Butterfly

Рев мотора ворвался в больничные палаты через приоткрытые форточки неожиданно, резко. Пациенты, те, что могли ходить без посторонней помощи, поднялись с коек и высунулись в окно. Их бледные худые лица выражали крайнюю заинтересованность происходящим. Им было любопытно, кто же осмелился нарушить их покой, ворваться в их тихую гавань. Старенький кабриолет Ford Mustang модели 1966 года выделялся на белом снежном покрове ярко-красным пятном. Глаза некоторых мужчин заблестели от восхищения, и на минуту эти люди показались абсолютно здоровыми, полными жизненных сил. И дело даже, наверное, не в прекрасной машине. В шуме. В суете, что мгновенно образовалась в реабилитационном центре для проклятых или сумасшедших волшебников. Здесь были разные люди. Некоторые просто сошли с ума во время войны, на то были разные причины: множество смертей, пытка Круциатусом, или же содержание в плену у Волан-де-Морта. Другие были прокляты. Наложенные проклятия медленно, но верно высасывали из них силы и жизнь. У всех колдунов здесь была своя история, свое горе. Но все они были переведены сюда из больницы Св. Мунго. Это были люди с особо тяжелыми случаями, для которых был полезен свежий горный воздух и особые техники лечения, которые использовали здесь целители в лимонных халатах. Больных было не так много. Всего около 20-25 человек. Но смотреть на них было действительно страшно: исхудавшие тела, мертвенно-бледная кожа и пустые, полные ужаса глаза. Эти люди видели войну, смотрели смерти в глаза. И не выдержали испытаний, что Бог послал на их хрупкие плечи. Из кабриолета вышел мужчина. Идеально уложенные волосы, дорогой костюм, холодный взгляд, что промораживал до мозга костей. Он был здесь чужим. Будто бы картинка, вырезанная из красивой сказки и вставленная в жестокую реальность. Нет, Драко Малфой не был неземным красавцем. Просто в нем было что-то притягивающее, завораживающее. Наверное, это была его манера поведения, его походка, движения. В нем было нечто, отличающее от серой массы. И поэтому он был чем-то новым в этом мире неизлечимых болезней и скорби о былой жизни. Он вошел в здание из красного кирпича и кивком головы поприветствовал администратора. То был мужчина лет сорока с залысинами и седеющими волосами. Из-за низкого роста ему пришлось чуть ли на носки вставать, чтобы заглянуть в глаза посетителю. Мужчина был не хрупкого телосложения, с бегающими, живыми маленькими глазками. На его застиранной рубашке, которая когда-то была белой, было вышито изящными темно-зелеными буквами: "Бенджамин Форсайт". — Кхм, у нас здесь, — начал мистер Форсайт, немного опасливо глядя на пришельца, — закрытое заведение. — Да, я все знаю, — устало протянул Малфой, — Мое имя - Драко Малфой. Это Вам о чем-то говорит? — Только о том, — заговорил мужчина, брызжа слюной, — что Вы были... — Да, у меня не самое светлое прошлое. Но оправдываться я сейчас не собираюсь. Тем более, — он сузил бесцветные глазки, — перед Вами. Я пришел навестить свою мать - Нарциссу Малфой. Администратор тут же уткнулся в старую книжечку с истрепанными страницами. — Да, есть такая. Предъявите, пожалуйста, документ, подтверждающий Вашу личность. Драко вынул из внутреннего кармана пиджака сверток и протянул его мистеру Форсайту. — Так... Драко Люциус Малфой... 5 июня 1980 года, — администратор закончил читать и посмотрел на Малфоя, —  Кхм, все ясно. Ваша мать находится в палате номер двадцать три. Это на четвертом этаже, влево по коридору. Драко скорчил презрительную мину и пошел в указанном направлении. *** В лечебнице было тихо. Даже слишком тихо. Малфой шел по коридору, невольно стараясь шагать как можно тише. Он дошел до белоснежной двери с табличкой, где был выгравирован номер двадцать три. Он дернул за ручку и отворил дверь. В нос тут же ударил резкий запах спирта. Невольно поморщившись, он огляделся. Все здесь было в точности такое же, как и в прошлый его приезд: односпальная койка у окна, деревянная тумба, выкрашенная в стерильно-белый цвет, окна, задернутые легким тюлем. Только женщина, лежащая в постели, стала будто бы еще худее и бледнее. Она явно не хорошела здесь. Малфой подошел ближе и заметил, наконец, что Нарцисса спит. На ее лице со впалыми щеками было выражение безмятежности. Наверное, только во сне она может насладиться покоем, освободившись от ненужного. Драко распахнул окно, впуская в палату потоки свежего воздуха. Вдохнув полной грудью, он произнес: — Акцио, гостинцы! С заднего сидения его машины поднялись вверх два пакета, наполненные подарками для матери. То были сладости, фрукты, милые безделушки. В общем все, что очень нравилось Нарциссе в последнее время. В палату влетели пакеты, и Драко приземлил их на тумбу. Закрыв окно, он опустился на край кровати и закрыл лицо руками. Столько всего после войны свалилось на его плечи. Прошло уже около полутора лет после событий 1998 года, а Драко только кое-как разобрался со всеми делами и закончил учебу в Хогвартсе. Это было настоящим мучением. Перешептывания за спиной, осуждающие взгляды, бесконечные суды... Плюс ко всему Драко не мог оставить мать гнить в этой лечебнице, поэтому приходилось еще и ездить сюда хотя бы раз в месяц. Все это было очень сложно. Но еще сложнее было каждую неделю читать очередную статью Скитер, которая не уставала перемывать косточки чете Малфоев. То она писала о казненном Люциусе Малфое, то о сошедшей с ума Нарциссе, а то и о Драко, юном Пожирателе. Читать это было невыносимо, но еще невыносимей было чувствовать тяжелые взгляды студентов на себе. Наверное, в Хогвартсе не было таких семей, которых война бы не коснулась. У каждого кто-то погиб, или же тяжело пострадал. От рук Пожирателей, конечно же. И так как Драко входил в ряды Упивающихся, соответственно никто не стеснялся обвинять и его во всех смертных грехах. Но учебный год не так давно закончился, и Малфой мог вздохнуть с облегчением. Хотя бы потому, что, во-первых, Скитер надоело каждую неделю писать об одном и том же, а во-вторых, потому что его оправдали. Теперь оставалась лишь одна проблема - Нарцисса. Он не мог забрать ее из лечебницы из-за нестабильного состояния, но и ездить сюда ему надоело. Особенно каждый раз встречаться на входе с этим противным Форсайтом, который всегда смотрел на него так, будто бы Драко впервые приезжает в это место. Отвратительный человек. Парень поднялся с кровати и решил выйти, прогуляться. Иначе он сойдет с ума, находясь в этой комнате, пропахшей спиртом. *** На улице было прохладно. Яркое солнце заставляло сиять тысячами огоньков снег, что лежал на земле. Зима в этих местах просто великолепна. Со всем своими слепяще-белыми снегами, насыщенно-голубым небом и морозом, что щиплет щеки. Воздух в этом месте был удивительный. Он был, наверное, перенасыщен кислородом, он опьянял. Драко с упоением вдыхал его, наслаждаясь каждой секундой. И сейчас, выкинув из головы все мысли и воспоминания, он, наверное, был счастлив. Хотя что есть счастье? И существует ли оно вообще? Но Малфой чувствовал сейчас какое-то окрыляющее тепло, что исходило из самого сердца. И это нечто можно легко назвать тем миражем, что магглы именуют "счастьем". Но вдруг его взгляд наткнулся на тень, сидящую на солнце на деревянной скамье, покрытой лаком. Подойдя ближе, он узнал человека, сидевшего на скамье. Не столько, наверное, по лицу, сколько по пышной копне непослушных, спутанных волос. Это мог быть только один человек. Это могла быть только Грейнджер. Грязнокровка Грейнджер. Единственное, к чему не могло поменяться отношение Малфоя. Единственное, что еще не было ему безразлично. И единственное, что он все еще ненавидел всей душой. Она сидела сейчас на скамье, мечтательно улыбаясь и прикрыв глаза от слепящих лучей яркого солнца. В молодом человеке тут же вскипело обжигающее чувство. Чувство жгучей ненависти. Такое тягучее, словно патока. Сжигающее изнутри, будто бы в вены насыпали красного перца. Ему так необъяснимо сильно захотелось ударить девушку. Но вдруг она открыла глаза. Улыбка пропала с ее лица. А Драко заметил, какие пустые у нее глаза. Такие жуткие, словно у мертвеца, с неподвижными зрачками. Их взгляды встретились. Но Гермиона уже не смотрела на Малфоя с какой-то кипящей гордостью, из-за которой ее карие океаны были готовы выйти из берегов, нет. В ее глазах была пустота. Почти оглушающая. И внезапная вспышка гнева моментом потухла. Драко понял, о чем почти кричал весь вид Грейнджер. На нее наложено проклятие. Она умирает. И это, конечно же, все объясняло. И отсутствие в школе на протяжении учебного года, и скорбные мины святоши Поттера и Уизела, и эти, особенно полные ненависти, взгляды, которыми ежедневно окатывали Драко гриффиндорцы. Теперь было все предельно ясно.