Искусство дипломатии

      Кили пригладил растрепанные волосы и поправил сюртук с жилетом — все-таки он шел на встречу не только с дядей, а с Королём-под-Горой, шел выверенным порядком и выглядеть должен был подобающе. Даже если разговор будет наедине и не такой уж официальный. В конце концов, он, Кили, должен доказать, что вполне взрослый и ответственный гном, способный отвечать за свою жизнь и за свои решения. Одно из которых поцеловало его на счастье перед выходом из временного госпиталя, организованного специально для пострадавших во время Битвы пяти армий, на срединном уровне Горы. Младший принц прокашлялся, потоптался ещё минутку, унимая стучащее сердце — разговор предстоял непростой, и было совершенно непонятно, как отреагирует дядя.       Бухнув для порядка пару раз кулаком в дверь, Кили дождался приглушенного ответа и решительно шагнул внутрь. Узрел дядю, немного ещё бледноватого и несколько более худого, чем полагалось дяде здоровому, но уже приступившего к работе Короля-под-Горой. То есть разбиравшего завал (немногим меньше самой Одинокой горы) накопившейся корреспонденции и печально перечитывающего черновики договоров с эльфами и людьми — словоблудства там было ой как много, как и во всякого рода, впрочем, договорах. А ещё Торин был явно рад оторваться от необходимых и ответственных, но быстро вынимающих душу дел: улыбнулся племяннику, пригласил сесть, спокойно кивнул на несколько резковатый из-за нервного настроя отказ и приготовился слушать.       — Дядя! Я решил, что как твой племянник не могу больше оставаться в горе, — Торин недоуменно приподнял брови, но перебивать не стал. Кили продолжил громче и настойчивее, борясь с желанием зажмуриться и вжать голову в плечи. — Потому что хочу связать свою жизнь с эльфийской изгнанницей! Я люблю её! Но нам нет места среди наших народов, это я тоже понимаю, и зашел тебе сказать… — Торин все ещё спокойно смотрел на Кили, ни словом, ни жестом не выдавая эмоций. Хотя в глубине дядиных глаз разгорался какой-то огонек. Что сулит ему этот огонёк, Кили решил не гадать и уверенно выпалил финал своей речи: — Зашел тебе сказать, что мы с Тауриэль покинем Эребор завтра на рассвете, чтобы не беспокоить никого и не портить репутацию ни тебе, ни кому другому!       Кили запнулся и часто задышал, в попытке восстановить хоть видимость спокойствия, ощущая себя не очень-то уверенно. Торин, напротив, похоже, никак не собирался реагировать, откинулся только на высокую спинку кресла. Кили усомнился даже, что дядя его вообще услышал. На всякий случай повторил ещё раз:       — Дядя, мы с Тауриэль уходим! — Торин посмотрел долгим взглядом и кивнул.       А потом, наконец, ответил:       — Не сомневайся, Кили, я ещё не выжил из ума и вполне понимаю, что мне говорят, с первого раза, — младший принц почувствовал, что заливается краской — он вовсе не то имел в виду… И вообще! Торин должен был реагировать не так! Торин тем временем продолжил: — Но раз ты настроен так решительно, я, конечно, не стану тебе препятствовать, разве что, уважь своего увечного дядю, присядь, чтобы не приходилось голову задирать, поговорим на дорожку.       Кили тут же залился краской повторно — у дяди в битве пострадала и шея, а он отказался садиться из глупой гордости!       Торин же, оставив племянника на растерзание совести, наоборот, медленно поднялся, прошел к подносу с едой, которая обозначала, очевидно, ужин, поразившись мимолетно, как пролетело время: только что был обед. Живот протестующее заворчал. Нда, похоже, не «только что»… Кили позади пыхтел, справляясь со своей совестью и пытаясь вернуться к решительности — вот и прекрасно, значит, достигнет общего знаменателя и будет готов к разговору. Торин с сомнением посмотрел на несколько тарелок с разными блюдами, вздохнул, подумав, что бы ему устроил Балин, если бы углядел такое вопиющее нарушение режима питания, и перенес на свой рабочий стол сразу весь поднос: раз Кили изволит такие сложные вопросы поднимать, пусть и помогает в меру сил. Торин, недвусмысленно пододвинув к племяннику тарелки, налил компот в предполагаемый для этого самого компота королевский кубок и отдал порцию Кили, а сам стал пить из постоянно обретающейся на рабочем столе глиняной кружки.       Когда Кили немного подуспокоился, Торин перешел к тем самым Сложным Вопросам Молодёжи:       — Итак, вы собираетесь покинуть Эребор… Наверное, уже определились, куда пойдете?       В ответ Кили неразборчиво промычал что-то о Западе, Гондоре, а может — Рохане, дожевал курицу и сообщил, что решать они с Тауриэль будут по ситуации. Торин хмыкнул:       — По ситуации, значит, прекрасно… А как относятся в тех краях к путешествующим в паре гному и эльфу, вы подумали? — Кили пробурчал что-то оптимистическое. — Иначе говоря — ничего вы не решили. В Эреборе ситуация, конечно, вам знакома, но я понимаю тягу к новому, опасному, неизведанному. Верить в лучшее это хорошая позиция, хотя и планировать нужно трезво. Вспомни, например, наш путь от Синих гор до Одинокой — от чего было больше неприятностей, от орков или от предубеждений, я не поручусь.       Кили задумчиво кивнул. Торин подождал, пока младший племянник уговорит вторую куриную ножку и продолжил:       — Ну допустим, нападут на вас из банальной жажды наживы — вы оба лучники, это не слишком удобно в ближнем бою, — Кили возмущенно подхватился с места, и Торин поспешил успокаивающе поднять раскрытую ладонь, — пусть опыт ближнего боя у вас немалый. Но чтобы быть за вас спокойным и выжить после встречи с твоей матушкой, когда она приедет и узнает, что ты с женой-эльфийкой ушел в зиму в неизвестном направлении, — Кили надо было отдать должное, сочувствие было в нем живо: племянник поёжился. — Чтобы выжить после этого, мне будет необходимо отправить вместе с вами целый патрульный отряд. А это сам понимаешь — морока. Но я, разумеется, готов на это пойти. И я даже не буду говорить тебе об обозе, который вам в таком случае понадобится, о времени на обустройство, которое вам понадобится тоже, чтобы осесть в какой-нибудь местности, о времени, которое этот патрульный отряд будет помогать вам в обустройстве…       Кили заметно поскучнел, а когда надумал возразить, Торин подвинул поближе к нему ещё тарелку с закусками, решив, что сам обойдется бутербродами с салатом, а перенервничавший Кили, похоже, так готовился к разговору, что ничего не поел ни с утра, ни в обед. Уж в настроениях своих племянников Торин разбирался прекрасно.       — Да, Дис, конечно, расстроится, не увидев тебя после возвращения Эребора. Ты же обещал ей не подставляться и быть осмотрительным, а тут такой случай показать, что вот он ты — живой, будет упущен, — Торин и сам разулыбался, пока говорил, такие итоги битвы его очень устраивали, — и почти невредимый, пусть и заработавший достойные шрамы! Я, разумеется, расскажу ей все в подробностях, но ты же знаешь, насколько она верит словам. Одним словом — счастливого пути! Отряд сопровождения будет предупрежден — Дис придется вас догонять, что, несомненно, несколько смажет саму встречу и впечатление от неё, но зато вы увидитесь с матерью, она спокойно познакомится с невесткой.       Кили в задумчивости подпер голову кулаком и отправил в рот рулетик из ветчины. Торин тоже решил сделать паузу на еду, задумчиво пожевал бутерброды, запил компотом, пригляделся к заштопанной рубашке Кили — шов был выполнен не впопыхах и на совесть, но не гномьим способом, однако все равно производил хорошее впечатление. Похоже, Тауриэль в своих намерениях тоже была предельно серьезна. И если её отсутствие в Горе он легко бы пережил, то разлуку с племянником переживать не хотелось. Особенно накануне приезда сестры. Торин вздохнул поглубже и вновь пошел на приступ:       — Нашим лекарям, без сомнения, было бы полезно продолжить обмен опытом с эльфийскими целителями, но раз вы с Тауриэль уезжаете… Как отнесутся к изгнаннице Лихолесья в других владениях эльфов опять же, неизвестно, и если Ривенделл производил впечатление хоть сколько-нибудь порядочного места, за исключением, как ты помнишь, возможности подобраться к проточной воде и еды, — энтузиазм Кили ещё поутих, в глазах явственно обозначился мыслительный процесс по перебору вариантов. — То за Лориен я поручаться не буду, эти соседи прошляпили разграбление и поругание Мории так же, как Трандуил — наше изгнание из Эребора. Вряд ли и эльфы там намного благодарнее или дружелюбнее.       Торин не удержался и тяжко вздохнул ещё раз.       — Так что искать пристанища у эльфов, скорее всего, бесполезно, а без сородичей Тауриэль всё равно заскучает — эльфы живут долго, но и место жительства не меняют тоже веками. Хотя бы в этом мы похожи, — улыбнулся Торин. — Эребор в этом смысле расположен удачно: к нам сходятся торговые тропы, в Дэйле по соседству кто только не бывает. Так что придется вам поскитаться и поискать такие же оживленные места. Повезти может, разве что в Гондоре, хотя людей там разного толка, конечно, невпроворот, да и наместник, говорят, не любит остроухих и Мудрых, а особенно — сочетание того и другого.       Кили совсем приуныл.       Торин почувствовал, что пора завершать этот разговор:       — Ну так вот я о чем, Кили, отряд сопровождения я вам, разумеется, организую, привет для Дис от тебя — передам, новые карты дорог у вас будут, раз ты твердо решил попытать счастья вдали от семьи и родины. Только счастья вам и пожелаю — дорога предстоит трудная, идти, возможно, придется долго…       Кили похмыкал неопределенно, растерянно поглядел в пустую тарелку, а потом подхватился помогать Торину составить все обратно на поднос. Когда посуда была составлена и убрана, Кили помялся возле стола, поглядел на Торина из-под чёлки, но всё-таки ничего по делу не сказал, пожелал спокойной ночи и отчалил, видимо, советоваться с супругой.       Король-под-Горой откинулся на спинку кресла и утомленно прикрыл глаза: после многих и многих потерь, которые он переживал в своей жизни, после многотрудного похода до горы, после схватки со Смаугом, после Битвы пяти воинств Торин не был готов потерять племянника в неведомых далях. Даже если ему придется примириться с эльфийкой — особенно если ему придется примириться с эльфийкой в качестве жены Кили — вновь переживать разрыв семьи Дубощиту представлялось не лучшим решением. Изгонять племянника он вовсе не собирался, чего бы там этот самый племянник себе ни думал. Так как Королем-под-Горой был именно Торин, то не допускать всякие глупости до воплощения было теперь вполне в его силах.       Торин стянул с головы облегченный повседневный вариант королевского венца, покрутил в руках, задумчиво взвесил, собрался встать, поморщился от стрельнувших по правой — пострадавшей — стороне тела нервов, перехватил корону поудобнее и двинулся в сторону своих покоев. По счастью, больше никто его не дергал и не беспокоил, только здоровалась ночная стража, да попался по пути Двалин, который, не слушая никаких возражений, проводил Торина прямо до дверей, одновременно занимая разговором о делах охраны и таможни. Дубощит с радостью отвлекся от дел сугубо государственного масштаба и с удовольствием выслушал доводы Двалина против переноса временного госпиталя со срединного уровня. Когда они дошли, Торин уже готов был рухнуть там, где встал, но неторопливо попрощался с другом и вполне уверенным шагом завалился к себе. Как только дверь закрылась, Торин растерял степенность, досадливым движением плеч сбросил накидку, не наклоняясь, стянул сапоги, наступая на задники, доплелся до кровати, обнаружил, что по-прежнему сжимает в руке корону, ругнулся и запихнул символ власти в тумбочку, несколько раз мощно приложив этот самый символ дверцей в попытке плотно её закрыть. После этих ударов окончательно успокоившийся Торин, царственно дозволив себе сегодня не раздеваться (король он или как?!), залез под одеяло, прикрутил масляную лампу на тумбочке и блаженно провалился в сон…       …чтобы резко проснуться, кажется, через пять минут. Удивленно и встревоженно продирая глаза, Торин потёр их кулаками, соображая, что заставило его проснуться и резко сесть на постели задолго до наступления нового дня. Ему, конечно, было немного прохладно — забыл подкинуть дров в камин, но именно немного. Ответ ему подарил слух:       — Дядя, ты спишь?.. — ненавязчивое шуршание у двери и легкая поступь эльфа — эльфийки — за дверью. Спасибо, что хоть «за». — Дядя?       Нервы не выдержали, Торин бесшумно вздохнул и откинулся на подушку, натягивая одеяло по макушку. Но Сложные Вопросы Молодежи были слишком сложными, явно, чтобы их решала именно молодежь. Даже двухтысячелетняя молодежь на пару с восьмидесятилетней. Попытка малодушно скрыться от племянника под одеялом провалилась — слева кровать прогнулась под весом Кили.       — Дядя? — Торина тихонько потрясли за плечо. Дубощит закатил глаза — он должен был предусмотреть, что Кили слишком импульсивен, спать можно было и не ложиться — а потом обозначил свое пробуждение: откинул уютное одеяло, приподнялся, опять усаживаясь и разглядывая в слабом свете прогорающего камина решительное выражение на лице племянника. Торина прошило острое чувство, будто он где-то уже это видел.       — Нет, больше не сплю, — голос отказывался повиноваться в полной мере, получался только сонный шепот.       — Дядя, а ты уже отдал приказ патрульному отряду? — голос Кили, наоборот, был очень ясным, почти раздражающе ясным, но сил сердиться не было. — А то тут возникли новые обстоятельства… — младший принц замялся.       — Да-да? — Торину вовсе не улыбалось засыпать сидя, а голова уже понемногу заваливалась на грудь. Вдобавок было зябко. — То есть нет-нет, — похоже, Кили растерялся. — То есть — продолжай.       Кили шумно вздохнул и выпалил так, что было слышно даже, наверное, за дверью:       — Мы с Тауриэль решили остаться в Эреборе до середины зимы, а там посмотрим! — Шаги за дверю зашуршали чаще, будто там взволнованно ходили. И Кили бодро продолжил: — Если что, мы переедем в Дэйл, но пока есть работа в госпитале, Тауриэль может помогать там, я спрашивал целителей, они не против! Лесные эльфы её, конечно, изгнали, но ведь ты — нет! Надо опять же дождаться маму… Нам можно остаться вдвоём?       Кажется даже легкие эльфийские шаги за дверью притихли в ожидании решения.       Торин зевнул, стараясь не щёлкнуть челюстями, чтобы не испортить торжественный момент, а потом потянулся к тумбочке, вытащил слегка помятую от двух последних ударов дверцы корону, водрузил себе на голову, скороговоркой пробормотал «Я, как твой король и дядя, разрешаю поселиться в Эреборе тебе с супругой, и пусть союз этот принесет счастье, а Одинокая гора — станет домом», стянул корону с головы, полюбовался, как взволнованная эльфийка залетает в королевскую опочивальню, чтобы обнять мужа, порадовался, что лег сегодня одетым… Зевнул… Ещё полюбовался… Ещё зевнул… Упал на перину и отвернулся от воркующей парочки, сделав себе заметку, как и все последние восемьдесят лет перед сном, о необходимости поставить на дверь какой-нибудь противоплемянничий замок. Теперь, желательно, усовершенствованный и до противоэльфийского. Хотя бы на дверь спальни. Впрочем, впервые за эти восемьдесят лет, шум подозрительно быстро стих, а после Торину в четыре руки подоткнули одеяло, предварительно вытянув из кулака ободок короны.       Легко засыпая подо что-то подозрительно напоминающее эльфийскую колыбельную в исполнении семейного дуэта Кили-Тауриэль, Торин успел подумать о том, что эльф в семье не самая большая беда. Однако после того, как поверх одеяла на него было опущено меховое покрывало, Торин решил, что эльф в семье не беда вообще.       А с остальным, зевнул Торин, он разберется завтра.