Рождественская сказка имени Чондэ

Хлопает входная дверь. Чондэ слышит за спиной легкие шаги, но не оборачивается, так и стоит, закутавшись в полосатый плед около большого окна. Вспыхнувший верхний свет больно ударяет по привыкшим к полумраку глазам, вызывая раздражение и желание уползти куда-нибудь под кровать. Все так же мимо и не для него начинает болтать телевизор. Топот доносится уже с кухни, перемежаясь со звоном посуды. Теперь в оконном стекле лишь отблески дурацкой передачи про животных. Ночного занесенного внезапным снегом города больше нет. Чондэ устало трет веки и переводит взгляд на рабочий стол. По темной лакированной поверхности раскиданы документы об аренде и коммунальные платежи. Где-то там валялось бы заявление о разводе, будь они нормальной парой. Шесть лет. Шесть лет, вырванные из контекста глупой сказочки о любви. Жаль только конец у нее не в лучших традициях Диснея, а Чондэ не беззаботная принцесса с замком в качестве свадебного подарка. Чондэ вообще не принцесса. Так, страшноватый кривоногий нытик с кучей комплексов и нереализованными мечтами о светлом будущем, не способный даже удержать рядом с собой того, кто сам не хочет уходить. Не хотел, если быть точнее. Из соседней комнаты доносится оглушающий свист чайника. Чондэ перестает нервно раскачиваться на пятках и смахивает непрошеную слезу. Внутри с ледяным хрустом что-то ломается. Наверно, остатки собственного достоинства. Так нельзя. От гнетущей обстановки квартиры, жильцов которой скоро станет на одного меньше, желудок сводит острой болью. Или это от того, что он не ест уже третьи сутки? Чондэ не желает разбираться. Плед летит на пыльный давно не мытый пол, а джинсы натягиваются прямо поверх тонких фланелевых пижамных штанов. Чондэ щелкает пряжкой ремня, хватает со стула куртку и вылетает из дома, не потрудившись зашнуровать ботинки. Никто его не догоняет и не кричит вслед. Это конец. Шесть лет объятий можно просто вычеркнуть, все равно вспоминать об этом будет слишком больно. Он бесцельно бредет по узким улочкам спального района, распинывая попадающиеся на пути мелкие камушки. Снега не так много, как ему показалось с высоты девятого этажа. Едва заметные колкие крупинки, падающие с тучного неба, разочаровывают. Так же, как и вся его жалкая жизнь в уходящем году. Под воротник постепенно пробирается холод, беспощадно покусывая незащищенную шею. Жалеть о шарфе и шапке, оставленных на тумбочке в прихожей, поздно. Он бы все равно за ними не вернулся. На пути вовремя попадается круглосуточный уже украшенный предрождественской мишурой магазинчик. Чондэ шарит по карманам, отыскивая мятые купюры, и заходит в теплое помещение. Старичок за кассой смотрит с немым укором и недовольством. Чондэ понимает: он бы тоже разозлился, если бы его сонный покой потревожил кто-то настолько жалкий и потрепанный. - Спасибо. - Из горла вырывается простуженный хриплый полусип, когда разогретое в микроволновке кофе перекочевывает в его руки. Старик лишь кивает, ссыпая сдачу в лоток и возвращаясь к своему кроссворду. Чондэ еще пару секунд дышит теплым воздухом и выходит на улицу. Долго греть замерзшие пальцы о стаканчик не получается: напиток быстро остывает и становится отвратительным на вкус. Чондэ допивает его одним глотком и выбрасывает смятый пластик в ближайшую мусорку. Мимо проходит счастливая парочка. Хорошенькая девочка в ярком пальто ослепительно улыбается и прижимается щекой к плечу своего парня. От сладости картины сводит зубы. Чондэ тоже когда-то глупо смеялся и вис на чужой руке. Лет триста назад. Или просто во сне. Непрошеные воспоминания карабкаются вверх по легким, раздирая горло сухими истеричными смешками-всхлипами. От совместной жизни он ждал совсем не этого. Но, наверно, так и не бывает, чтобы раз и на всю жизнь. По крайней мере, с ним уж точно. Свободно болтающиеся шнурки напоминают о себе лишь в конце квартала – Чондэ наступает на свободный конец и растягивается посреди дороги в желтом свете фонарей и кислотной неоновой вывески какой-то ночной забегаловки. Чондэ неловко поднимается на колени и готовится хныкать от стыда и обиды. Ладони содраны в кровь. Не смертельно, но неприятно. Он знает, что в карманах нет ничего похожего на салфетки, поэтому не может сдвинуться с места, рассматривая кровоточащие ранки в подтеках грязи. Вот же умудрился. Верно говорится, беда не приходит одна. - Дядечка, вам больно? Откуда не возьмись перед носом Чондэ возникает маленькая девочка, закутанная в огромный не по размеру шарф. Она хлопает своими темными глазками и протягивает ему носовой платок с изображением каких-то мультипликационных персонажей. Чондэ смаргивает злые слезы и не может вымолвить ни слова в ответ – боится позорно разреветься. - Сильно больно? – вновь спрашивает девчушка и подходит чуть ближе, чтобы настойчиво всунуть в ободранную правую руку платочек. - Ынджи! Чего ты пристала к человеку? Чондэ оборачивается на смущенно-возмущенный вскрик и видит растрепанного парня в короткой куртке нараспашку, сбегающего со ступенек забегаловки. - Почему не подождала меня? Я не разрешал выходить на улицу одной! – Парень быстро сокращает расстояние, притягивает к себе инициативного ребенка и только потом замечает плачевное состояние Чондэ. – Ой. С вами все в порядке? - Лучше не бывает, - бормочет под нос Чондэ. Марать лупоглазых мультяшек, осуждающе смотрящих на него с розовой ткани, жалко, но он все же решает воспользоваться чужой добротой и, наконец-то поднимаясь с холодного асфальта, аккуратно вытирает руки. - Дядечка больше не плачет? – подает голос девочка, но обращается почему-то к озабоченному ситуацией пареньку. - Наверно нет. Не бойся. Вы же не плачете? – У парня темные волосы, спадающие густой челкой на лоб и беспокойство в глазах, такое настоящее, что сдерживать слезы становится все труднее. – Все хорошо? Вам нужна помощь? Чондэ с трудом подавляет в себе очередной приступ и мотает головой из стороны в сторону, хотя желание кивнуть просто безмерное. Резкий порыв ветра немного отрезвляет. Чондэ сморкается в испачканный носовой платок и прячет его в карман. Потом предпринимает жалкую попытку отряхнуть джинсы и куртку. Оглядывается по сторонам, пытаясь понять, куда его занесло, чешет отмерзающий кончик носа и неизменно натыкается на две блестящие пары глаз, следящие за каждым его движением. - Все, правда, в порядке? И откуда только взялись такие? Чондэ не прочь оказаться на необитаемом острове или хотя бы в уже почти не своей квартире, лишь бы не отвечать на чужие дурацкие вопросы и не испытывать вязкое расковыривающее нутро унижение от собственной никчемности. - Спасибо, но вам не стоит беспокоиться. Просто неудачный день, - Чондэ пытается улыбнуться, и, наверно, у него получается, раз странный парень робко приподнимает уголки губ в ответ. – Простите, что испортил ваш платок. Я благодарен вам за помощь. Девчушка шмыгает курносым носиком и светит недостающим передним зубом: - Не за что, дядечка. Только не плачьте больше. Чондэ кивает и прячет лицо в вороте куртки, стремительно краснея со стыда. Что вообще делает этот ребенок на улице в первом часу ночи? Специально послан богами, чтобы показать ему, в какую нюню он успел превратиться за последние несколько лет? Что ж, они своего добились. - Вы далеко живете? Может, нужны деньги на такси? – Парень лезет в карманы куртки, но Чондэ останавливает его, суматошно размахивая руками. - Нет-нет. Спасибо. Здесь рядом. - В какую сторону? Туда? – Получив положительный ответ, парень перехватывает маленькую ладошку девчушки поудобней и ставит перед фактом: - Тогда мы вас немного проводим. До первого светофора. Стоит убедиться, что вы не собираетесь бросаться под колеса или что-то вроде того. Чондэ задыхается от несправедливого укола. Неужели он выглядит как суицидник? Ну уж нет! Никакие отношения того не стоят. И чего он, правда? Все ведь нормально. Квартиру новую он уже присмотрел, в этом же районе, добираться до работы удобно. Друзья о решении знают, поддерживают. Мать недавно согласилась с ним поговорить. Сестра в гости пригласила к племяннику на именины, чего не случалось с тех самых пор, как они разругали на почве его нетрадиционных взглядов. Все наладится. Не сразу, постепенно. Нужно только в руки себя взять. И все. Сразу лучше станет. - Вы идете? – Чондэ вздрагивает, замечая, что все время, занятое мыслями, так и стоял посреди дороги. – Чего сами с собой разговариваете? - И правда, чего это я, - недовольно бубнит Чондэ, но послушно передвигает ногами вслед за комичной парочкой. Парень так и не потрудился застегнуться, зато девочку почти не видно под шапкой, капюшоном и огромным шарфом, понятно с кого снятым. Тусклый свет фонарей не позволяет разглядеть многого, но Чондэ успевает отметить, что сердобольный незнакомец весьма привлекателен: красивые губы, мужественный подбородок, изящная шея, выглядывающая из свободного ворота свитера, стройные длинные ноги. У таких никогда не бывает проблем с самооценкой или отношениями. Чондэ завидует. Поэтому тускнеет в лице и немного сбавляет шаг. Они идут так несколько минут, пока девочка не оборачивается. - Грустный дядечка отстал. Его тоже нужно взять за ручку. - Наверно, нужно, - парень останавливается и пристально смотрит на смутившегося Чондэ. – Так за ручку или сами пойдете? Я, кстати, Чонин. - Сам. Мое имя Чондэ, но я не знаю, зачем вообще вам его говорю. Парень как-то совсем по-детски фыркает и ждет, пока Чондэ не поравняется с ними. В темных волосах совсем еще юного на вид Чонина сверкают мелкие крупинки снега, и это делает его похожим на сказочного персонажа. На Кая, лишь только представшего перед величием Снежной Королевы. Чондэ рассеяно прикидывает, можно ли в таком случае посчитать девчушку Гердой, а потом понимает, что тогда в их ночной увертюре роль Королевы-Зимы отводится именно ему. И он даже согласен, потому что ноги в конец отмерзли, а сердце… Сердца словно и не было на месте никогда. - О чем задумались? Не уходите в себя, вам вредно. Чондэ поднимает глаза на парня и ежится от слишком прямого взгляда, вызывающего на откровения. Делиться с уже знакомым незнакомцем своими переживаниями не хочется. Это неправильно и довольно странно – не в его стиле слишком доверять чужим людям (людям вообще), так что он лишь выпячивает нижнюю губу, скорее по привычке, чем осознанно, и неопределенно мычит что-то бессвязное. Чем дальше дорога углубляется в спальный район, тем меньше становится фонарей. Но несмотря на темноту Чондэ замечает, как маленькие ножки ребенка начинают заплетаться от усталости. Они миновали уже не один светофор, а странный парень все продолжает идти рядом, буксируя за руку девчушку, но больше с разговорами не пристает. Как и не спешит прощаться. - Эй, - Чондэ приостанавливается на развилке между двумя кривыми улочками и предпринимает неубедительную попытку откланяться, - думаю вам уже пора. Парень вновь пристально вглядывается в его лицо, потом переводит взгляд на сонную девочку, подхватывает ее на руки и говорит совсем не то, что можно было ожидать. - Мама учила меня не отказывать в помощи человеку, который в ней нуждается. Особенно, если он врет, что с ним все хорошо. Даже Ынджи, - Чонин кивает на притихшую девчушку, - знает, что нельзя пройти мимо человека, оказавшегося в беде. А вы, уж извините, выглядите именно так. Чондэ беззвучно открывает рот и осознает, что возразить, в общем-то, и нечего. Так и есть. Видок у него еще тот: грязная одежда, изодранные ладони, истрепанные ветром волосы, красный нос и растертые костяшками пальцев зареванные глаза. В кого он превращается? - Позвольте довести вас до дома. – Уже не «проводить», а «довести», как немощного. – Вы говорили, что недалеко живете. - Ладно, - Чондэ плюет на все и поворачивает на хорошо знакомую улицу, от которой до квартиры рукой подать. – Но я все еще считаю такое внимание излишне навязчивым. Хоть бы ребенка пожалели. - Я тоже хочу проводить дядечку. Даже ножками сама пойду, - девочка начинает возиться на руках у Чонина, но тот лишь крепче прижимает ее к себе. Парню тяжело нести укутанного в сто одежек ребенка, наблюдая за его стараниями, Чондэ даже начинает чувствовать себя немного виноватым. Если бы его не понесло пострадать на свежем воздухе, чудо-парочка давным давно спала бы в своих кроватках или смотрела мультики по ТВ. Пока он раздумывает над тем, корректно или нет предложить свою кандидатуру в качестве носильщика, на горизонте возникает родной жилой комплекс. - Пришли, - Чондэ не может сдержать вздоха облегчения. – Теперь моя очередь предлагать вам деньги на такси? - Не нужно, - смеется парень, немедленно реагируя на его неловкую попытку пошутить. – Но вызвать можете. Чондэ хлопает по карманам куртки, но не находит там ничего кроме мелких купюр и ключей от квартиры. - Простите. Я забыл телефон. Жутко неудобно вышло. - Ничего, - Чонин склоняется к девчушке и удивленно округляет глаза. – Вот дает! Заснула. Не подержите ее немного, пока я позвоню? - Разумеется. – Чондэ изо всех пытается быть аккуратным, когда берет ребенка на руки. Девочка не открывает глаза, лишь сладко причмокивает и вцепляется варежками в воротник его куртки. Ее личико в тусклом свете фонаря чистое и безмятежное. У Чондэ что-то колет внутри. Грусть? Сожаление? Он никогда не задумывался о собственных детях, полагая, что у него нет шанса стать родителем. Да и к племяннику его сестра не подпускала, словно гомосексуализм воздушно-капельным путем передается. Отчего же тогда сейчас так тоскливо становится? Чондэ рассматривает маленький носик-пуговку, длинные пушистые реснички и обещает себе завести на новой квартире кошку. Или щеночка. - Все. Такси скоро будет, - парень убирает в карман телефон, наконец-то застегивает под горло свой пуховик и тянется за девочкой. Чондэ надеется, что не выглядит слишком расстроенным, выпуская маленькое, но довольно увесистое тело из своих неумелых объятий. – А еще… Если будет грустно на Рождество приходите в то кафе на углу. Оно будет открыто целый день. Небольшой концерт, закуски – будет весело. Идеально для одиночек. Чондэ впадает в ступор. Одиночек? Это он на него намекает? Непослушные слова сами вырываются изо рта. - Так сильно видно, что у меня больше никого нет? - Я, вообще-то, о себе говорил, - хмыкает Чонин, - но теперь многое стало ясно. Скажу одно – жизнь не на одной любви строится. Не стоит зацикливаться. А тем более бродить ночами по городу и ползать по асфальту. Зима не щадит разбитые сердца. В последней фразе проскальзывает что-то очень личное. Чондэ не дурак, прекрасно слышит, как меняется голос парня к концу нравоучительного монолога. На душе необъяснимо становится легче. Когда проблемы не только у тебя – жизнь перестает казаться таким уж дерьмом. - Спасибо. Я подумаю, - говорит Чондэ. - Мы с Ынджи будем рады вас увидеть. Подъезжает такси. Чонин усаживает девочку на заднее сиденье, сам лезет следом и напоследок просит: - Улыбнитесь. Брови Чондэ неуклонно ползут вверх, но парень настойчиво повторяет просьбу: - Улыбнитесь, пожалуйста. Чондэ неуверенно поднимает уголки губ. - Приятного пути. Передайте Ынджи, что она чудесный ребенок. - Чонин легонько сжимает его руку в прощальном жесте и открыто улыбается. Глядя на него, Чондэ тоже расплывается в самой искренней улыбке, глупо посмеиваясь детской радости снежного мальчика. Когда такси выруливает со двора, он еще долго стоит на улице, хватая пальцами мелкие снежинки. Никакая он не Снежная Королева. Она не была столь податлива паре темных симпатичных глаз и уж точно не мечтала растаять от едва заметного прикосновения к чужой горячей коже. А еще ей не светила ангина, отголоски которой уже отзываются болью в горле. Это, пожалуй, главное различие. Чондэ пытается вспомнить, есть ли в их аптечке хоть что-нибудь от простуды, и мягко прикрывает за собой входную дверь, не желая будить второго обитателя квартиры. Куртка тихим шелестом падает прямо на обувную полку, ботинки остаются разбросанными на пороге. В голове лишь одно желание – скорее встать под горячий душ. Он оставляет за собой вереницу грязной одежды и заходит в ванну в одних лишь пижамных штанишках. Избавившись от белья, Чондэ залазит в душевую кабину и открывает воду на всю. Под теплыми струями замерзшее тело начинает неприятно покалывать. Увлекшись водными процедурами, он не сразу замечает, что в комнате стало на одного человека больше. Через мутное запотевшее стекло кабинки на него сердито смотрит еще недавно любимое лицо. Споткнувшись о чужой тяжелый взгляд, Чондэ сначала замирает, а потом, спокойно выключив воду, выбирается наружу. Прикосновение большого махрового полотенца к разгоряченному телу необычайно приятно. Он жмурится от удовольствия, стряхивая с волос капли, но из неги его вырывает раздраженное покашливание. - Ну, и куда ты ходил? Я волновался. «Да ты что? Оно и видно было» - злобно думает Чондэ, но быстро сдувается, замечая в глазах напротив жгучую обиду. - Гулял. Не бери в голову. - Чондэ, я понимаю, что ты переживаешь наше расставание, но, пожалуйста, не делай вид, что тебе плевать на все. Ты мне по-прежнему дорог. И меня злит сам факт того, что ты предпочитаешь отмалчиваться и уже неделю избегаешь серьезного разговора. - Сколько можно разговаривать об этом? Я больше не хочу обсуждать ничего, связанного с нами. – Чондэ отбрасывает полотенце в сторону, натягивает штаны на влажное голое тело и предпринимает попытку протиснуться в коридор. - Постой. – Его хватают за руку и разворачивают к себе. – Я просил, я умолял дать нам еще один шанс, хотя бы до Рождества! - Прекрати! Умоляю, прекрати! – Чондэ тщетно пытается выдернуть запястье из стальной хватки и срывается на крик. – Хватит, Чанёль! Ты делаешь мне больно. Он тоже делает ему больно. Чанёль не говорит вслух, но Чондэ замечает это в упрямо стиснутых зубах, морщинках на лбу и глазах, выплескивающих через темную радужку самые разные эмоции. Они должны были разойтись еще полгода назад, чтобы уберечь друг друга от зарождающейся ненависти и отчаяния. Последний «шанс» давно исчерпал себя, не стоило и пытаться. - Давай забудем. Отпусти меня, Чанёль. Просто отпусти, - Чондэ смаргивает соленую влагу, сбиваясь на жалобный шепот. Он имеет в виду не руку, которую продолжает сжимать его бывший парень, совсем не ее, и Чанёль все понимает, сгребая его в свои медвежьи объятья, возможно, в последний раз. - Хорошо. Я отпущу. И помогу с переездом. Только перестань убегать от проблемы. Я все еще люблю тебя. Чондэ всхлипывает все громче и стискивает пальцы на спине Чанёля. Они вместе сползают по стене на грязный кафельный пол и остаются там до тех пор, пока Чондэ не перестает плакать и не засыпает, убаюканный шепотом родного голоса. Чондэ переезжает за две недели до Рождества. Чанёль, как и обещал, помогает с чемоданами и коробками, взяв на работе отгул. Они кое-как обустраивают новое жилище, тесную однокомнатную квартирку с крошечной кухней и совмещенным санузлом, и падают без сил на продавленный диван. Чондэ прислушивается к неровному дыханию парня и на секунду ему кажется, что все у них будет как прежде: утренние поцелуи, кофе, теплые вечера под полосатым пледом. Чанёль ничуть не изменился с их первой встречи – все такой же надежный, сильный и красивый. Чондэ заворожено скользит взглядом по его вздымающейся груди, обтянутой тесной майкой, крепкой шее, гладко выбритому подбородку, находит золотистую в отблеске лампы радужку глаз и… ничего не чувствует. Его сердце не срывается на бег, не пропускает удар, не замирает в ожидании близости, ладошки не потеют, румянец не расползается по щекам. Так можно смотреть на подругу, брата, хорошего знакомого, но только не на любимого. Едва заметив движение со стороны Чанёля, Чондэ отворачивается и встает. Не стоит давать повода. После той ночи они не прикасались друг к другу даже кончиками пальцев, засыпая каждый на своем краю кровати. «Давай останемся друзьями» так и не прозвучало ни от кого из них, ведь друзьями они никогда не были. Чтобы немного избавиться от напряжения, Чондэ предлагает выпить чая и зависает на кухне на добрых полчаса, силясь разобраться с работой газовой плиты. На уставшем лице Чанёля, пришедшем ему на помощь, отчетливо пропечатываются глубокие раздумья, что совсем ему не идет. Чондэ не может долго смотреть на вселенскую скорбь в карих глазах (в зеркале надоела), поэтому подталкивает к парню чашку и говорит: - Улыбнись. Чанёль меняет выражение на удивленное, но все же робко улыбается, потирая лоб ладонью. Чондэ внезапно настигает чувство дежавю. В памяти всплывает совсем другая улыбка: нежная, смешливая и немного ребяческая. Чондэ не к месту краснеет и смущенно утыкается в кружку с чаем, чем снова удивляет Чанёля. К счастью, тот воздерживается от вопросов, вероятней всего, принимая перемену настроения на свой счет. Сидеть в тишине неуютно, но разбавить ее нечем - телевизора нет, а интернет не подключен. Разговор не клеится. За окном уже давным давно стемнело. Чанёль быстренько доедает последнюю печеньку из пачки и спешит попрощаться. Уже в дверях квартиры он разворачивается и легонько приобнимает Чондэ за плечи, оставляя на макушке целомудренный поцелуй. - Не пропадай, ладно? Я буду писать. Чондэ не может отказать, когда на него смотрят такими глазами, так что послушно кивает, обнимая его в ответ. - Пока, Чондэ. Дверь захлопывается, оставляя новоиспеченного хозяина квартиры в долгожданном одиночестве. Чондэ огибает неразобранные коробки и плюхается в сваленную в углу кучу одежды. Шкафа в комнате пока нет. Зарывшись носом в теплый свитер, подаренный Чанёлем в их первую зиму, он устраивается поудобней, надеясь вздремнуть прямо здесь, но тут его рука натыкается на маленький клочок ткани. В полумраке комнаты, освещенной только маленькой настольной лампой, Чондэ не сразу понимает, что наткнулся на тот самый платок с мультяшками, которым его выручила забавная девчушка. Перед глазами, как навязчивая реклама по ТВ, нежданно возникает высокий стройный парень и его озорная улыбка. Сказочный мальчик Кай за последнюю неделю стал частым гостем беспокойных снов. Чондэ почти удалось себя убедить в том, что Кай – порождение его воображения, но глазастые диснеевские герои с презрительно сжатыми рисованными ртами, очевидно, говорят об обратном. И подталкивают на несусветную глупость. На сборы уходит не меньше часа. Чондэ моет голову, сушит мокрые довольно сильно отросшие волосы феном, гладит на расстеленном по полу пледе новенькие джинсы и любимый свитер со звездочками, рассержено крутится у зеркала, пытаясь привести в порядок прическу и обветренное лицо. Откуда взялось такое беспокойство о собственной внешности, он предпочитает не думать. Куртка, ботинки с завязанными шнурками, шапка и шерстяной шарф – полный боевой комплект. Болеть он больше не собирается, итак целых пять дней избавлялся от симптомов ангины. Дверной замок щелкает чужим непривычным звуком. Чондэ невольно хмурится и спешит покинуть свое вынужденное убежище. Привыкнуть к новой обстановке будет непросто. Нужное место находится на удивление быстро. Он достаточно поплутал по запутанным переулкам, но вышел к знакомым фонарям и вывеске всего через тридцать минут. Чондэ осматривается на месте, вспоминая события той ночи, и пытается отогнать внезапно накатившую тоску. В темное время суток он всегда очень раним. Наверно, следовало подождать до утра, но возвращаться обратно – глупо. И очень трусливо. Колокольчики над головой жалобно звякают, оповещая персонал о новом посетителе. Чондэ жмурится от яркого света и замирает, внимательней присмотревшись к внутреннему убранству. То, что он принял за дешевую забегаловку, оказалось очень уютным и со вкусом обставленным кафе. Грамотное сочетание темных и пастельных тонов создает приятную атмосферу и не раздражает взгляд. Пушистая ель у дальней стены и обилие рождественских украшений только дополняют образ достойного заведения. Чондэ нравится. - Извините, но мы уже закрываемся. – Темноволосая женщина в возрасте отвлекается от своего занятия за кассой и разводит руками. - Но… - Чондэ смотрит на экран телефона и недоверчиво тянет: - Сейчас всего девять вечера. - Мы работаем до десяти, но сегодня закрываемся пораньше. На двери объявление уже вторые сутки висит. - Простите. - Чондэ сразу сникает. Только он мог придти в самый неподходящий момент. Да и вообще, что он здесь ищет? Странный парень может и не быть работником этого кафе. - Хэй, мам. Ребята уже могут подходить? Уже направившийся к дверям Чондэ оборачивается на знакомый голос. Откуда-то из подсобки показывается сначала темная макушка, а потом и весь снежный мальчик собственной персоной. Женщина не успевает ответить на вопрос, так как парень узнает в посетителе Чондэ и сразу направляется к нему. - О, это вы! Какими судьбами? Чондэ тупо пялится на смуглого обладателя самой красивой улыбки в мире и едва ворочает пересохшим языком. - Был неподалеку, решил заглянуть. - Только пришли? Как не вовремя. Ну, не дуйтесь. Садитесь вот сюда, - Кай подталкивает его к ближайшему столику и выглядит совсем не сказочным персонажем, а обычным юным парнишкой по имени Чонин. – Мам, это мой знакомый. Мы же можем угостить его чаем? Женщина щелкает сына по носу и направляется в сторону кухни, мимоходом улыбнувшись Чондэ. Чонин определенно пошел в маму. - Как жизнь? Смотрю, вы неплохо выглядите. – Парнишка присаживается напротив и открыто изучает его темными внимательными глазами. - Все налаживается. Спасибо за беспокойство. – Чондэ спокойно отвечает на взгляд, стараясь не выдать внутреннего беспокойства, и лезет во внутренний карман куртки. – Вот. Хотел вернуть его. Она не с вами? - Ынджи? – Чонин берет тщательно выстиранный платочек и по-доброму усмехается. – Нет, она осталась дома с дедушкой. У нас сегодня репетиция к Рождественскому представлению, я вас приглашал, если помните, боюсь, останемся до глубокой ночи. Дети в это время должны спать. - В прошлый раз вам это не помешало, - замечает Чондэ и благодарит женщину, которая поставила перед ним ароматную чашку. - Она меня уговорила. Но больше я не поддамся, - смеется парень и неожиданно предлагает: - Останетесь посмотреть? - Сегодня? – Чондэ теряется. Он и не надеялся, что ему представится возможность сблизиться с нарушителем его спокойствия. - Ага. Ну, а что вы теряете? - Ничего… - Ну вот. Подождите немного. Чонин отходит, чтобы позвонить по телефону, и вскоре возвращается на место. За время его отсутствия за столиком Чондэ успевает допить свой чай и хорошенько рассмотреть парня. Довольно высокий, прекрасно сложенный, необычайно очаровательный даже в заляпанной рабочей униформе официанта, которую он, скорее всего, не успел переодеть. Просто сказка. Только вот с каждой минутой Чондэ все больше убеждается, что сам он в этой сказке сторонний наблюдатель. - Вы, случайно, не поете? - Что? – Чондэ крайне удивлен таким вопросом, прозвучавшим с некой толикой надежды. - Петь умеете? Мы готовим представление, а вокалистов не хватает. - Я похож на крутого вокалиста? - Я просто спросил, не обязательно так… - Умею. - Что? – Теперь пришла очередь Чонина округлить глаза в непонимании. - Я ходил в музыкальную школу, и у меня неплохо получалось. - А сразу сказать не могли, да? – Чонин дует губы, совсем как ребенок, и стучит длинными пальцами по столу. – Теперь вы обязаны согласиться, иначе я обижусь. Чондэ не думает, что способен отказаться от предложения. И от Чонина, сверкающего глазами из-под густой челки. Это неправильно. Он знает, что рядом со сказочным мальчиком ему будет становиться все хуже, но сердце предательски отбивает ритм, заглушая голос разума. Тихое «я согласен» тонет в звонких голосах завалившихся с улицы людей. Чонин радостно хлопает Чондэ по плечу и спешит встретить друзей. Следующие несколько часов проносятся незаметно. Чондэ знакомится с кучей интересных личностей, пытается петь в жутком шуме и даже играть на гитаре, чему его когда-то в студенческие годы учил Чанёль. К концу дня у Чондэ болит горло от высоких нот (он не мог не выпендриться) и губы и щеки - от постоянного смеха. Из кафе они выходят все вместе. Мама Чонина шикает за излишне горластую молодежь и гонит всех по домам. Чондэ вежливо кланяется ей и останавливается рядом с Чонином. С темного неба плотной стеной валят крупные хлопья снега. Силуэты людей вокруг сразу же теряются на фоне белого великолепия, а от красоты захватывает дыхание. Парень рядом сразу превращается в Кая – все те же горящие глаза, распахнутая куртка и блестки в спутанных волосах. Чондэ совсем перестает соображать и тянется рукой к беспокойным мягким прядкам. На немой вопрос он шепчет: «снег» и стряхивает слипшиеся снежинки с чужой макушки. Кажется, это самая странная его выходка за последние несколько лет. Да и плевать собственно. Чонин прав, терять Чондэ нечего. - Придете завтра? - Да куда ж я денусь, - еле слышно бурчит Чондэ и отвечает уже громче: - Конечно. Чонин машет ему рукой на прощание и скрывается за снежной пеленой. Романтика, что б ее. Но в груди все равно становится чуть теплее. Глупый Чондэ по пути домой снимает шапку, чтобы уже в квартире сжевать пол пачки парацетамола, опасаясь за голос. Весь день Чондэ на ногах. Закупиться в магазине, заехать к родителям для серьезного разговора, заскочить на пять минут к сестре, чтобы вручить подарок маленькому племяннику. И все это до пяти вечера - опаздывать на праздник никак нельзя. Квартира по-прежнему захламлена разными вещами, которым так и не нашлось места, и все эти вещи именно в этот день норовят закатиться в самый дальний угол, когда больше всего нужны, или коварно попасть под ноги. Чондэ носится по своим несчастным квадратным метрам в поисках мобильника и находит его по звуку входящего вызова в стопке грязного белья. - Привет, Чанёль. Это второй по счету звонок бывшего парня за последнюю неделю, и просто сбросить было бы некрасиво. - Привет. С Рождеством! Как ты? Все хорошо? - И тебя. Все прекрасно, можешь не переживать. Чондэ прижимает трубку плечом и пытается потуже затянуть ремень на любимых обтягивающих брюках, хотя теперь они мало что обтягивают – он сильно похудел за последний месяц. - Удалось поговорить с мамой? Ты упоминал об этом в прошлый раз. - Угу. Поговорили. Чондэ включает громкую связь и кладет телефон на диван, а сам зарывается в кучу одежды в поисках одинаковой пары носков. Нормальные носки находиться категорически отказываются, высылая вперед разноцветных партизанов. - И что? Она больше не злится? - Сказала, что одобряет наш разрыв, потому что ты ей никогда не нравился. - Правда? – В голосе Чанёля неподдельная горечь, и Чондэ понимает, что с такими вещами в Рождество не шутят. Он бы и не стал - само вырвалось. Состояние спешки дико раздражает. - Нет. Прости. Она тебя не знала. Но то, что мы разъехались, ей на руку. Опять может мечтать о внуках, похожих на меня. - А ты? - Что я? - Рад? - Меня все устраивает. И давай не будем больше поднимать эту тему. Пока Чанёль молчит, Чондэ натягивает новенький красный свитер с оленями и выливает на взбитые волосы полбаллона лака. - Куда-то собираешься? - Да, на встречу друзьями. -Оу. – Чондэ слышит изумленный вздох на том конце трубки. - Неужели ты думал, что в Рождество я буду сидеть дома? - Когда мы виделись в последний раз, все указывало именно на это, - возвращает шпильку Чанёль. – К тому же, я знаю всех твоих друзей, они у нас общие, если ты не забыл, и мы оба в список их гостей в этом году не входим. - Это не значит, что мне не с кем отмечать. – Чондэ хмурится, глядя в зеркало, и берется за тональник: от жуткого прыща на лбу нужно срочно избавиться. – Погоди, они и тебя не позвали? - Ага. Сказали, что сначала мы с тобой должны помириться. Словно мы вообще ссорились. - И ты один? - Пока думаю. - Если ты звонил, чтобы пригласить меня на свидание, я тебя ударю. - Еще запрети мне к тебе приближаться меньше чем на сто метров. - Хорошая идея, между прочим, - язвит Чондэ и проклинает себя за то, что сейчас собирается сказать. – Слушай, есть тут одно кафе. Будет концерт, ну и просто весело. Могу скинуть адрес. - А приглашение? - Не нужно, я встречу. Но потом, пожалуйста, найди себе занятие и сделай вид, что мы не знакомы. - Хорошо, - Чанёль смеется, а, значит, шутку оценил и ту долю правды, там содержащуюся, на ус намотал. – Ты мой ангел. - Не твой, - спокойно отвечает Чондэ и вешает трубку. Во входящих сообщениях несколько поздравлений от друзей, общих с Чанёлем и новых из кафе, но от Чонина ни единой весточки. Чондэ выпячивает губу от колкой обиды и, злостно стуча по экрану, набирает обещанную эсэмэс. Две недели прошли в постоянных репетициях. Чондэ радовался, что вовремя ушел в отпуск и мог спокойно отсыпаться днем, так как иногда они оставались в кафе до самого утра. Ребята, помогающие в кафе мамы Чонина, быстро приняли его в компанию. Складывалось ощущение, что они знакомы целую вечность. Даже шутки появились общие. Иногда на огонек в компании пожилого мужчины забегала Ынджи, которая сразу вспомнила «грустного дядечку» и с этого момента не отлипала от него, просясь то покатать ее на спине, то спеть ее любимую песенку из мультика. Чондэ чувствовал небывалый прилив сил, и впервые за долгое время широкая улыбка не сходила с его лица. Но оставалась одна важная деталь, о которой не получалось забыть. Оставался Чонин, невыходящий из головы и непонимающий намеков. Как только Чондэ не пробовал к нему подступиться - почву прощупать не удавалось. Парень не проявлял интереса ни к парням, ни к девушкам, был со всеми одинаково приветлив и не реагировал ни на какой флирт. Сегодня Чондэ решил попытаться последний раз. Не выгорит – больше мучить себя не станет. Обрывать связи легче, пока они не окрепли. Чондэ вылетает из квартиры без двадцати пять и несется по заснеженным улочкам, лавируя между людьми. Вокруг мигают огоньки, сверкают елочные игрушки в витринах, из приоткрытых дверей слышатся рождественские песни. Огромный плюшевый медведь и сумка бьют его по боку, мешая движению. Чондэ поскальзывается на льду, чуть не встречаясь носом с облюбованным не так давно пятачком асфальта, и громко ругает самого себя за неуклюжесть. За спиной слышится веселый смех. Чондэ оборачивается и видит Чонина, который опять немного Кай, и маленькую принцессу Ынджи в розовом платье, торчащем из-под пуховика. - У меня с собой нет платочка, так что не падай больше, дядечка, - серьезно просит девчушка и шмыгает носом. Теперь и Чондэ не может удержаться от смеха, присоединяясь к откровенно веселящемуся парню. Девочка не понимает, почему они смеются, ее больше интересует медведь, огромный и, естественно, розовый. - Это тебе, - улыбается Чондэ, проследив за направлением невинного взгляда. Ынджи взвизгивает от радости и бежит обниматься. Он с радостью впускает ее в свои объятья. Взял бы и на руки, если бы не плюшевое громоздкое чудовище. - Спасибо, - девочка хвалится еще одним потерянным зубом и вцепляется в игрушку. Медведь примерно одного с ней размера, поэтому из слабых детских рук его быстро выхватывает Чонин. - Испачкаешь ведь. Ынджи делает вид, что не обиделась, но обижается и демонстративно хватается за карман Чондэ. Он треплет ее по шапке с помпоном и помогает подняться по высоким ступенькам. Внутри играет веселая музыка. Ароматно пахнет кофе и свежей выпечкой. Желудок Чондэ сжимается, он решил не обедать перед выступлением, но теперь не считает эту идею такой уж хорошей. Столы в зале немного сдвинуты, освобождая место для импровизированной сцены. Все оборудование расставлено по местам и подключено, Чондэ даже видит в уголке экран караоке. Почти все выступающие уже собрались. Пестро, ярко, шумно – все как обычно. Чонин оставляет медведя и Ынджи на мать и скрывается в подсобных помещениях. Чондэ уже знает, какой танец приготовил парень, но все равно с нетерпением ждет его номера. Танцующий Чонин – это желание. А все желания Чондэ вот уже две недели написаны на лице, что не скрывается от нескольких наблюдательных личностей. - Игрушку ты Ынджи подарил или Чонину? – нахально интересуется дылда Сехун, работающий здесь на полставки официантом. - Конечно, Чонину. Он ведь обожает розовое. И рюшечки. - Вижу, ты многое о нем узнал, гадкий сталкер, - Сехун ржет своей шутке (смехом это гоготание назвать сложно) и кладет на плечо Чондэ свою огромную руку. Чондэ не имеет ничего против, блондинистый остряк-самоучка ему нравится, напоминает иногда Чанёля своими шедевральными каламбурами. Звякают колокольчики, и в кафе заходит Кёнсу, их сегодняшний конферансье, закутанный в безразмерную дутую куртку с капюшоном и черный в тон шарф. По хмуро сдвинутым бровям можно подумать, что он злится, но Чондэ успел привыкнуть к этой особенности за пару дней, на самом деле парень в прекрасном расположении духа, просто снова забыл надеть линзы. - Привет, - машет пушистой варежкой Кёнсу. – Чего не раздеваетесь? Скоро начало. - Мне кое-кого встретить нужно, - Чондэ вовремя вспоминает о своем госте и лезет за телефоном. – Ничего, что я пригласил друга? - Да не, все нормально. Стульев должно хватить. Но лучше поторопись, - отвечает Кёнсу и хватает Сехуна за рукав пальто. – А ты иди за мной, бездельник. Чондэ посмеивается над этой комичной картиной и набирает Чанёля. Тот отвечает почти сразу. - Чондэ! - Ты где вообще? Передумал? - Нет. Я заблудился! – Сказано таким радостным голосом, словно не заблудился, а пару сотен долларов под елкой нашел. - А поподробнее? - Никак не могу найти это кафе. - Где ты сейчас? Стой и никуда не уходи. Чанёль что-то сбивчиво объясняет, но этого хватает. Слава богам, здесь недалеко. Чондэ оставляет сумку на кассе и спешит найти свою чудилку. Бывшую чудилку, если быть точнее. - Чондэ! Ты пришел. – Чанёль бросается ему на встречу и приседает, как обычно, обнимая. - Не обязательно сегодня напоминать мне, что я коротышка. Я пну тебя, если опоздаю на начало. - Этот концерт так важен? - Я выступаю, - отрезает Чондэ и хватает Чанёля за руку. Так быстрее и надежней. - Оу, - только и может вымолвить тот. Еще бы. Чондэ перестал петь на втором году обучения, когда сосредоточился на оценках. Они успевают, но, кажется, производят фурор среди ребят. Чондэ забыл отпустить чужие пальцы, по привычке переплетшиеся с его собственными. Проклятье. Он поспешно одергивает руку, но поздно. Переодевшийся Сехун смотрит на него с нескрываемой иронией. Кёнсу тоже одаривает их нечитаемым взглядом и с искренним любопытством разглядывает смутившегося Чанёля. - Это Чанёль, мой друг, - говорит Чондэ, не пытаясь оправдаться. Те, кто захотят, поймут, что между ними ничего нет. - Приятно познакомиться. Я – До Кёнсу. Обращайтесь, если что, - вежливо кивает мини-конферансье и знакомит Чанёля с остальными. Последний факт немного удивляет, но Чондэ рад поддержке друга. Пусть лучше все смотрят на Кёнсу, чем на него. Он оборачивается в поисках темной макушки, но парня нигде не видно. Чондэ разочарованно вздыхает и направляется на кухню попросить немного теплой воды. И распеться. Постепенно зал наполняется людьми. В основном это знакомые и родственники ребят и друзья мамы Чонина. Чондэ немного волнуется перед выступлением, ему открывать вечер, но его подбадривает Ынджи, вручая перед выходом самодельную открытку в виде сердечка. Он благодарно улыбается и сжимает в левой руке криво вырезанный кусочек картона до тех пор, пока музыка не заканчивается, а зрители не заходятся аплодисментами. Потом наступает очередь девушек с веселой трот-песенкой, и начинаются безумные конкурсы. В них участвуют абсолютно все. Чондэ слишком смешно наблюдать за седовласыми мужчинами, лопающими воздушные шарики попами, и он отползает подальше, к последним столикам, и хватает стакан с колой. - Эй, это вообще-то мое. - Я знаю, дубина, - Чондэ щипает шутливо возмущающегося Чанёля за коленку и присаживается рядом. – Как вечер? - Неплохо. Лучше, чем торчать в одиночестве перед теликом. - Как тебе ребята? - Веселые. Только вот один из них как-то недобро на меня смотрит, - жалуется Чанёль и закидывает руку на спинку стула Чондэ. - Кто же? У Кёнсу всегда такой взгляд, не обращай внимания. - Я что-то говорил о Кёнсу? Он очень даже милый. Чондэ давится колой и таращит на Чанёля глаза. Кёнсу милый? Когда это он таким был? - Вот тот, в черном трико, если тебе все еще интересно. В черном трико сегодня только Чонин. И именно он сейчас поспешно отворачивается, заметив на себе чужое внимание. Чондэ зависает, бессмысленно перекатывая жидкость по дну стакана. Не может же быть, чтобы Чонин целенаправленно смотрел в его сторону. Он не очень-то шел на сближение, пусть даже дружеское, всегда ускользая от более-менее существенных разговоров наедине. После того вечера, когда Чондэ стряхивал с его волос талый снег, они вообще вдвоем не оставались. А сейчас вдруг? Нет. Невозможно. Это что-то из ряда фантастики, вроде милого Кёнсу или оживших диснеевских персонажей. Чондэ откидывается на стуле, стряхивая руку Чанёля, и приказывает себе не выдумывать. Когда на сцену выходит Чонин и рвано движется под острый бит, все мысли сами вылетают из головы. Кроме одной. Сбоку хмыкает Чанёль, все прекрасно понимая, и больше не пытается подсесть поближе. Чондэ плевать на бывшего любовника, он впитывает в себя каждый изгиб смуглого тела и тает, тает, тает. Снежная Королева, ставшая лужицей, и мальчик-герой Кай, спасший ее от вечных мучений в холодном одиночестве. Чондэ был бы не против, если бы его пребывание в этой сказке закончилось именно так. Остаток вечера он неизменно проводит за столиком Чанёля, совершенно не понимая, почему на него раздраженно посматривает Кёнсу. Чанёль как-то неуловимо меняется, превращаясь в едва знакомого парня-первокурсника. Все как шесть лет назад: они еще не любят друг друга, но испытывают обоюдную симпатию. Разговаривать сразу становится легче. Дышать легче. Только вот легкая нервная дрожь не отпускает, словно он что-то делает не так. Чондэ ненадолго отлучается в туалет и сталкивается там с Сехуном. - И что ты делаешь, скажи мне? – Блондин останавливает его около раковины и выглядит несколько рассерженным. - …? - Я думал, тебе нравится Чонин. Что за парня ты притащил сюда? - Это Чанёль, мой друг, - Чондэ пугается такого напора и пятится к стене. - Он не выглядит, как твой друг. Максимум, как человек, с которым ты спишь. - Ты не далек от истины, - горько усмехается Чондэ. – Он мой бывший, но все давно закончилось. - От так не думает. - Он просто не привык, что меня нет под рукой. - Когда же вы расстались? Чондэ теряется. Он знает, как будет звучать правда. Но врать его мама не учила, именно поэтому у него столько проблем с самой мамой. - Мы разъехались две недели назад. А расстались… Все сложно. - Ну ты вообще! – Сехун задыхается от возмущения. – А что с Чонином? - Я влюбился, - просто отвечает Чондэ и приваливается к темному кафелю. - Две недели назад? - Три. И я не знаю, что с этим делать. - Потому что дурак, - коротко сообщает ему Сехун и освобождает проход. – Если продолжишь тупить, больше сюда можешь не являться. О чем это он? Чондэ смотрит в удаляющуюся спину блондина и ничегошеньки не понимает. Праздник кажется безнадежно испорченным. Расходиться гости начинают небольшими группками. Чанёль предлагает ехать с ним на такси, но Чондэ вежливо отказывается. Он обещал себе разобраться со всем именно сегодня, пока Рождество не закончилось. Ребята начинают медленно и неохотно убирать зал. Чондэ помогает по мере возможности и успевает сунуть в маленькие ладошки вертящейся под ногами Ынджи горстку конфет, пока этого не заметил ее строгий дедушка, пришедший на праздник с опозданием. Девочка чмокает его в щеку и убегает мешаться остальным. Через некоторое время он замечает, что непривычно хмурый Чонин выходит на улицу. Такой шанс упустить нельзя. Чондэ быстро накидывает куртку, хватает свою позабытую сумку и отправляется следом. Парень стоит под фонарем, закинув голову к небу, свет неровно ложится на его лицо, играя с тенями. Очарованный Чондэ следит за движением кадыка и боится своим появлением испортить момент. Но все против него. Нога соскальзывает с обледеневшей ступеньки, и Чондэ катится вниз, едва успевая схватиться за перила. Чонин оборачивается на шум, но молчит. Просто наблюдает за его попытками отряхнуться и не двигается с места. «Тебе нечего терять» - напоминает себе Чондэ и смело идет к мальчику-сказке с необычно холодными глазами. - Чонин, - слова застревают в горле, но не говорить он больше не может, - Ты заболеешь, если будешь постоянно ходить так. Парень дергает плечами, отчего куртка еще больше распахивается, но не отвечает. - Не знаю, нужно ли тебе это, если ты такой упрямый, но я приготовил подарок. Наклонись, пожалуйста. – Чонин смотрит, словно сквозь него и не шевелится. В груди Чондэ зарождается отчаянье, похожее на то, каким он был полон в их самую первую встречу. – Ну же, пожалуйста. Видимо, что-то в его голосе растапливает непривычный лед. Чонин наклоняется, и в ту же минуту Чондэ выуживает из сумки купленную на днях веселую шапку с ушками и натягивает ему на голову. - Вот. Так мне больше нравится. Еще застегнуться не мешает. – Он сам тянется к молнии и ловким движением застегивает чужую куртку. Чонин выглядит шокированным - Ох, прости, я слишком близко? – Чондэ отступает на шаг, зажмуривается и на одном дыхании выпаливает: - Ты мне нравишься, Чонин. С самого первого дня. Если такой непривлекательный и скучный парень, как я, может тебя заинтересовать, дай знать. У тебя есть мой номер. Закончив, Чондэ круто разворачивается на пятках и срывается с места. В ушах свистит ветер. Немного погодя он замедляется и сбивается на шаг. Вот и все. Конец печальной истории о глупой влюбленности. Он уже собирается плюхнуться лицом в снег, когда его настигают крепкие руки и прижимают к мягкой, из-за толстой куртки, груди. - Куда ты, горе? Опять ведь расшибешься. Где я тебя искать буду? Нашел. Догнал. Остановил. Сердце Чондэ не хочет верить и грозится выскочить наружу, если это чья-то злая шутка. Но нет, не шутка. В темноте переулка на него смотрят яркие глаза Чонина, а сам Чонин нежно сжимает его плечи. - Я верю, что встречи не бывают случайными. Ты мне тоже нравишься, Чондэ. Давай вернемся, я возьму свои вещи, и мы немного погуляем. Нам нужно о многом поговорить. Чондэ кивает, скрывая слезы, на плече Чонина, и сам переплетает с ним пальцы. Кажется, что с наступлением полночи мальчик-сказка исчезнет, и все это окажется сном. Чондэ даже достает телефон, чтобы проверить, сколько у него осталось времени. К его сущей радости на экране уже пять минут первого. Он закусывает губу, давя в себе истеричный смешок, и сильнее прижимается к уже своему парню. Когда они подходят к кафе, с порожек сбегает Ынджи и сразу бросается на руки к Чонину. - Папа, ну и куда ты ушел без меня? Чондэ замирает как вкопанный: - Папа? Чонин застенчиво прячет лицо в капюшоне девочки и еле слышно бормочет: - Поговорим?