With a clean slate

Лухан никогда не любил черный цвет, но сегодня он вынужден был облачиться в этот мрак и холод, потому что его больше нет. Больше никогда не будет бессмысленных разговоров по ночам, от которых с восходом солнца жутко хотелось спать, звонков ранним утром, потому что ему опять снились кошмары, прогулок тихими вечерами по парку, совместных обедов, смеха на весь квартал, такого, что соседи каждый раз жаловались на них. Не будет теплых объятий и жалоб на то, что поясницу снова невыносимо ломит, потому что он опять всю ночь танцевал один в пустом зале. Никто больше не будет трепать волосы и шутить о том, что Лу, наверное, пьет кровь девственниц, потому что парень его возраста не может выглядеть так молодо. Больше не будет ничего. Больше не будет их. Ким Чонин был лучшим другом Лухана и Сехуна на протяжении последних семи лет их жизни. Солнечный парень с ослепительной улыбкой и бесконечно доброй душой. Он всегда приходил на помощь в трудные минуты жизни, даже если его и не звали. Он всегда смеялся и никогда не держал ни на кого зла, предпочитая забывать обиды, нежели мстить. Он был лучшим танцором в мире, так считали Хань и Се. Он был опорой, человеком, который никогда не предаст и всегда простит оплошность или предательство. Он был самым важным человеком в их с Сехуном жизни. Он был. - Ты обещал защищать нас, придурок, - шепчет Лухан и отворачивается от фотографии за стеклом, чтобы уткнуться лицом в грудь Се, спрятать слезы и ощутить крепкие успокаивающие объятия. - Какого черта ты ушел? - не сдерживаясь, кричит парень, всхлипывает и стучит кулаком по плечу младшего. Сехуну больно. Настолько, что хочется вырвать себе сердце, чтобы не чувствовать всей этой пустоты, содрать кожу с тела, чтобы хоть на мгновение забыть об этом страшном дне, и вырезать воспоминания, что так больно бьют по сознанию. Но он лишь сильнее прижимает к себе Лу и жмурится, чтобы слезы не смогли стечь по бледным щекам. Он должен быть сильным. Ради Ханя, ради Чонина, ради них. После похорон они возвращаются в свою съемную квартиру, которую снимали, к слову, втроем, садятся на диван и молчат. Лухан непрерывно смотрит в одну точку, не отводя взгляда и не моргая, а Сехун старается заглушить тупую боль в области сердца. У них обоих с этого момента огромная зияющая дыра в душе, которая с каждым воспоминаем, с каждым жестом становится только больше. Парни ложатся спать не поужинав, потому что кусок в горло не лезет, и думают, что каждый день - это начало новой жизни, надеясь, что с первыми лучами солнца будет немного легче. Сехун долго ворочается на кровати, пытаясь согреться, но только через некоторое время понимает, что, на самом-то деле, с него льется уже седьмой пот, потому что он укрыт теплым зимним одеялом, и холодно не телу, а душе. Понимает, что его бьет озноб не от дождливой погоды за окном, а потому что внутри него просто.. пусто. Да, наверно, именно так. Но Се мгновенно забывает о себе, когда с соседней кровати слышит отчетливый всхлип. Он сразу же подрывается с места и забирается на кровать старшего. Лухана, единственного человека, который остался у него в этом чертовски испорченном мире, бьет мелкая дрожь. Сехун обнимает тонкое тело так сильно, как только может, и, кажется, даже слышит хруст чужих ребер, но не ослабляет хватку, а начинает невесомо поглаживать старшего по голове и шептать всякие глупые вещи, например, что у них все будет хорошо и все наладится, нужно только подождать. Лу вскоре успокаивается и засыпает, полностью растворяясь в крепких и таких надежных руках, а Се еще долго смотрит в потолок, думая, как вытащить Ханя из этого дерьма, ведь он, несмотря на то, что старше, все еще очень чувствительный ребенок. Утро встречает их громкой тишиной, которая с непривычки гудит в ушах, головной болью и красными от слез глазами. Лухан слоняется по дому серой тенью, задевая почти все на своем пути, а Сехун пристально следит, чтобы его хён не дай Бог не покалечил себя. К обеду все более менее приходит в норму, не считая безразличия в глазах Ханя и жутко уставшего Се. И хотя он толком ничего и не делал, но плечи и поясница невыносимо болят, а руки почему-то немеют и отнимаются. Но он не жалуется, а молча терпит боль сквозь сжатые зубы, предпочитая не доставлять еще больше проблем. Через пару часов он не выдерживает и заваливается спать, наплевав на все, и не видит, как Лухан растирает его суставы лечебной мазью и укрывает теплым одеялом, заботливо подоткнув края. Спустя неделю сны уже не такие мрачные, дышать легче и становится как-то немного спокойней. Лухан уже не просыпается в холодном поту, его не бьет озноб, и он даже пару раз улыбался. Сехун просто рад, что все приходит в норму, потому что Чонин и правда был бы счастлив от этого. Теперь они как и раньше по вечерам вместе смотрят фильмы, играют в приставку и продолжают ходить на учебу в университет. Как и прежде Се после пар забегает в ближайший от их дома супермаркет, чтобы купить продуктов, а Хань готовит им ужин, потому что доверять столь важное дело младшему он не намерен. Слишком уж проблематично было в прошлый раз отмывать кухню, когда Сехун пытался приготовить суп из водорослей. Благо, дом не спалил. Жизнь идет своим чередом, и, казалось бы, все наладилось, но после белой полосы всегда наступает черная, по закону подлости. А все потому, что однажды ночью Се просыпается от того, что слышит громкий крик с соседней кровати. Лухан сидит посреди постели, испуганный, жмется к стене и что-то невнятно шепчет. Сехун срывается к нему, боясь очередного приступа паники, бережно обнимает и старается успокоить, раскачиваясь с ним на руках из стороны в сторону. - Мне приснилось, что тебя нет, - слышит младший, - что я остался один. - Я тут, рядом с тобой, - отвечает Се и невесомо целует макушку парня, - я никогда тебя не оставлю. - Мне было так страшно, - говорит старший, и Сехун уже наперед знает, что больше никогда в жизни не позволит этому мерзкому чувству посетить родного человека. Всю ночь Хун думает, как поступить, потому что такие случаи порядком пугают, и в голову приходит только одно единственное, но, кажется, самое правильное решение. Утром, пока Лухан спит, он наспех собирает их вещи, только все самое необходимое, достает все деньги, которые у него имеются, и будит старшего. Сонный парень ничего не понимает, но покорно одевается, как велит младший, не спрашивая ни о чем. Они садятся на первый автобус и едут несколько часов, и Лу даже догадывается, куда. К Чонину они добираются только к обеду, немного уставшие и голодные, но, благо, можно было поспать в общественном транспорте. Долгое время они молча смотрят на фотографию, где изображен улыбающийся парень, и пытаются избавиться от липкого кома в горле и боли в сердце. После Сехун прощается с Чонином и обещает, что они, несомненно, будут навещать его. Когда они выходят на улицу, воздух кажется более чистым и свежим, и они впервые за долгое время могут вздохнуть свободно, потому что грудь уже не сдавливают болезненные спазмы. Се, когда видит приближающийся нужный им автобус, одной рукой хватает с земли сумку, а другой сжимает теплую ладонь друга. - Куда мы? - тихо спрашивает Лухан, чувствуя, что с этого момента все кардинально изменится. - В новую жизнь, - отвечает Сехун и радостно улыбается впервые за долгое время. Они начнут все с чистого листа, залижут старые раны, напоминающие прошлую жизнь, и постараются стать счастливыми. И у них все получится, потому что Сехун видел, как улыбнулся Хань после его слов. По-настоящему. Искренне.