Толстовка с ароматом апельсинов

Дома никого, кроме Хоупа и Шуги. Все свалили в кино и, судя по всему, вернутся только поздно ночью. Не часто выдается возможность пошляться без дела по вечернему городу. Из гардеробной послышалось смачное ‘блять!’, за которым последовал звонкий удар об пол, незамедлительно сменившийся глухим шлепком. Шуга навернулся с табурета, потянувшись за коробкой с любимыми кроссовками, которую кто-то поставил на самый верх. Было неясно, кто это сделал, но этот кто-то не желал добра упавшему, или у кого-то банально слишком плохое чувство юмора. Юнги валялся на полу, сжимая в руках чью-то толстовку, схваченную в полете. Было очень неприятно упасть и так удариться. Шум из гардеробной заставил Хосока вздрогнуть и поднять свой зад с дивана. Как только он оказался рядом с дверью: услышал злой голос Шуги: -Я убью того, кто сделал это! Какого, блять, черта надо было трогать мою коробку с моими долбанными кроссовками!?? Медленно отворив дверь, Хоуп заглянул внутрь. Он увидел валяющегося на полу Юнги. -Юнги-хён, все в порядке? Ты ничего не сломал?-, обеспокоенно поинтересовался Хосок, медленно приближаясь к Шуге, и протягивая руку пострадавшему от глупой шутки какого-то дурачка. Шуга схватил друга за руку, притянул к себе и прошипел: -Когда я узнаю: кто это сделал, я отправлю его в другую галактику одним пинком под зад, а ты мне поможешь. Изогнув бровь, Хоуп улыбнулся почти нагло, а если честно, то могло показаться, что вообще пошло: -Сперва я отнесу тебя на кровать "Блять, что он сделает? Зачем он сделает? Хоуп, что ты несешь, идиот?", - думал Шуга, вопросительно глядя в глаза этого психа. Он уверил Хосока, что абсолютно здоров и может идти хоть на край света, но его тело требует отдыха, и, как бы странно это не казалось, отдых должен начаться на полу в этой небольшой комнатке и закончиться тут же. Примерно завтра утром. Шуга действительно хотел лежать здесь, подложив под голову толстовку, которая, оказалось, принадлежала Хосоку. Одному черту известно: почему Юнги хотел провести ночь в этой гардеробной. И даже сам Шуга не особо понимал это. Ему просто так понравилось лежать на полу, в этом небольшом помещении, забитом одеждой мемберов. Рядом с Юнги висели брюки, штаны, джинсы. Мятые, глаженые, драные. От каждой вещи пахло по-своему. Какие-то были ни разу не надетые, от каких-то пахло стиральным порошком: моющим средством и цветами. Древесные ароматы мужских одеколонов, какие-то ягодно-цветочные запахи почти девчачьих духов, терпкие, сладкие, свежие, запахи кремов, бальзамов, гелей - всё будто пробиралось под кожу и хотелось провести тут вечность, вдыхая воздух пропитанный этим. Но толстовка под головой пахла как-то совсем по-особенному. С нее мягко сползал и обволакивал аромат сладко-горького тепла, лака для волос, апельсинового геля для душа, которым постоянно пользовался Хоуп. Юнги лежал в надежде уснуть, но перед ним в темноте закрытых глаз мелькал образ Хосока, этот его запах.. Он такой едкий. Въелся в сознание и не валит оттуда. "А что он там вообще делает? Пусть валит к чертовой матери",- думал Шуга. Час, два, три, вечность. Шуге кажется, что он находится тут слишком долго, это его не бесит, это не надоедает, ему приятно ловить разные ароматы, летающие по комнатке, но он не может уснуть. С закрытыми глазами он видит Хоупа, а вот это уже раздражает. Полежав еще немного на полу, он начинает беситься: почему Хосок только с закрытыми глазами, почему его лица нет рядом, почему нет этого наглого, пошлого обычного взгляда? Это действительно очень злит. Дверь скрипит - открывается, щелчок выключателя - свет наполняет комнату. Мысли Шуги, испугавшись, разбегаются по всему сознанию в поисках укрытия. Это снова Хоуп. По полу пробежал сквозняк, запущенный с открытой дверью, по телу прокатилась волна мурашек: то ли от холода, то ли от Хоупа. Взгляд устремлен куда-то в потолок, попытки притвориться спящим даже не предпринимаются. -Ты спишь? - тихо произнес Хосок. -Нет, - мягко ответил Шуга, отрывая спину от пола. Та толстовка все еще на полу, она скользит по нему куда-то в сторону, на ее месте сразу же оказывается сам Хоуп, он садится рядом, прижимается совсем близко, и устраивается на плече Юнги. Шуга смотрит в растрепанные, мягкие волосы: спутанные, где-то прямые, где-то волнистые. 'Он вообще их расчесывал??' пролетает в мыслях, и губы расплываются в улыбке. Тело потеряно: рука тянется к этим волосам, пальцы расчесывают их, запутываются в них, словно в сетях. Ладонь уже просто прижимает эту голову к себе. И о, боже, этот запах. Очень лимонный и сладкий. Любовь к цитрусовым даже в любимом шампуне, это снова вызывает улыбку. Вселенная Юнги заканчивается небольшим пространством гардеробной. Весь его мир в эти секунды, превращающиеся в бесконечности - это Хоуп с его неповторимым запахом и мягкими волосами. Шуга глубоко вдыхает. Воздух обжигает тело изнутри, слишком приятно и, превращаясь во что-то жидкое, льется в низ живота. Разливается теплом, мягкостью и волшебством, которым пропитан сам Хоуп, вечно счастливый, смеющийся и лучший. Тело, кажется, сейчас засверкает, словно ограненный алмаз, просто потому что хорошо. Хосок кажется таким мягким и уютным. И его запах. Еще один вдох. На выдохи не хочется обращать внимания. Если бы не физиологическая потребность в них, Юнги бы с удовольствием не выдыхал, оставляя в себе этот цитрусовый сладко-горький аромат Джей-Хоупа. А Хосок сидит, не двигаясь, просто отдавая себя таким прекрасным рукам Шуги. Эти руки хочется держать в своих и никому не отдавать. Они такие белые, светлые, кажущиеся холодными, но это совсем не так. На самом деле это самые мягкие и теплые руки во всем мире. Они самые нежные. И такие сахарные. Их прикосновения. Нет, не так. Прикосновения Юнги волнуют океан внутри Хоупа, они вызывают волну за волной, а когда Шуга пальцами ведет линию от головы к шее, задерживаясь на ней, вырисовывая ломаные линии похожие на узоры, Хосок чувствует, как в нем происходит миллион цунами, сносящих всё на своем пути. Он тяжело выдыхает воздух, скопившийся в лёгких, закрывает глаза и пристраивает свою дурную голову, с такими спутанными волосами, между ног у Шуги. На лице Хосока нет улыбки, он просто наслаждается моментом. Глаза Шуги собираются в кучку. "Что же ты творишь, Чон Хосок?",- думает он. Сейчас в самом низу живота слишком приятное чувство, слишком сладкое, слишком. Оно просто слишком. Еще немного и последние капли крови из мозга ломанутся к члену Мин Шуги. Но это как-то отходит на второй план. Сейчас ему еще удобнее рисовать на шее Хосока. Еще давно потерянная сознанием рука продолжает заниматься тем, чем вообще не стоит заниматься. Юнги забирается под свободную майку Хоупа и спускается вниз по его спине, не забывая прорисовывать закрученные линии, похожие на плющ, обвивающий башню, старую башню, в которой принцесса ждет своего принца. -Я не принц, да и ты далеко не принцесса, - улыбаясь начинает Юнги, - но когда я заберусь на самый верх этой башни, я поцелую тебя. Хосок, не открывая глаз, улыбается от того, на сколько слова Шуги глупо звучат, но не смешно. Нет. Не смешно. Он не хочет отвечать. Хоуп уже не чувствует океана внутри себя, он сам в этом океане, вместе с Юнги. И волны несут куда-то очень-очень далеко от берега, туда, где не будет никого, кроме них.