаза. Он явно погружен в свои мысли, отчего становится еще более яростным, а следом пытается сделать резкое движение и сесть, что отдается адской болью во всем теле, а особенно в заднице.       - Что только надо от меня этому ублюдку?.. – Ивлис рычит от злости, стискивая руки в кулаки и подавливая тихий скулеж боли, ведь «игры» Сатаника доставили ему адскую, как бы абсурдно это, с учетом того, что он сам дьявол, не звучало.       Ивлиса тошнит от одной только мысли об этом больном извращенце, который каждый раз норовит запихнуть в его зад какую-то гадость, начиная от хотя бы созданных для этого груш и заканчивая, чтоб его Фумус покарал, червями в пару метров длиной. Благо, в последний раз Ивлис был спасен своим собственным сыном. Ликорис в нем просто души не чаял, и Огненный Дьявол не знал, кого ему благодарить за это.       Отогнав от себя неприятные мысли, Ивлис встает и направляется на кухню, чтобы попить воды. В его горле до ужаса пересохло, будто бы его закинуло в пустыню. А все чертов Калб! Будь у Ивлиса больше мелкой крупицы той силы, что у него была, он бы с легкостью поставил назойливого Сатаника на место.       «Ивлис, признай, та кампания изначально была провальна» - задней мыслью с горечью думает дьявол. – «Чем ты только думал?.. Потерял целую кучу жителей своего мира, оставил дочь и помощника с тяжелыми ранами и обрек свою самую верную соратницу на томление в лампе. Молодец, ничего не скажешь!»       Будь сейчас все хорошо, будь с его соратниками все хорошо, он бы сейчас только посмеялся бы той истории и рассказывал ее как какую-нибудь веселую байку о своей глупости и самонадеянности, но…       - Идиот! Идиот! – он рычит от ярости, ударяя кулаком в стену, однако успокаивается, понимая, что это не поможет ему никаким образом, а только раскрошит ни в чем неповинную стену. А на ремонт тратить силы не хочется.       Он медленными шагами возвращается в свою комнату. Шрамы по всему телу ноют, а зад так и продолжает болеть – извращенец свое дело знает и творит на славу.       Медленные шаги к кровати, и Ивлис падает в нее, тяжело дыша, и тут же кряхтит от боли. Животом он упал прямо на что-то твердое и, как дьявол осознает, слегка приподнявшись, на лампу. Его будто прошибает током, и он аккуратно берет ее в свои руки. Темно-красная с оранжевым узором солнца, эта лампа в точности повторяла лампу, в которой томилась Риета. Трясущейся рукой он проводит по оранжевому солнцу. Потом еще и еще. А после этого лампа озаряет комнату ярким светом, и через секунду на мягкой кровати прямо напротив него сидит такая до боли знакомая Риета. Ее взгляд слегка растерянный, даже немного напуганный. Но такой родной, что у Ивлиса сердце бьется чаще.       Она все еще не верит, что видит именно его, но когда до нее доходит, что она сидит напротив такого родного и любимого Лорда Ивлиса, ее губы дрожат, а после, из глаз начинают катиться слезы. Не сдерживая порыва чувств, Риета срывается и порывисто обнимает Ивлиса, прижимаясь к нему всем своим полуобнаженным, в силу одеяний, телом.       Ивлис вздрагивает, но одна рука сама против его воли ложится на ее хрупкий стан, а другая на лопатки, где оставлены следы от двух ожогов, подобные тем, что у него, а сам он вдыхает волшебный и кружащий голову запах белого мускуса, которым благоухает она вся. После всего пережитого ужаса он, наконец, чувствует тепло, родное и близкое, домашнее и уютное. Он чувствует ту, что готова положить свою жизнь ради него, и понимает, что хоть немного, но чувствует себя счастливее. Он обнимает Риету, будто бы это его лекарство от реальности, будто она его забвение и забытье, он нашептывает ей что-то до боли теплое и ласковое.       Риета только с еще большим счастьем отдается ему, ведь он тоже ее забытье, заставляющее забывать то, что она джинн. Однако, понимая, что должна сказать ему правду, Риета открывает глаза и тихо шепчет:       - Лишь на ночи…       Ивлис недоуменно отрывается от нее.       - В смысле?       - К сожалению, я ваша лишь на ночи, мой господин…       По началу Ивлис вздрагивает, так как из-за Сатаника теперь во всем видит двойственность, однако вспоминает, что сейчас с ним невинная Риета:       - Не бойся, - Ивлис улыбается ей и трется носом о ее шею. – Ты станешь моим ночным забытьем, Риета…       - Лорд Ивлис… - девушка улыбается, украдкой вытирая слезы.       После они говорят. Говорят долго, с упоением, всю ночь напролет, практически обо всем, о чем только можно поговорить: о том, что популяция демонов в их мире, наконец, начала стабильно увеличиваться, о том, что Эмальф раз в три дня обязательно думает о демонессе из Серого Мира, о том, что Поэми начала увлекаться рисованием…       Ивлис молчит о Сатанике. Ему стыдно перед подчиненной и боевой подругой, ему противно говорить с ней о том, что он сейчас – подстилка, которую только и делают, что имеют, имеют и имеют. Ему не хочется говорить ей о том, что следы ударов и шрамы – результаты садистских игрищ, а не оставшиеся боевые раны после встречи с Калбом. И он молчит, отводя взгляд. Стыдливо, как изнасилованная девица.       - Лорд Ивлис… А что еще за два демона бывают в замке? Я чувствую незнакомую ауру…       Дьявол вздрагивает. Глаза мельтешат по комнате, как загнанные в маленькое пространство кролики, по лицу струится еле заметная капелька пота, и он понимает, что уже не отвертится.       - Это… Последствие моей глупости… - говорит мужчина на выдохе и молча утыкается ей в плечо.       Молчать уже нет сил, и он говорит. Говорит долго, не следя за собственными словами обо всем, без утайки, без приуменьшений. Что его дерут, как последнюю шлюху, что эти шрамы – символ слабости, что он сам – никчемный слабак, и единственные утешения – мысли о Поэми, Эмальфе, Ликорисе и ней самой.       Риету трясет от ужаса. По своей глупой привычке она перекладывает всю вину на себя.       «Если бы только я не оказалась столько слаба и беспомощна… Если бы я была хоть капельку сильнее, я бы смогла сделать хоть что-то…».       Она обнимает его, обволакивая каким-то особым теплом, отчего Ивлис расслабляется, и его перестает колотить дрожь. Она аккуратно, чтобы не задевать когтями, поглаживает его по волосам, шепча, плача, что-то успокаивающее и нежное, полное любви и ласки.       - Я… Я сейчас не могу что-либо сделать для вас…       - Просто будь моим забытьем… - он выдыхает в ее губы, улыбается и хочет поцеловать, но время заканчивается, и вместо нее в его руках вновь раскаленная лампа.       Ивлис держит ее крепко-крепко, и весь его говорит о том, что он будет ждать встречи так сильно, как не ждал ничего.

* * *

      У Ивлиса выдался свободный день. Нет, они у него иногда бывали – все же, даже Сатаник дурак не настолько, чтобы не понимать, что Ивлис физически не выдержит каждодневных унижений.       Поэтому день он провел на редкость… Хорошо. Даже отлично. Все же, игра с детьми доставила ему действительно хорошее удовольствие и заставила вспомнить о временах, когда Адаучи был маленьким.       Сейчас уже вечер, и Ивлис в нетерпении дочитывает детям сказку о волшебном рыцаре, чтобы поскорее скрыться в своей комнате и встретиться со своей отдушиной. Дети лежат в соседних кроватях, и когда Ивлис дочитывает сказку, его взору предоставляются два сладко сопящих чуда. Дьявол не сдерживает улыбки и целует детей во лбы. Тихое пожелание спокойной ночи, и вот он уже направляется в свои покои. На всяких случай дверь крепко-накрепко запирается на ключ, а сам ключ отбрасывается в неизвестном направлении.       Ивлис медленно подходит к кровати. Одного касания хватает, и перед ним сидит рыжеволосая подруга, которая ласково улыбнулась ему, всем своим видом спрашивая, все ли с ним в порядке.       - Все хорошо, - он обнимает ее за талию и наконец, делает то, что хотел сделать до этого – завлекает джина в ласковый и трепетный поцелуй, полный нежности, от которого у той, кажется, искры в глазах пролетают. Ей не верится – Лорд Ивлис целует ее, обнимает, а когда приходит осознание, что это не сон, она порывисто обнимает его сама с благоговением и робостью отвечает на этот поцелуй, счастливо улыбаясь.       Ивлис не замечает, как постепенно сползает руками ниже и касается ее хрупкой и тонкой талии, с удовольствием поглаживая ее более смуглую кожу нежно и трепетно, будто она пустынный цветок. От нее так и исходит этот чарующий аромат белого мускуса, и это кружит ему голову окончательно.       Положение дел плавно перетекает в горизонтальное, а Ивлис, кажется, и не замечая этого, продолжает аккуратно поглаживать тело девушки, в то время как губами переходит на подбородок, шею, плечи, нежно их расцеловывая, а иногда и осторожно, чтобы не сделать больно, покусывая их.       Из губ Риеты исходят слабые и нежные вздохи и всхлипы, она будто поддается навстречу каждому касанию и укусу, какой бы силы он не был. Эта истома кружит ей голову так, что хочется, чтобы это длилось вечность, и именно об этом она просит сквозь нечленораздельные звуки. Она сама мало на что способна из-за своих рук, но все равно старается, чтобы ему было лучше и легче, ее тело трепетно реагирует на каждую ласку, и «звучит» в руках Ивлиса как скрипка в руках лучшего на свете скрипача.       Ивлису нравится это. Нравится то, что тело Риеты такое податливое, она будто угадывает каждое ее желание и делает все, чтобы ему было приятно и хорошо.       - Риета… Не забывай о себе… - хриплым и сбившимся голосом шепчет он между тем, как ласкает ее ключицы, а затем спускается к заменяющему лиф топу. Сняв мешающий элемент гардероба, он зачарованно смотрит на ее грудь – она аккуратная, округлая, не большая и не маленькая с розоватыми ореолами сосков, к которым Ивлис припадает губами и начинает аккуратно посасывать. Он делает это предельно нежно и ласково, боясь причинить малейшее неудобство из-за воспоминаний о том, как было больно ему самому.       - Лорд… Ивлис… - томный шепот срывается с ее губ, она смотрит на него застеленными пеленой глазами и слабо продолжает – не бойтесь… Мне не больно… Можете не сдерживать себя так сильно… - Она аккуратно поглаживает его рога, заставляя его хрипло простонать, ведь у демонов, кроме обычных точек, есть и свои эрогенные зоны. И рога и хвост – как раз такие. Риета поглаживает их, заставляя Ивлис хрипеть от удовольствия, и ей это, безусловно, нравится.       Им обоим нравится именно вот так. Взаимно. Когда приятно обоим, а не кому-то одному.       Ивлис приподнимает ее над кроватью, придерживая за спину, и она послушно выгибается, давая ему раздеть себя уже окончательно. Когда шаровары слетают с нее, она сперва пытается прикрыться, однако тут же одергивает себя и только трепетно смотрит на своего Лорда. Он неуверенно проводит у ее промежности пальцем, отчего девушка в нерешительности сводит ноги.       - П-простите…       - Ничего… - другой рукой он проводит по ее бедру, переходя к внутренней стороне, и аккуратно раздвигает ноги девушки, устраиваясь между ними. Упрямо пытаясь вспомнить, что с ним делал Сатаник, Ивлис аккуратно начал поглаживать ее по клитору, заставляя извиваться и стонать громче и звучнее. Ему было приятно слышать ее звуки, но напряжение в штанах становится просто невероятным, отчего он даже слегка закусывает губу от неприятного ощущения. Риета, заметив, что тот явно испытывает дискомфорт, только в отчаянии смотрит на свои когтистые руки, слабо прошептав «Простите меня…».       Помотав головой, Дьявол сам снял с себя штаны и нижнее белье и аккуратно провел по члену, размазывая смазку, чтобы потом хоть как-то облегчить боль девушке. Та молча, с придыханием смотрела на это действие, осознавая свою беспомощность, а после тихо шепнула:       - Лорд Ивлис… Не нужно больше… Я готова…       - Тише… Я не садист… - мужчина покачал головой, завлекая ее в нежный поцелуй и попутно аккуратно входя пальцем в промежность. Болезненный стон рыжеволосой тонет в поцелуе, отчего Ивлис на секунду замирает, но после понимает, что если не продолжит, то им обоим будет только хуже. Поэтому он все же начинает медленно двигаться в ней, а после рискнул добавить еще пальцы.       Риета как может, сдерживает всхлипы и болезненные стоны, проводит по его волосам, с нежностью и трепетом отзываясь на ласки, которыми он пытается снизить ее боль.       Когда Ивлис понимает, что она готова, он убирает пальцы, облизывая их, и, обняв девушку, начинает осторожно и медленно проталкиваться внутрь, вновь целуя ее, чтобы никто не услышал возможного крика. Лицо Риеты искривляется в гримасе боли, из-за чего дьявол пока останавливается и ждет, пока ей станет не так больно, и когда ее лицо хоть как-то разглаживается, начинает медленные движения.       Риета поначалу хмурится, но постепенно боль покидает ее, и она начинает осторожно сама двигать к нему бедрами.       Постепенно мир приобретает тысячи красок, они уже не могут остановиться, продолжая сводить друг друга с ума нежными ласками. В прочем, ласки лишь небольшой элемент. Главное – это странное чувство единения, это минуты, стоявшие долгого томительного ожидания. Риета громко стонет от наслаждения, а Ивлис, забывшись окончательно, даже не думает ее затыкать.       Они попадают в цепи забытья, которые окутывают их пускай и на одну ночь. Но они стоят больше всех остальных часов суток, ведь можно забыть про все.       Ивлису можно забыть, что завтра придет Сатаник.       Риета можно забыть, что утром она снова будет в лампе.       Сейчас они не дьявол-подстилка и не узница лампы.       Они два слитых воедино тела.       Эта ночь – их забытье и их личный наркотик, сводящий с ума и дурманящий голову. Такой желанный и нужный, чтобы быть счастливее, пускай и на такой короткий срок.